Полигон - Татьяна Вагнер

– Вы нас не убьете?

– Кому ты нужна? – огрызнулась я. Действительно, она выглядела очень жалкой. Щеки перечеркнуты потеками краски для ресниц, за кровь на лице я приняла размазанную помаду, перчатки, шапку и очки она потеряла, камера сдвинулась вбок вместе с шерстяным подшлемником. Кожа на ладонях была содрана, она вся дрожала от холода.

– Оружие есть? – спросил Дан.

Она кивнула.

– Бросай сюда, в снег! – «Девятка» послушно полезла в карман и бросила ему под ноги обойму от пистолета.

– Теперь пистолет бросай!

– Нету…

– Куда же он делся?

– Там… – Девушка неопределенно махнула рукой и всхлипнула. – Остался в палатке, все вещи в палатке… Мы утром встали, только Алену никак не могли разбудить. Хотели ей снега в спальник насыпать, чтобы вставала… Вышли из палатки, а там этот… – Девушка кивнула на тушу зверюги. – За нами погнался, мы побежали и свалились сюда…

– Зачем таких убивать? Зря терять время, вы сами перемерзнете, – поморщился Дан, развязал шарф и бросил девушке.

Чужой мальчик

Ее спутник запутался в сетке, как муха в паутине. Сначала мы дергали сетку и надеялись вытащить парня, но ничего не получилось. Бычья туша навалилась на сеть всей своей массой! Пришлось выдернуть меч из ножен – солнечные лучи скользнули по острому клинку – он засверкал, он был прекрасен! Такой легкий и острый – мы словно созданы друг для друга. Я сделала плавное движение в воздухе, как показывают в фильмах, – опустилась на одно колено и подрезала сетку.

Пока мы вытаскивали паренька, он перестал стонать и потерял сознание. Он дышал очень часто, губы посинели, а когда он пытался глубоко вдохнуть, внутри что-то булькало, на губах появлялась кровь. Пока Лешка укладывал бедолагу на снег, хлопал по щекам и растирал лицо, Дан ловко спрыгнул в котлован, потыкал ногой тушу мохнатого быка и крикнул:

– Брось сюда меч – отрезать свежего мясца!

– ЧТО? Ты хочешь разрезать эту мерзкую зверюгу МОИМ мечом? – У меня аж кровь в висках застучала от возмущения – никому я не отдам свое оружие, даже Дану! – Меч не для этого! Он может жизнь спасти, вдруг он сейчас сломается или затупится?

– Ничего ему не сделается!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю!

– Да? Раз ты знаешь, возьми и отруби кусок своим топором!

– Хорошо. Сходи и принеси мне топор…

Ни у кого нет права помыкать мною, особенно сейчас, когда я хозяйка этой разящей стали. Не моя вина, что вокруг собрались бестолочи и недоумки. Меч – вот моя команда и моя победа! Губы сами складываются в презрительную гримасу:

– Дан, ты протупил и вышел сюда без оружия? Еще командовать берешься…

– Аня, прекрати! Уймись!

– С чего мне униматься? Не помню, кто тебя начальником здесь назначил? А?

Я уже готова была спрыгнуть в полную снега яму, чтобы со всей суровостью подтвердить свое право на меч, когда браслет на запястье внезапно ожил, издал тонкий, пронзительный звук – не только у меня.

Значит, мы провели на полигоне первые шесть часов, и пришло время узнать, чего нам это стоило! Я автоматически поискала глазами ближайшую транслирующую антенну – там, выше по склону, легкая стальная конструкция взлетает вверх, в самое небо. Соединяет снег и облака.

Не только мы слышим Господина Ведущего благодаря этим иголкам: Игру сейчас смотрят во всех секторах, даже на самых заброшенных населенных территориях установлен как минимум один экран! Я не большая любительница смотреть круглосуточные трансляции на экранах, но мне всегда было интересно: кто управляет этой громадной системой?

Эх, жаль, что сейчас у меня есть куда как более неотложные дела. Мы принялись крутить маленькие колесики регуляторов громкости, чтобы лучше разобрать бархатный, почти ласковый голос Господина Ведущего:

– Первые сутки Игры, контрольное время – шесть часов утра. По состоянию на контрольное время из сорока восьми игроков в двенадцати командах выбыло семь человек. Выбыли игроки следующих команд: четыре – один игрок, сектор пять – два игрока, сектор семь – один игрок… – Дальше я уже не слушала – для меня не имеет никакого значения, сколько игроков осталось. Я хочу знать только одно – имя выбывшего из седьмого сектора! Но Господин Ведущий игнорирует любопытных, зачитывает текст еще раз и в завершение добавляет:

– До встречи через шесть часов. Помните о правилах, побеждайте честно!

