Мельранские истории - Сапфир Ясмина

Эти мысли удивительным образом придали мне сил, бодрости и оптимизма.

Я расправил плечи, вдохнул поглубже и шагнул к ближайшему кафе. Обедать в офисной столовой резко расхотелось. Мысли о встрече с приятелями из АУЧС, как ни странно, не приносили приятных минут. Я вдруг понял, что до ужаса сторонюсь расспросов о том, как ухитрился выжить с переломами костей, с травмами всех органов, с множественными сотрясениями мозга. И еще больше чураюсь расспросов об аварии, о том, как все случилось. Обед в обществе малоизвестных агентов, обмен официальными фразами и обязательными пожеланиями приятного аппетита привлекал еще меньше.

И я решительно дернул длинную вертикальную ручку ресторанной двери с многообещающим названием «Сказочная трапеза». Знакомые агенты неплохо о нем отзывались, рекламировали кухни разных стран мира, советовали как-нибудь попробовать. И вот это «как-нибудь» наступило.

Глава 4. О том, что мы можем и жалеть, и не жалеть об одном и том же поступке

День не заладился с самого начала. Как всегда в промежутках между командировками, я проснулась поздно, ближе к половине двенадцатого. Пока привела себя в чувство, умылась, оделась, стукнуло почти полпервого… Я отправилась на кухню, заваривать чай, собираясь закончить отчеты за завтраком. В агентстве по тарелочкам бюрократия цвела ничуть не менее пышным цветом, чем в любой другой правительственной конторе.

Пухлый красный чайник закипел и выплюнул облачко пара. Я залила горячей водой заварочный – белый, щекастый, словно созданный для большой семьи. Люблю хороший чай. На просторной кухне под него отводился целый мини-шкафчик. Много столетий назад мы с мужем неизменно встречали гостей крепким, ароматным напитком. И друзья поражались: никогда не пили столько жидкости, а тут…

Летний день за окном развлекался тем, что запускал солнечных зайчиков на пол. Они носились по бежевому паркету из искусственного дерева, бросались под ноги. Напротив моего трехсотого этажа величаво плыли облачные корабли, позолоченные лучами.

Только налила себе чаю, меня позвал другой индиго – Заллис. Мы общались на расстоянии, мысленно, и почти не встречались лично. Как и с большинством сородичей с тех пор, как открылся дар. Кажется, я получила его лет в шестьдесят или около того.

Индиго воспринимают не только информацию, что летит сквозь пространство из мозга в мозг, как сообщение по интернету, но и чувствуют эмоции собеседника, а иногда могут даже на мгновение увидеть его – смутно, неярко словно карандашный набросок, почти без штриховки.

– Леля? – Слишком высокий для мужчины голос вздрагивал, срывался. – Мне нужна помощь.

Я сразу поняла, что дело безнадежное.

– Оживи… брата. Пожалуйста… – Заллис всхлипнул – очень тихо, но я услышала. – Несчастный случай. Он же пожарный…

Эх! Давно надо было полностью заменить живых пожарных биоботами. Пока власти считали, что целиком перекладывать жизненно-важную для людей работу на полумашины опасно, гибли невинные.

Я знала, что новость расстроит Заллиса, но… деваться некуда. Уж если обрубать хвост, то целиком, а не по частям. Я отпила чаю для храбрости и отставила большую белую чашку на желтый, щербатый пластик стола.

– Прости. Не могу. Никак не могу, – проронила, не скрывая досады.

– Недавно оживляла? – выдохнул Заллис. Вопрос был риторическим, но он все равно его задал. – Когда? Ты же можешь раз в год или даже чаще?

– Чуть больше двух недель назад, – через силу пояснила. – Но нас ведь четверо. На Земле-то. Ну воскрешателей, – заторопилась с предложением. – Шестеро на Галактику. Попробуй достучаться до остальных.

– Попробую. Извини, что побеспокоил, – Он отключился прежде, чем я успела сказать хоть слово в утешение. Ну и правильно! Надо спешить, искать других индиго, как я, а не языками чесать.

Дон-н-н… Дон-н-н… Дон-н-н…

Колокольный звон вызова по сотовому заставил вздрогнуть. Я схватила старенький телефон – почти с ладонь размером. И к самому лицу выстрелило трехмерное изображение номера Элдара Масгатовича.

