Беловодье (СИ) - Лопатин Георгий

8

А дальше началось непосредственное переселение на новое место. Из уцелевших бочек-поплавков формировались двухрядные плоты из восьми бочек, и вот на них начали перевозить как людей с имуществом, так и скот.

В центре предполагаемого города Алексей вкопал статую Велеса, не примитивного идола — кое-как обтесанное бревно с грубым ликом, а именно что хорошо проработанную статую, причем окрашенную разными цветами — красная рубаха, зеленые штаны, коричневый плащ и так далее, все это покрыто лаком (краски и лак нашли в разграбленном исландском монастыре).

Парочка жрецов, что отправилась в путешествие, попытались было гнуть свою линию и по старой привычке уйти в чащу, но Алексей им этого сделать не дал, сказав:

— Хотите пойти по уже пройденной дороге, что привела нас к забвению и смене веры на христианство на оставленной нами Родине и из-за чего нам пришлось бежать в последний оплот где можно сохранить и развить прежнюю веру — Беловодье? Здесь будет все тоже самое если не станете жить вместе с людьми и учить их на постоянной основе.

Что до статуи, то ее пришлось резать самому Алексею. Он был не бог весть каким мастером скульптором, но хотя бы понятие имел, что должно получиться, а то местные в этом плане были совсем какими-то рукожопами, потому как сделать нормальные лица у них никак не получалось, выходили какие-то жуткие плоские маски. А вот что местные хорошо могли, так это нанести резьбу в качестве украшения. В общем получилось весьма неплохо.

Землянки выдолбили в склоне холма достаточно быстро, семействам на этот потребовалось всего несколько дней, а дальше из привезенных и местных материалов стали строить острог, в котором в случае опасности могло укрыться все население, пусть и хорошо утрамбовавшись.

Со строительством успели вовремя. Погода и так стояла не ахти, часто шли дожди и температура держалась в пределах десяти градусов, но в начале октября она резко упала ниже ноля и пошел снег. А к концу ноября так и вовсе опустилась ниже десяти градусов… Но русов такой температурой и погодой было не испугать и работы продолжились, как строительные, так и по корчеванию будущих делянок.

А вообще Алексей планировал сделать из острга нормальный центр религиозной, политической, культурной и просветительной жизни. То есть поставить отдельные терема под школу, Думу для заседания Совета старейшин, ну и конечно нормальную больницу с операционной на втором этаже крышу которого в будущем предполагалось сделать стеклянной. Ну а пока изучать живые организмы и проводить экспериментальные операции на тех же животных то бишь на свиньях… Очень уж Алексея напрягала возможная мучительная смерть из-за воспаления аппендикса и невозможности его операционного удаления.

— Так что учим язык и узнаем у местных все их секреты в плане лечения и свойств местных трав… но прежде чем их использовать, будем проверять их на тех же свиньях.

Так же, стоило только обустроиться на новом месте, Алексей заложил у каждого поселения селитряницу, для чего обязал всех собирать мочу.

— Знайте же люди! Помочились один день не в кувшин и не вылили ее в селитряницу — лишили нашу армию одного выстрела из пищали. Не сдали недельный запас мочи — и вот нет выстрела из пушки, а это куча не убитых врагов, что в итоге нападут на вас, ваших жен и детей, убьют их и угонят в рабство. Так что вы не маленькие и не дурни и сами все должны понимать, что это все не дурость и не прихоть, а пусть не слишком удобная, но не слишком-то и обременительная сознательная необходимость, что обеспечит нам нашу безопасность.

То же самое с дерьмом, но тут велел сделать нормальные сортиры и каждый месяц стаскивать накопившееся дерьмо во все те же селитряницы. В общем не самая приятная часть, но люди и правда не дураки, все прекрасно понимали и потому процесс удалось наладить.

— С индейцев бы еще мочу получать, — задумчиво произнес Алексей.

— Только как их на это уговорить, а главное — объяснить для чего нам это надо, — произнесла Феодора.

