Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - Ребекка Рэгг Сайкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и в случае с окаменелостями, люди интересовались древними артефактами задолго до того, как были обнаружены первые неандертальцы. В обществах эпохи металла случайные находки каменных массивных ручных рубил или изящных стрел требовали объяснения. Люди искали как естественные, так и сверхъестественные причины их появления, называли их «громовыми» камнями, верили в их способность притянуть к себе удар молнии[14] или сочиняли сказки про крохотных эльфов, использовавших такое оружие. Историки же, с другой стороны, связывали эти вещи с известной им хронологией. Одно из первых задокументированных описаний доисторического каменного орудия относится к 1673 г., когда в Лондоне на Грейс-Инн-Лейн рядом с костями якобы «слона» был обнаружен предмет треугольной формы. Хотя в то время уже начинало формироваться представление о геологическом возрасте, было все же решено, что найденные кости принадлежат слону римлян, атакованному кельтским воином. Самой мысли о том, что с момента изготовления этого изделия и до основания Рима прошло время жизни тысяч поколений, ни у кого не могло и возникнуть. Тем не менее спустя примерно столетие общество уже было готово к тому, что глубоко погребенные кости относились к «воистину весьма отдаленным временам, даже более ранним, чем сам наш мир»[15]. Однако истинное значение каменных изделий для понимания ранней истории человечества еще предстояло открыть.
Первым, кто целенаправленно, хотя и по незнанию, извлек из земли неандертальские артефакты, был француз Франсуа де Жуанне. В период между 1812 и 1816 гг. он проводил раскопки в гротах Пеш-де-лʼАзе I и Комб-Греналь на юго-западе Франции и обнаружил обожженные кости животных и остатки производства кремневых орудий. Принципиально важным было его замечание о том, что они залегали в древней брекчии, но поскольку даже до обнаружения черепа в Анжи еще должно было пройти больше десяти лет, то он понятия не имел о неандертальцах и о вымерших гомининах вообще. Де Жуанне не придумал ничего лучше, чем соотнести свои находки с «очень древними галлами», что на удивление похоже на стопятидесятилетней давности интерпретацию орудия с Грейс-Инн-Лейн[16].
После де Жуанне появлялось все больше свидетельств в пользу того, что такие находки невозможно втиснуть ни в исторические, ни в библейские временные рамки. На юго-востоке Франции в пещерах Бизе антикварий{3} Поль Турнал обнаружил кости пещерного медведя и северного оленя рядом с явно рукотворными предметами и в 1833 г. выдвинул предположение об эпохе anté-historique (доисторической). Примерно в то же время французский археолог Жак Буше де Перт обнаружил обработанные кремни, погребенные глубоко под галькой в долине реки Сомма на севере Франции. Трудно было себе представить, что они появились там в недалеком прошлом, хотя даже окаменелые останки слонов и носорогов не имели тогда достаточного научного признания. Что-то стало меняться лишь примерно в те же годы, когда распространились новости о находке из грота Фельдхофер.
Здесь мы вновь встречаемся с Хью Фальконером, доставившим найденный в карьере Форбса череп Дарвину. Как и Баск, Фальконер сегодня не очень известен, однако он стоял у истоков науки об эволюции человека. После многолетних палеонтологических изысканий в колониальной Индии он провел в 1858 г. раскопки в пещере Бриксхэм (графство Девон, Англия), где под сталагмитовой коркой на дне пещеры обнаружил каменные орудия и исчезнувшую фауну. В том же году Фальконер посетил галечники Буше де Перта и, убедившись в их почтенном возрасте, посоветовал съездить туда геологу Джозефу Прествичу. По стечению обстоятельств Прествич встретил там Джона Эванса, известного знатока каменных орудий, и Чарльза Лайеля, приехавшего к Буше де Перту по своей инициативе. В 1859 г. все они авторитетно заявили, что и каменные артефакты, и останки вымерших животных действительно относились к одному и тому же периоду глубочайшего прошлого. Итак, «scientificos»[17] свое мнение высказали, однако скептики не унимались: а может, все-таки те, чьими руками были изготовлены орудия, жили после того, как мамонты и им подобные уже вымерли?
Абсолютно неоспоримые — и интереснейшие — свидетельства, доказывающие, что люди действительно видели вымерших животных во всем их шерстистом великолепии, были найдены совсем скоро. Более чем в 560 км к югу от залежей гальки на Сомме в месте слияния рек Бон и Везёр находится деревня Лез-Эзи-де-Тайак. В январе там царит тишина, которую нарушают только сапсаны над высокими скалами, но летом по узким, разогретым солнцем дорожкам ходят толпы туристов: эта деревня, окруженная сотнями пещер и скальных навесов среди живописных известняковых ущелий и плато, является столицей первобытной страны чудес. Отведав омлет с трюфелями в Café de La Mairie, посетители идут в Национальный музей доисторической эпохи, построенный вокруг развалин замка под скальным навесом. Здесь сохранились сложной конструкции очаги, перекликающиеся с многослойными зольниками каменного века, уходящими на несколько метров вглубь земли. С древнего бастиона невозмутимо и пристально смотрит вдаль огромная скульптура неандертальца в стиле ардеко: как его сокровенные мысли, скрыты в этой земле ее многочисленные тайны.
Относительной изоляции Лез-Эзи пришел конец в 1863 г., когда при осуществлении амбициозного проекта железной дороги, соединяющей Париж с Мадридом, пустили ветку в Перигор. С этого момента сонная деревушка стала превращаться в эпицентр споров о происхождении западной цивилизации, что в конечном итоге привело к ее включению в список объектов Всемирного наследия. Сегодня недалеко от того места, где железнодорожный путь изящно сворачивает на юг от вокзала, можно взять напрокат каноэ и проплыть вверх по извилистому руслу Везёра. Через несколько километров напротив замка на вершине холма вашему взгляду предстанет скальный навес Ла-Мадлен. Нынче туристы бродят по знаменитым средневековым руинам в непосредственной близости от стоянки первобытных людей, до сих пор скрытой в зарослях так же, как и в 1864 г.
Тем летом Фальконер навестил археологические раскопки, которые вели здесь два пассажира прибывших годом ранее новеньких блестящих поездов. Богатство Генри Кристи, британского банкира, позволило ему собрать «одну из лучших частных археологических коллекций в Европе»[18], благодаря чему он необычайно хорошо разбирался в каменных орудиях труда. Его партнер, француз Эдуард Ларте, на тот момент уже был известен среди исследователей доисторической эпохи, поскольку занимался археологическими раскопками еще с 1830-х гг.[19] Когда появились слухи о коллекциях местного аристократа и о находках, попавших в парижский антикварный магазин, Кристи и Ларте предприняли совместные работы в долине Везёра. Обследовав сначала верхний грот Ле Мустье, на обратном пути они заметили на другом берегу реки еще один большой грот,
