Радио Моржо - Рассудов-Талецкий

— Ты есть пойти со мнуй в ресторан, давать обед в честь мосье Мердун Фишие, прокаркал Анисовой Морж, когда та приперлась к нему с еженедельным отчетом шифр д афер.

— Же маль э кер де во гринуй,[15] ваше превосходительство, ответила Анисова на всякий случай два раза присев в реверансе.

— Тю дуа етр прет а те секрифье,[16] это не обсуждается, крякнул Морж, громко испортив воздух.

Анисова сделала четыре книксена и с покорным видом удалилась.

В ресторацию поперлись впятером. Морж с Анисовой, Мердун Фишие, Наеб и Зеро. Причем сразу уговорились, что платить будут партаже, то есть каждый за себя. Анисова при этом тяжко вздохнула, не без оснований предчувствуя что платить за всех в конце концов придется ей.

Морж был в истерически веселом настроении. Он громко хохотал, хрюкал, пердел, хлопал всех по спине, Мердуна Фешие называл вьей кон,[17] мосье Наеба — птит кон,[18] а к мосье Зеро обращался изысканным — кон де мерд.[19] Анисову он игриво называл ма птит маль бизе[20] и во время аперитива все кормил ее с рук отщипываемыми им кусочками багета.

Тему для разговора выбрали самую благодарную. Все наперебой стали делиться друг с другом своими впечатлениями — какие все русские дураки.

— Эти дураки готовы работать совершенно за бесплатно, причем об них можно буквально вытирать ноги, — квакал Морж, прихлебывая бордо урожая 57 года.

— о, они совершенные простофили, их можно провести как полинезийских туземцев, поддакивал Наеб

— Им можно ничего не платить, им можно даже насрать на голову — они будут только счастливы, что иностранец обратил на них какое то внимание, подхватил Зеро.

Когда компания дружно дожирала свой ордевр,[21] и Анисова вдруг схиляла в туалет, мосье Фишие решил поинтересоваться у Моржа, от чего эта русская дама так усердно поддакивает, когда о ее соотечественниках высказываются столь нелестно.

— эль се донре юн маль де шьян пур ле коммерс,[22] сказал Морж и гаденько захихикал.

Через два с небольшим часа, когда французская братва схавала трех омаров, две котлет дю сальмон,[23] три дюжины устриц, дюжину уитр де мер нордик нумеро катр,[24] две дюжины королевских креветок и пять порций эскарго,[25] выпив при этом шесть бутылок красного, две розового и три бутылки белого вина, официант принес счет на тысячу сто сорок пять долларов.

— Ну-с, давайте считать, кто чего и на сколько наел, сказал Морж. вынимая из кармана пиджака свой кассио.

— Я ел капусту, хлеб и выпил два стакана минералки, сказал Мердун Фишие и протянул Моржу десятидолларовую бумажку.

— А я скушал одну устрицу, поел немножко капусты и выпил пол — стакана красненького, сказал Зеро, протягивая Моржу двадцатку.

— Я вообще ничего обычно на обед не ем — у меня американская диета, сказал Наеб и сунул Моржу пять бумажек достоинством один доллар каждая.

— Ну вот тебе, ма птит маль бизе, рассчитайся с официантом, сказал Морж и отдал все деньги Анисовой.

11

Забухав, Морж обычно впадал в состояние административного восторга и испытывал непреодолимое желание поехать на радио поруководить. Этого то и боялась вся радиостанция от самого тощенького диск-жокея до самого толстого коммерческого директора.

— Когда мы ехаль в автомобиль, твой Птица перед песня Элтон Джон опять сказала плять, я слышаль своими ушам, сказал Морж едва войдя в кабинет Большого Вождя.

— Я р-разор-рву ее на части, вскричал Большой Вождь и ринулся в эфирную студию.

Когда достали контрольку и отмотали до песни Элтона Джона, из динамиков послышался веселый с хрипотцой голосок, сообщающий, что музыкальная программа Радио Моржо продолжается и в следующем часу публику будет забавлять Элтон Джон и другие популярные артисты эстрады…

Когда Птица после эфира спустилась на третий этаж и зашла в буфет, свободных столиков там уже не было, и взяв кофе она присела к старичку, оказавшемуся диктором центрального радио, некогда объявлявшему о начале и конце трех войн, кончине и назначении пяти генеральных секретарей и еще об очень многом. Выслушав жалобы Птицы, что ее все время упрекают в не совершенных оговорках, старичок обнял Птицу за худые плечи и поведал старую историю о том, как еще при Сталине, когда в топах вместо Пресного и Агутина торчали Козловский, Лемешев и Бунчиков, он объявил по радио, что выступает хор мальчиков и Бунчиков… Птица долго хохотала, и взяла старенькому пердунку полташечку коньяка.

12

Количек завидовал многим людям, но особенно завидовал он троим. Старшему брату Боре, жившему за границей, кооператору Сидорову и члену Клуба венгерских жен Митечке Катилову по прозвищу Шин-Жин.

Старший брат умел разговаривать на иностранном языке, чего у Количека никак в жизни не получалось, да и сам факт проживания за границей был веской причиной для зависти.

У кооператора Сидорова была заграничная машина.

У Митечки же Катилова было все. Он говорил по-заграничному. Жена у него была иностранка. И машина у него была — мерседес. И, что самое главное, Шин-Жин был главным директором радио Моржо.

Когда сильно обеспокоенный падением доходов ленинградского филиала Морж поставил вопрос ребром: или Митя обеспечивает выполнение плана оборота (чего Шин-Жин не умел), или он покидает место директора (чего Шин-Жин не хотел), — Митя, струхнув, понял, что властью придется делиться. Однако делиться властью с человеком малознакомым он боялся, а все его знакомые, как и он сам, были более способны к застольной беседе, чем к бухгалтерскому калькулятору. Шин-Жин уже было совсем отчаялся что-либо придумать, как вдруг однажды за обедом его жена вспомнила, что, когда они учились в университете, единственным человеком, у кого водились денежки, был Количек Угрюмбурчеенко.

На следующий день, придя на работу, Митя, как всегда, уселся в своем кабинете и два часа мечтал, глядя в окно. Потом позвонила его жена и спросила, звонил ли он Количеку.

Очнувшись, Шин-Жин набрал номер киностудии и, услышав знакомый голос, спросил, что бы Количек сделал, если бы стал директором радио Моржо.

— Ввел бы гибкую систему скидок, — был ответ.

Митя спросил:

— А что такое гибкая система скидок?

— А это, старичок, когда клиент пятьдесят процентов заказа — в кассу по безналу и пятьдесят процентов налом — нам с тобой в конверте. И ему хорошо — на треть экономия, и нам с тобой хорошо.