Минни шопоголик - Кинселла Софи

Хм. Ничего себе супружеская телепатия. Тут нужна какая-нибудь хитрость. Сьюзи однажды так ловко убедила своего мужа Тарки отправиться в Диснейленд, что он не понимал, куда они едут, пока не очутился в самолете. Заметьте, Тарки – это Тарки (милый, доверчивый, постоянно думающий о Вагнере или об овцах). А Люк – это Люк (он всегда на страже и вечно подозревает, будто я что-то замышляю. А я НЕ ТАКАЯ).

– Какие потрясающие новости об «Аркодасе», – невинно говорю я. – И о доме.

– Да, замечательные. – Люк слегка улыбается.

– Все встает на свои места. Словно кусочки пазла. По крайней мере, почти все кусочки. – Я опять выразительно молчу, но Люк не обращает на меня внимания.

Что толку в моих паузах, если их никто не замечает? Я достаточно ходила вокруг да около и явно превысила норму.

– Люк, давай заведем еще ребенка! – иду я напролом. – Сегодня!

Молчание. Долю секунды я сомневаюсь, что Люк меня слышал. Но он поднимает голову, удивленный до глубины души.

– Сбрендила?

Я смотрю на него, уязвленная.

– Почему это – сбрендила? Думаю, Минни нужен маленький братик или сестричка. А ты так не считаешь?

– Розочка моя. – Люк садится на пятки. Мы не способны справиться даже с одним ребенком. Так куда нам два? Ты же видела, что она сегодня вытворяла.

И он туда же.

– Ты о чем? Неужели тоже думаешь, что Минни избалованная?

– Я этого не говорил, – осторожно отвечает Люк. – Но ты должна признать, что она неконтролируемая.

Нет!

– Взгляни правде в лицо. Ее выгнали из «Пещеры Санта-Клауса», – загибает он пальцы, – и из собора Святого Павла. Не говоря уже о случае в «Харви Николс»[5] и о фиаско у меня в офисе.

Теперь у него зуб на Минни на всю жизнь? Не нужно вешать на стены дорогие картины, вот что я вам скажу. На работе люди должны работать, а не любоваться искусством днями напролет.

– Она просто очень деятельная, – защищаю я дочь. – Может, второй ребенок пойдет ей на пользу.

– А мы сойдем с ума, – качает головой Люк. – Бекки, не гони лошадей, ладно?

Я чувствую себя подавленной. Не хочу не гнать лошадей. Хочу двух детей в шапочках с помпонами.

– Люк, я все тщательно обдумала. Пусть у Минни будет друг на всю жизнь, пусть она не растет единственным ребенком в семье. И мне хочется, чтобы у наших детей была небольшая разница в возрасте. Кроме того, у меня неиспользованные ваучеры на сто фунтов из «Мира малышей», – вдруг вспоминаю я. – Срок скоро истечет!

– Бекки. – Люк округляет глаза. – Мы не будем рожать второго ребенка из-за каких-то дурацких ваучеров.

– Это не главная причина, – негодую я. – А дополнительная.

Да он просто придирается. Увиливает!

– Так что ты хочешь сказать? Что вообще не хочешь второго ребенка?

Люк словно готовится к защите. Какое-то время он не отвечает, шуршит оберточной бумагой.

Мое смятение растет. С каких это пор вопрос о втором ребенке является больным?

– Возможно, я и захочу еще одного малыша, – наконец решается он. – В теории. Как-нибудь потом.

Да, в голосе его очень мало воодушевления.

– Ясно. Предельно ясно.

– Бекки, не пойми меня неправильно. То, что у нас есть Минни, это… чудо. Невозможно любить ее больше, чем люблю ее я, сама знаешь.

Он смотрит мне прямо в глаза, и я слишком честна, чтобы не кивнуть в знак согласия.

– Но мы не готовы ко второму ребенку. Сама посуди. Этот год был адски трудным, и у нас пока нет даже собственного дома. С Минни хлопот не оберешься, и проблем полным-полно. Давай отложим. Поговорим через год, идет?

Через… год?

– Но это целая вечность… – Голос у меня дрожит. – А я-то надеялась, что ребенок появится у нас к следующему Рождеству! Я даже придумала прекрасные имена на случай, если забеременею сегодня. Венцеслас или Снежинка.