От его голоса на душе стало так одиноко и тревожно, что захотелось спрятаться. Не только мне, все вокруг понурились и притихли. Дан кое-как выбрался из котлована и оттирал снегом пятна крови с одежды, а Лешка попробовал подоткнуть под раненого обрывки палатки, чтобы удобнее тащить в наше убежище, приподнял его голову. Паренек медленно открыл глаза и кашлянул – кровь струйкой стекла по подбородку.

– Анна… – прошептал он, или мне послышалось?

Анна… – повторил он еще тише. Стало ужасно неловко: мне не вспомнить, как его зовут! Всех игроков знакомили в самом начале, только я не удосужилась запомнить чужих имен. Пытаюсь поддержать его голову и вижу, что камера паренька раскололась, считай, напополам. Я зачерпнула горсть снега и приложила к его губам.

– Ты лучше молчи, у тебя камера поломана, сейчас вызовем техподдержку, они приедут и окажут тебе помощь… – Пальцами нащупываю кнопку экстренной связи на его браслете и жму со всей силы, так что он пытается отдернуть руку и бормочет:

– Нет… – Чтобы разобрать, пришлось склониться к самым его губам. – Иди к Нику, на восток, как договорились… Он нашел… Он знает, где…

– Он просто бредит, – грустно вздохнул Лешка.

Паренек закашлялся, на губах у него появилась пена, точно такая, как у валявшегося в яме быка. Я вытащила руку из перчатки, смахнула розоватые клочья.

– Где искать Никиту? Куда мне идти? Скажи, скажи, пожалуйста… – чуть слышно умоляю его. Но паренек смог только глубоко вздохнуть и снова закрыть глаза.

Вертолет над нами снова сделал круг и исчез. Я так и не решалась убрать руку у него из-под головы – время тянется бесконечно долго, замерзло, как слезинка на щеке.

Наконец появились снегоходы и охранники общим числом пять, остановились метрах в пятнадцати от нас.

– Что у вас стряслось? – гаркнул тот, кто считал себя старшим.

– Камера разбилась! – Я показала им дефектную камеру.

– Твоя, что ли? – жизнерадостно уточнил охранник.

– Нет, не моя! – Я поправляю съехавший капюшон, чтобы стало видно мою камеру, и уточняю: – Парень сорвался со скалы, ему совсем плохо – кровь изо рта идет!

Охранники склонились голова к голове, о чем-то пошушукались.

– Ну, ладно. Заберем его, как «выбывшего», хотя обычно так не делают…

Я вскочила на ноги:

– Что значит как «выбывшего»? Он еще живой, ему просто нужен врач!

– Этого нет – нету здесь врачей! – отмахнулся охранник.

– Да что ты с ними завелся? – торопили охранника коллеги. – Разговаривать с этими не положено. Поехали!

– Ладно, поехали.

Снег веером рассыпался из-под полозьев снегоходов, охранники сделали вираж и стремительно удалялись от нас. Нельзя дать им уехать так запросто!

Я схватила за плечо подвернувшегося под руку Лешку, развернула камеру у него на лбу так, чтобы самой оказаться в кадре, и заорала прямо в микрофон:

– Эй? Кто-нибудь меня слышит? Скажите Господину Ведущему, что охрана нарушает правила! Игроку отказались заменить испорченную камеру!

Мои спутники застыли, как ледяные статуи, а на лицах такой ужас, вроде солнце сейчас взорвется и небо рухнет прямо на наши головы. Но ничего ужасного не случилось.

Даже наоборот – охранники остановились. Нам было видно, как один из них вытащил переговорную трубку, точно такую же, как у людей из администрации секторов и офицеров самообороны; слов не было слышно, но лицо у него посуровело.

(Когда я была совсем крохой, покойная бабка усаживала меня рядом на диванчике и рассказывала, что в прежние времена переговорные устройства были абсолютно у всех, включая малых детишек, и не считались за роскошь. По ним даже можно было смотреть передачи – считай, как на домашнем экране, только маленьком. Но бабка в юности была актрисой, к старости фантазия у нее совсем разгулялась, потому верить ее рассказам не стоит. Она даже такое выдумывала, что раньше дизельное топливо и даже бензин продавали частным лицам для их автомобилей. Про жетоны на условное топливо никто и близко не слышал, и не нужно было обращаться в администрацию сегмента, чтобы заправить генератор. Можете себе такое представить? Я – нет.)

Вот охранник завершил переговоры и вернулся к нам. Молча швырнул мне новую камеру и укатил, оставив на память о себе свежую лыжню.

Но камера пареньку больше не потребовалась – он умер. Мы оттащили тело во временное пристанище, камеры, не сговариваясь, поснимали и побросали где придется. Снеговые ландшафты, которые они транслируют, вряд ли войдут в передачу «Сто лучших моментов Игры». Пригорюнившись, мы собрались вокруг остывающего тела, не в состоянии решить, что делать дальше. Лешка тронул меня за локоть и предложил: