Натурщица - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наша с тобой будет, — небрежно, точно уже купил ее, сказал Серега. — Это созвездие Орион. Когда я был маленький, мечтал туда полететь, представляешь?
— Ага, — почтительно кивнула Сима, проникшись. — А сейчас о чем ты мечтаешь?
— Я не мечтаю, а дело делаю, — степенно повторял он то, что уже говорил ей.
И она знала, что он не врет. Он помогал своему отцу, а отец у него занимался стройматериалами и стройкой. Какие-то командировки, какие-то тайные взрослые дела — Сима не вникала. Мать была директором одного из продуктовых магазинов — должность нервная, ответственная и, конечно, хлебная — Сима тоже не вникала. Да и зачем ей было в это вникать. Она готовила себя к мысли, что ей самой нужно было становиться взрослой и серьезной и тоже «делать дела» — по своим силам, но с полной и честной отдачей.
Поэтому, едва сдав школьные экзамены, Сима с помощью мамы и отчима, подкинувших ей копеечку, окончила курсы парикмахеров в Твери. Она не стала поступать ни в институт, ни в техникум, ни в училище. Уровень жизни важнее диплома — такой урок она вынесла из всего того, что видела вокруг с самого детства. Маме было тяжело — надо помогать маме, чем возможно. Сначала просто учиться хорошо, потом просто не мешать ей с ее новой личной жизнью…
И тут к Симиному плечу кто-то участливо притронулся — она даже не поняла, в реальности она или в воспоминаниях. Ой, — поняла она, — она же позирует! Го… то есть обнаженная! И вспыхнула, увидев совсем рядом с собой лицо седой женщины в очках.
— Что вы так вздрагиваете, — улыбнулась та. — Передохните! Обязательно надо отдыхать.
Наверное, это была художница. На остальных Сима просто боялась смотреть.
— Что, уже сорок пять минут прошло? — тихо спохватилась начинающая натурщица.
— Уже час прошел, — так же тихо ответила художница. — Костя обычно предупреждает о переменке, а тут что-то завозился. Вы уж извините нас. А его я сейчас найду и выскажу!
— Ой, да что вы, не надо, — смущенно пробормотала Сима.
— Минуточек десять отдохните, чайку попейте, — ободряюще кивнула ей художница и отошла.
Сима поспешно схватила свой халатик, соскользнула с подиума и скрылась за ширмой, где стоял стул с ее одеждой. На него Сима и присела. Чаю попить? Ох, нет. Это надо к кулеру идти в халате. Ну уж дудки — там толпа художников, и они ее только что видели голо… то есть обнаженной. Чай она и дома попить может.
Час! Ну надо же. Совсем незаметно пролетел. Вот оно как, значит, бывает. Она никак не думала, что может просидеть неподвижно целый час. Потому что почти никогда и не сидела без дела. Может быть, если бы поза ее была менее естественной, она и заметила бы свою неподвижность. Но раз уж ей разрешили принять комфортное положение, то почему бы его не принять и не отдохнуть — прямо во время работы? Оказывается, практически вся ее жизнь и просвистела перед глазами.
Сима вздохнула. Нет. Далеко не вся. Самая беспечальная ее часть. Ну, если не считать неприятных воспоминаний о «дядьке папе». Кстати, как он, интересно? Точнее… точнее, совершенно неинтересно. Даже и хорошо, что он бесследно исчез из их с мамой жизни. Ну, вот что бы она ему могла сейчас сказать? Ничего хорошего. А раз так, то зачем? Ушедшее надо отпускать и обратно в свою жизнь не тянуть. Она даже лицо отцовское забыла. И прекрасно. Ну его.
Вот ведь как — воспоминания так захватили ее, что не собирались отпускать даже на переменке. Сима вынула из кармана часики, взглянула. Прошло девять минут из десяти, которые ей разрешили отсутствовать. Нечего рассиживаться. Ведь отпустят-то ее через три часа в любом случае. Так что нужно снова на подиум. И халат снимать опять…
Она взошла на свою «Голгофу». Ну, ладно, ничего, бывало и гораздо хуже. Деньги очень-очень нужны. Особенно сейчас…
Сима, уже будучи подростком, прекрасно понимала, что деньги достаются нелегко — значит, и став взрослой, надо постараться сделать так, чтобы и заработать и чтобы было красиво. Что тут мечтать о звездах, на которые они с Серегой смотрели вместе и которых с неба не ухватишь. Институт, например. Какой еще институт, это «для богатых»… Оттого и парикмахерская профессия. Ведь именно от Симиных рук будет зависеть и внешность, и настроение ее посетителей.
Сима рассудила, что овладение этим мастерством — дело абсолютно беспроигрышное. Люди всегда будут хотеть стричься, укладывать волосы, делать сложные прически. Молодые девушки, пожилые женщины, бородатые мужчины, лысеющие пенсионеры, мамы с обросшими до лохматости детишками. На свадьбу, день рождения, на юбилей или на Новый год — все хотят выглядеть красиво. Да, Сима сделала верную ставку.
С помощью отчима-главбуха, который провел грамотные переговоры с владельцем магазина, она сняла небольшой угол в их поселковом магазине и постепенно обросла клиентурой. Рука у нее была легкой, характер спокойным и покладистым. Тем более во время работы клиентки болтали с ней о том о сем — им в радость было почесать языки. Обсуждали какой-нибудь фильм или сериал, поведение соседки или родственницы, подружек. Обсуждали и осуждали в основном сами клиентки, Сима помалкивала и поддакивала.
Она за день слышала столько историй, что экранные коллизии меркли. Впрочем, узнав, что та или иная клиентка без ума от каких-нибудь киношных перипетий, Сима радовалась, что ее пристрастия разделяют. Про «свое кино» молчала, конечно.
Сима была нарасхват. Один раз к ней, поджав недоверчиво губы, заявилась мать Сергея. Сима оробела, но мужественно сделала ей и модельную стрижку, и укладку.
— Ничего, — оценив в зеркале работу девушки, милостиво кивнула та, и у Симы отлегло.
— Ну что, стрекоза, отлеталась? Пошли заявление подавать, — сказал Серега так спокойно и буднично, словно это давно уже было между ними делом решенным.
А что, Сима ненапряжная, молчаливая, улыбчивая, готовит вкусно. Вон и мать ее пристроена за главбухом, все чин-чинарем…
— Ну… пошли, — улыбнулась Сима.
Улыбка была смущенной и тихой. Надо же — она выходит замуж. А ей едва-едва восемнадцать. Если бы были подружки, она всех обежала бы, похвасталась. Но Симе всегда было скучновато с девчонками из ее окружения. Вечные обсуждения чьих-то отношений, чаще — осуждения и насмешки за спиной. Сима не хотела так. А как-то раз, еще в девятом классе, услышала и про себя: «Дуреха эта, вечно в облаках витает»…
Хорошо, в облаках так в облаках. Злобу или обиду не затаила, молча и тихо отдалилась.