– Ох, Бекки. – Люк берет меня за руки и вздыхает. – Если бы хоть один день дело не доходило до катаклизмов, возможно, я бы думал иначе.

– Один день? Легко! Минни не такое уж чудовище!

На лице Люка недоверие:

– Неужто был день, когда Минни не устроила настоящий бедлам?

– Ладно, – с легким вызовом говорю я, – завтра же начну Дневник происшествий, и, держу пари, в нем не будет записей. Спорим, с завтрашнего дня Минни станет чудо-девочкой?

И я снова берусь за подарки, с треском отрывая скотч – надо же дать Люку понять, каково мне. Он, наверное, вообще не хотел детей. Наверное, мы с Минни ему в тягость. Наверное, мечтал до смерти остаться холостяком и гонять целыми днями на спортивных машинах. Так я и знала.

– Это все подарки? – в конце концов спрашиваю я, прикрепляя большой бант на последний сверток.

– Ну… у меня есть кое-что еще. – У Люка слегка смущенный вид. – Не смог удержаться.

Он подходит к шкафу, достает неряшливую картонную коробку, ставит на ковер и осторожно вынимает из нее старый кукольный театр. Он сделан из дерева, краска поблекла, но у него настоящий маленький красный бархатный занавес и даже крошечная рампа.

– Вот это да! – У меня перехватывает дыхание. – Это невероятно. Откуда он у тебя?

– Обнаружил его на eBay. У меня в детстве был точно такой же. Те же декорации, те же персонажи, все такое же.

Я завороженно смотрю, как Люк тянет за веревочки и занавес с легким скрипом открывается. На сцене декорации ко «Сну в летнюю ночь» с невероятными мельчайшими деталями. Вот интерьер с колоннами, вот молодой лесок с ручьем и покрытыми мхом берегами, а вот густой лес и башенки замка вдали. Маленькие деревянные персонажи в костюмчиках, у одного из них ослиная голова, и это, должно быть… Пак.

Нет, не Пак. Другой. Оберон?

Ничего страшного, быстро наберу в Google «Сон в летнюю ночь», когда Люк спустится вниз.

– Мы играли в такой театр с Аннабел. Мне было лет… шесть? Я словно переносился в другой мир. Посмотри, здесь все на колесиках. Это очень искусная работа.

Гляжу, как он перемещает персонажей взад-вперед, и чувствую угрызения совести. Я и не думала, что он может признаться в том, что испытывает тоску по детству.

– Только бы Минни ничего не сломала, – мягко говорю я.

– Не сломает. – Люк улыбается. – И на Рождество мы устроим представление с участием папы и дочки.

Я чувствую себя немного виноватой. Беру свои слова обратно. Может, мы с Минни и не в тягость Люку. Просто у него был очень трудный год, вот и все.

Что мне нужно, так это побеседовать с Минни. Необходимо объяснить ей ситуацию. Она начнет вести себя иначе, Люк передумает, и все пойдет, как я задумала.

3

Ладно, Рождество не считается. Это все знают.

Нельзя ожидать от ребенка идеального поведения, когда вокруг суета и повсюду сладости и украшения. И ничего удивительного, что Минни проснулась в три ночи и начала громко всех звать. Она просто хотела, чтобы мы посмотрели на ее чулок. На ее месте так поступил бы каждый.

Пришлось мне выдрать первый лист из Дневника происшествий и порвать его на мелкие кусочки. Все имеют право на фальстарт, правда же?

Делаю глоток кофе и радостно тянусь к коробке конфет. Господи, как же я люблю Рождество! В доме стоит запах жарящейся индейки, музыкальный центр играет гимны, а папа колет орехи у горящего камина. Я вся сияю, оглядывая гостиную: елка сверкает огнями, рядом с ней вертеп, он у нас еще с моего раннего детства (младенец Иисус был утерян много лет назад, но мы заменили его крючком для одежды).

Когда малышка Минни увидела утром свой чулок, то никак не могла поверить, что это ей, и недоверчиво повторяла: «Чулок? Чулок?»

– Бекки, любимая, – зовет мама. Заглядываю в холл и вижу ее у двери в кухню в фартуке с Сантой. – Какие хлопушки достать к обеду? С играми-новинками или с подарками?

– А может, те, что ты принесла с немецкого рынка? – предлагаю я. – С маленькими деревянными игрушками?

– Прекрасная идея! – Мамино лицо светлеет. – Я и забыла о них.