Сердце тревожно екнуло, словно предвещало беду.

Я присела в свое любимое кухонное кресло – мягкая, бархатистая обивка помогла расслабиться, унять беспокойство. Сложила ноги по-турецки, глотнула еще чаю и только потом приняла вызов.

– Леля, приезжай в офис. К часу или к полвторого, – без прелюдий изрек шеф. Его грубоватый голос, как обычно, звучал нарочито спокойно, вежливо. Элдар Масгатович относился к индиго с благоговейным трепетом.

– Хорошо, – ответила я. – Только отчеты еще не готовы.

– Плюнь на отчеты. Есть срочное дело. Жду. – И второй раз за утро собеседник отключился прежде, чем успела ответить.

Что-то будет…

Я метнула взгляд в окно. Три машины пролетели где-то на уровне двухсотых этажей, на глазах сбавляя скорость. Резко снизились и пошли на посадку во дворе. Ветер занес на кухню запах пережаренных гренок и одуванчиковый пух.

Такси! Надо вызвать заранее. Днем в моем направлении жуткие пробки.

Словно очнувшись от оцепенения, я заказала машину и рванула в кабинет…

Рабочая комната была точной копией той, что много столетий назад делили мы с мужем. Покупая квартиру, я смерила ее десятью шагами – вдоль и поперек. Черная шеренга пластиковых шкафов-солдатиков за спиной почти не отнимала пространства, но вмещала все, что нужно для работы и отдыха. Начиная от книг, инструментов, аккумуляторов и заканчивая сотнями полезных в хозяйстве вещей.

Я полюбила шкафы-солдатики после рождения сынишки. Они отлично запирались на магнитные замки, и вскоре туда переселилось все, до чего дотягивались маленькие ручки. Батарейки, зарядники для телефонов, сами телефоны, лекарства и куча другой, опасной для детей мелочовки. А все, что не умещалось внутрь, громоздилось сверху. Красная ванночка для грудничков с исцарапанными игрушками краями пролежала на шкафу-солдатике почти год. Мы отдали ее соседям для их первенца. Тоже красная поляна для малыша с улиткой-зеркальцем и смешной обезьянкой на пружине продержалась на год дольше. Но потом перешла в наследство подругиному сынишке.

По старинке отстукивая пальцами по клавиатуре, я принялась перебрасывать все отчеты на флешку. Все, что успела подготовить – чуть больше половины. Реальными кнопками давно никто не пользовался. Я раздобыла этот антиквариат с огромным трудом – заказала в специальном магазине и ждала месяца три, пока соберут и доставят. Нынче все работали на трехмерной виртуальной клавиатуре – она пришла на смену сенсорным экранам. Надоело людям стирать жирные пятна, опечатки пальцев с новомодных тонких, как лист бумаги, мониторов. И все вернулось на круги своя. Зачем мне потребовалась пластиковая клавиатура? Сама не знаю. Приятно было ощущать под руками настоящие кнопки. Не утопать пальцами в трехмерных фантомах, а чувствовать, как они вдавливаются, как сопротивляются нажиму.

Десятки страниц перекочевали на флешку. Теперь их делали не больше пол-ногтя в ширину, плоскими, как картонка. Я сунула флешку в карман и в ожидании такси, принялась бездумно листать новости в галанете – межгаллактическом интернете.

Внутри поднималась паника, больно колола сердце, сбивала дыхание. Вызов к Элдару Масгатовичу насторожил не на шутку. Я никогда не работала в центральном офисе, да и наведывалась туда считанные разы за столетия безупречной службы.

Должность «удаленного агента» меня более чем устраивала. Не требовалось встречаться с коллегами, создавать видимость общения, пропускать через себя приятную суету чужих жизней – рассказы о детях, любимых, друзьях.

Ох уж мне все эти обеденные чаепития с именными кружками, печеньем из магазинчика рядом с офисом и задушевной болтовней вприкуску… Дежурные вопросы вначале рабочего дня: как жизнь, как дела, как домашние? Они выводили из себя, лишали самообладания.

Когда-то и мне было чем поделиться, чем похвастаться. Давно, много-много столетий назад. А потом… потом я всех потеряла. Они ушли один за другим, оставив мне лишь крошечные осколки своих жизней, маленькие сувениры на память. Я заперла их в ящике письменного стола, как в сейфе, и никогда никому не показывала.