То, что мы прячем от света (ЛП) - Скор Люси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возьми себя в руки. Подумай о чём-то другом. О любой херне, которая не заставляет тебя ненавидеть себя ещё сильнее.
Лина.
Я удивился тому, куда устремились мои мысли. Но вот она. Стоящая на ступенях лестницы, глаза искрят. Присевшая рядом со мной на том грязном складе, и её губы изогнулись в улыбке. Воплощение флирта и уверенности. Я закрыл глаза и держался за этот образ. За это атлетичное телосложение, подчёркиваемое облегающей одеждой. За всю эту загорелую гладкую кожу. За карие глаза, от которых ничего нельзя утаить.
Я мог чувствовать свежий запах её порошка и сосредоточил своё внимание на этих полных розовых губах, будто они одни могли послужить для меня якорем в этом мире.
Что-то другое заворочалось в моём нутре. Эхо вчерашних угольков.
Но тут шум справа выдернул меня из этих странных фантазий на обочине.
Моя рука метнулась к оружию.
Визг. А может, скулёж. Нервозность и адреналин усилили шум в моих ушах. Это была галлюцинация? Воспоминание? Бл*дская белка с бешенством, которая хочет сожрать моё лицо?
— Есть тут кто? — окрикнул я.
Единственным ответом стала тишина.
Участок, что пролегал возле дороги, ушел под уклоном к сточной канаве. За ней виднелась гуща колючих кустарников, сорняков и остролистника, в итоге переходившая в лесной массив. По другую сторону находилась ферма Хесслера, зарабатывавшая немало денег на ежегодном кукурузном лабиринте и тыквах.
Я усиленно прислушивался, стараясь успокоить своё сердце и дыхание.
Мои инстинкты были прекрасно отточенными. По крайней мере, я так думал. Я вырос сыном зависимого человека, и это научило меня оценивать настроение, искать признаки, что всё вот-вот покатится псу под хвост. Моё обучение полицейского добавило к этому фундаменту, обучив считывать ситуации и людей лучше большинства.
Но это было прежде. Теперь мои органы чувств притупились, инстинкты приглушились рёвом паники, что маячила прямо под поверхностью. А также беспрестанным, не имеющим смысла хрустом, который я снова и снова слышал в своей голове.
— Любым бешеным белкам лучше убраться отсюда восвояси, — объявил я всему пустому пригороду.
Затем я услышал это по-настоящему. Слабое позвякивание металла по металлу.
Это не белка.
Вытащив своё служебное оружие, я двинулся вниз по пологому склону. Замёрзшая трава похрустывала под моими ногами. Каждый тяжёлый выдох превращался в облачко серебристого пара. Моё сердце выстукивало частый ритм в ушах.
— Полиция Нокемаута, — крикнул я, осматривая окрестности взглядом и целясь из пистолета.
Холодный ветерок шелестел листьями, отчего леса шептали, а пот застывал на моей коже. Я тут один. Призрак.
Почувствовав себя идиотом, я убрал оружие в кобуру.
Провёл предплечьем по вспотевшему лбу.
— Абсурд какой-то.
Я хотел вернуться к своей машине и уехать. Хотел притвориться, будто этого места не существовало, будто меня не существовало.
— Ладно, белка. В этом раунде ты победила, — проворчал я.
Но я не ушёл. Не было никакого звука, никакой бешеной белки, размытым пятном несущейся ко мне. Лишь невидимый знак остановки, приказывающий мне стоять на месте.
Действуя наобум, я поднёс пальцы ко рту и издал короткий пронзительный свист.
На сей раз ни с чем нельзя было спутать жалобный визг и царапанье металла о металл. Что ж, чёрт возьми. Может, мои инстинкты не так уж плохи.
Я снова свистнул и проследовал за этим звуком до водоотводной трубы. Я присел и там, примерно в полутора метрах от начала трубы, я её нашёл. Грязная, чумазая собачка сидела на опавших листьях и мусоре. Она была небольшой и, возможно, когда-то была белой, но теперь сделалась грязно-коричневой с комками скатавшейся шерсти.
По мне пронеслось облегчение. Я не сошёл с ума, бл*дь. И это не сраная бешеная белка.
— Привет, дружок. Ты что тут делаешь?
Собачка склонила голову набок, и кончик её грязного хвостика начал робко постукивать.
