Греховная невинность - Джулия Лонг

– Так вот почему вы появились так внезапно? Почуяли в воздухе запах порока, преподобный Силвейн? И часто вы бродите по просторам Суссекса, вынюхивая грех, точно свинья в поисках трюфелей?

Пастор так долго молчал, что Ева наконец подняла на него глаза.

Он стоял неподвижно, словно прирос к земле.

При виде его застывшего лица Еве невольно пришло в голову, что дразнить преподобного, возможно, опасно. Странная мысль, ведь речь шла о священнике. Однако тот вовсе не казался рассерженным, хоть и не сводил с нее твердого, немигающего взгляда. Он изучал ее, как взломщик разглядывает замок, прежде чем вскрыть его отмычкой. Неподвижность пастора нарушал лишь легкий ветерок, игравший его волосами. Светлые волнистые пряди, кое-где выгоревшие до серебристой белизны, взлетали и опускались, поблескивая в глубине то темным золотом, то бронзой, то медью. В застывшей тишине это зрелище завораживало взгляд.

– У меня целая орава братьев и сестер, а кузенов и того больше, леди Уэррен. Если и вы не единственный ребенок в семье, вас не удивит, что у меня на редкость толстая шкура. Меня почти невозможно задеть.

Вот как?

Пастор говорил ровным, будничным тоном, словно урезонивал капризного ребенка. Казалось, он видит Еву насквозь, будто броня, которой она себя окружила, для него не прочнее луковой шелухи.

– Кое-кто расценил бы ваши слова как вызов, преподобный.

Именно так посчитала Ева, и, похоже, ее захватил азарт борьбы.

Силвейн снова замолчал. Потом улыбнулся. Слабо, едва различимо, однако она успела заметить изящную линию его рта и очаровательную ямочку на щеке. Когда он снова заговорил, Ева скорее почувствовала, нежели услышала его голос, словно гибкие теплые пальцы, играя, пробежались по волосам у нее на затылке. Этот голос звучал мягко, вкрадчиво. Но отнюдь не нежно.

– Вот как, леди Уэррен? Так вы приехали в Пеннироял-Грин, желая бросить вызов?

Ева не сводила глаз с лица пастора. Он пристально смотрел на нее.

И тут, к изумлению Евы, ей вдруг стало трудно дышать, в груди поднялась волна жара, шея и плечи запылали, краска залила лицо. «Никогда еще она не встречала мужчины, который так… хорошо владел бы собой, – неожиданно подумалось ей. – Да, сдержанный, вот верное слово». Внутри него, казалось, бурлила мятежная сила, нуждающаяся в узде. И какова бы ни была ее природа, эта загадочная стихия притягивала Еву, как высохшая земля притягивает влагу. Ева чувствовала, что неведомое «нечто» сильнее ее, но она привыкла яростно бороться за жизнь и до сих пор неизменно одерживала верх.

Она резко отвернулась и сделала глубокий вдох, надеясь, что в голове прояснится, но, должно быть, воздух был напоен винным дурманом, потому что мысли ее спотыкались, как пьяные гуляки в игорном притоне.

Он всего лишь священник, напомнила себе Ева. Мужчина, застигший ее в редкую минуту слабости, когда она оказалась особенно уязвимой. Вот и все. Вдобавок она безумно устала. Разумеется, короткая дремота в церкви не помогла восстановить силы.

Плотнее завернувшись в накидку, Ева посмотрела на неподвижную карету и слегка нахмурила брови. Куда, черт возьми, запропастилась Хенни?

– У одной из наших лошадей слетела подкова, – произнесла она после долгого молчания. Голос ее звучал слабее, чем ей бы того хотелось.

Она дорого дала бы, чтобы узнать, разочарован ли пастор внезапной переменой темы.

Преподобный продолжал ее разглядывать. Еве начинало казаться, что он уже точно подсчитал, сколько у нее ресниц.

– Так я и подумал, – наконец отозвался он. – Я шел навестить одного из прихожан, когда заметил ваш экипаж на обочине. Разбойников на этой дороге не видывали со времен Одноглазого Уильяма, промышлявшего в здешних окрестностях несколько десятков лет назад, а поскольку Пеннироял-Грин – не самое живописное местечко Суссекса, я решил, что случилась неприятность с каретой или с лошадьми.

Одноглазый Уильям? Это шутка?

Ева промолчала.

– Я, пожалуй, переговорю с вашим кучером, если вы не против.

Она не ответила – голос отказывался ей служить, – и пастор отвернулся. Он направился к карете, и звук его шагов заставил Еву необычайно остро ощутить свое поражение.

– Преподобный Силвейн…

Он остановился, оглянулся, вопросительно приподняв брови. Самый верный способ обрести новые силы – пустить в ход чары, которые делают вас сильной.

– Мне следует извиниться перед вами. Боюсь, ваше внезапное появление испугало меня, заставив забыть о вежливости. Вдобавок… я никогда прежде не встречала особ духовного звания. Воображаю, какую важную роль вы играете в жизни города. Должно быть, это захватывающе интересно. Умоляю, расскажите, как люди становятся священниками.

Возможно, Ева лучше всякой любой женщины в Англии знала, как овладеть бастионом мужчины, будь то глава министерства внутренних дел, сам английский король или угольщик. Лесть, приправленная кокетством и пикантными намеками, вот и весь рецепт.

Она пришла в изумление, когда преподобный Силвейн, не клюнув на наживку, мгновенно насторожился. Это выглядело едва ли не комично.

– Один из лучших способов получить приход, насколько мне известно, – состоять в родстве с владельцем земель, – коротко ответил он с ноткой иронии в голосе.

И ничего к этому не добавил.

– Должен ли пастор обладать безупречным нравом? Быть полностью… безгрешным? – Сложив руки на груди, Ева вскинула на преподобного цепкий взгляд из-под длинных ресниц, как стрелок, намечающий цель.

Пастор посмотрел на ее скромно сплетенные пальцы, словно она сжимала в руке пистолет. Потом медленно поднял глаза к ее лицу.

Повисла долгая пауза.

– Полагаю, это зависит от того, как понимать слово «безгрешный».

Какая изощренная уклончивость! Да он настоящий виртуоз.

Синие глаза его потемнели, стали непроницаемыми, будто на окнах вдруг задернули шторы. Ее же глаза, оттененные густыми черными ресницами, сверкали изумрудным огнем, благодаря игре солнечного света и острому желанию очаровать этого мужчину.

– А у вас есть грехи, мистер Силвейн? – В голосе Евы явственно угадывалась надежда, что грехи есть, а игривый взгляд подсказывал, что она готова понять их и простить, возможно, даже назвать очаровательными, поскольку ее собственные слабости прелестно дополняют его изъяны.

Теперь пастор казался напряженным, как сжатый для удара кулак. Легкая морщинка обозначилась у него на лбу между бровями.

Увы, судя по выражению его лица, ко всем уловкам Евы он остался равнодушен. Приписать ему хотя бы малейшую заинтересованность не решилось бы и самое пылкое воображение.

– Ни одного, который показался бы вам любопытным, – тихо произнес он, покосившись в сторону дороги, где, по всей видимости, его ждали дела. Как будто… ему вдруг стало скучно.