— Верно. Если поймут, что из мочи мы делаем селитру, а из нее — порох, то могут захотеть в обмен слишком много всякого разного и ценного…

— А у нас собственно ничего нет. А все что есть, нам нужно самим.

Алексей согласно кивнул. Излишков и впрямь нет, скорее наблюдается дефицит всего. Тех же топоров железных один на две-три семьи.

— Значит нужно сделать… то, что для нас ценности особой не представляет, но очень ценится у них.

— И что же это?

Алексей посмотрел на Феодору и заметил у нее на шее нитку стеклянных бус.

— Попробуем сделать бисер…

Он помнил истории о том, что индейцы были падкими на этот стеклянный мусор, обменивая на эти дешевые стекляшки ценные в Европе меха бобра и прочих пушных животных. Так почему бы не обменять один мусор с точки зрения Алексея, на другой мусор с точки зрения индейцев? Осталось только придумать отвлекающую причину, для им требуется столько мочи…

— Ну да что-нибудь придумаем…

В долгий ящик откладывать не стали. Провели разведку холмов, накопали образцов глины и песка, из глины попытались сделать кирпичи для печей и тигли для собственно плавки песка в стекло. Сам песок промыли и тщательно перетерли в пыль, после чего смешав с поташом в разных пропорциях попытались расплавить.

Первые «блины», согласно поговорке вышли комом, то не хватало жара, то лопались тигли, но Алексей упорно продолжал попытки и в первых числах января 1575 года у него наконец что-то начало получаться.

В стеклянные расплавы, что сами по себе имели зеленовато-желтый цвет, добавляли медную, свинцовую, оловянную, серебряную и даже золотую пыль, а также серу коей в большом количестве разжились в Исландии, что придало стеклу различные оттенки.

Изготовить бисер уже было делом техники: растянуть стеклянную массу, быстро ее порезать и раскатать в шарики, после чего проткнуть специальной спицей. Алексей даже в итоге сделал небольшие цилиндрические элементы из разноцветных расплавов, наматывая нитями на спицу, а потом легонько прокатывая.

В общем для местных условий получилось весьма и весьма неплохо. А главное удалось получить более-менее прозрачное стекло, пусть и с желтизной, из которого сделали кожаные очки-консервы для стрелков, заменив им хрупкие слюдяные пластинки, через которые было мало что видно и теперь бойцы могли стрелять еще более прицельно не опасаясь за глаза.

Изготовив таких бусин с пару пригоршней, Алексей пришел с ними к купцу, что так же усиленно изучал индейские языки, ведь он стал практически министром финансов и торговли.

— Вот Лукьян Леонтьевич, это наш главный товар с местными. Вам надлежит определить цену всего этого и начать торговлю. Сами знаете, нам нужно все: еда, топливо, шкуры, но в первую очередь моча…

Тот понятливо кивнул.

— Такой товар и у наших баб будет хорошим спросом пользоваться…

— Наши пока обойдутся. Сильно не жмитесь, пусть местные смогут перепродать бисер материковым индейцам с прибытком для себя.

Как быстро выяснилось, Алексей угадал с товаром. Вообще подобные бусы — вампум, изготавливаемые из ракушек являлись помимо всего прочего еще и своеобразными денежными средствами у аборигенов, так что стеклянные бусы, что называется попали в струю ибо ракушечных денег катастрофически не хватало, потому как были трудоемкими в изготовлении примитивными орудиями труда (много ломалось), а некоторые виды ракушек еще и очень редки.

«Хм-м… а ведь мы на некоторое время с этим бисером можем стать своеобразным… монетным двором, этаким американским ФРС, что печатало ничем не обеспеченные зеленые бумажки с ликами мертвых президентов для всего мира», — подумал Алексей.

От возникших перспектив у парня аж дыхание слегка перехватило, ведь это такие торговые возможности открывались перед ними! Стать эмиссионным центром.

«Как там один такой деятель говорил? Мне не важно какие у вас законы если я буду печатать ваши деньги… Ну или как-то так», — снова подумал он.