— Я сейчас включу фонарик и посмотрю на тебя получше, ладно? — медленными, осторожными движениями я снял фонарик с поясного ремня и поводил его лучом по собаке.
Она жалко дрожала.
— Застряла ты, да? — заметил я. Коротенькая ржавая цепочка, похоже, зацепилась за сучковатую ветку.
Собака снова заскулила и подняла переднюю лапку.
— Я сейчас очень медленно и бережно потянусь к тебе. Ладно? Можешь подползти ко мне, если хочешь. Я хороший парень. Обещаю, — я лёг животом на траву и протиснул плечи в трубу. Тут было неприятно тесно и абсолютно темно, если не считать луча фонарика.
Собачка заскулила и попятилась назад.
— Я понимаю. Мне тоже не очень нравятся тесные пространства и темнота. Но тебе надо быть храброй и пойти сюда, — я похлопал ладонью по грязному ржавому металлу. — Ну же. Иди сюда, дружок.
Животное теперь встало на все четыре лапы — ну три, поскольку передняя всё ещё оставалась поднятой.
— Хорошая вонючая собачка. Иди сюда, и я куплю тебе гамбургер, — пообещал я.
Её ужасно отросшие когти взволнованно постукивали по трубе, пока собачка топталась на месте, но всё равно не подходила ближе.
— Как насчёт куриных наггетсов? Куплю тебе целую коробку.
На сей раз голова склонилась на другую сторону.
— Слушай, дружок. Мне очень не хочется ехать в город, брать крюк и возвращаться, чтобы пугать тебя до усрачки. Будет намного проще, если ты просто подтащишь свою чумазую жопку сюда.
Этот комок спутанной шерсти нерешительно смотрел на меня. Затем сделал робкий шажок вперёд.
— Хороший пёсик.
— Нэш!
Я услышал своё имя за долю секунды до того, как что-то крепкое и тёплое навалилось на мой торс. От этого я инстинктивно вскинулся и стукнулся головой о верхнюю стенку трубы.
— Ой! Бл*дь!
Собака, теперь уже совершенно перепугавшись, отпрыгнула ещё дальше, прячась в своём гнезде из мусора.
Я спешно выбрался из трубы, моя голова и плечо звенели от боли. Действуя инстинктивно, я схватил нападавшего и использовал инерцию, чтобы пригвоздить его к земле.
Пригвоздить её.
Лина была такой тёплой и мягкой подо мной. Её глаза широко раскрылись от удивления, ладони стиснули мою рубашку в крепких кулаках. Она вся вспотела, в её ушах виднелись наушники.
— Ты что творишь, чёрт возьми? — потребовал я, выдернув один наушник.
— Я? Это ты что творишь, чёрт возьми, валяясь на обочине?
Она пихнула меня и кулаками, и бёдрами, но не сумела сдвинуть меня несмотря на то, сколько веса я потерял.
Именно в этот момент я осознал, в каком я положении. Мы лежали грудь к груди, живот к животу. Мой пах покоился прямо между её длинных фигуристых ног. Я чувствовал жар её нутра так, будто оказался лицом к печке.
Моё тело среагировало соответствующим образом, и я сделался твёрдым как камень.
Я испытал одновременно облегчение и ужас. Ужас по очевидным причинам легальности и пристойности. Тот факт, что моё достоинство, похоже, работало — это хорошие новости, поскольку после стрельбы я не устраивал даже тест-драйва. Столь много всего во мне сломалось, что я не хотел добавлять к этому списку мой член.
Лина тяжело дышала подо мной, и я видел трепетание пульса на её стройной, грациозной шее. Пульсация моего стояка усилилась. Я надеялся, что какое-то Богом дарованное чудо не даст ей почувствовать это.
— Я думала, ты валяешься трупом в канаве!
— Про меня много кто так думал, — сказал я сквозь стиснутые зубы.
Она шлепнула меня по груди.
— Очень смешно, засранец.
Её бёдра сдвинулись почти неуловимо. Мой член тут же это подметил, и никакое количество призванного профессионализма, никакие приличия не могли остановить образы того, что я хотел с ней сделать.
Я хотел двигаться, толкнуться в этот жар, использовать её тело, чтобы вернуть себя к жизни. Я хотел смотреть, как её губы приоткроются, как её веки опустятся, пока я буду вбиваться в неё. Я хотел ощутить, как она сжимается вокруг меня, услышать, как она шепчет моё имя этим хриплым, пропитанным сексом голосом.