Барраяр - Лоис Буджолд

Он встретился с ней взглядом, не в силах скрыть нетерпение.

— Ну что? — Он чуть ли не подпрыгивал энтузиазма.

— Ну-у… — Она попыталась напустить на себя печальный и разочарованный вид, чтобы подразнить его, но невольно расплылась в улыбке. — Твой доктор говорит, что это мальчик.

— Ах. — У него вырвался долгий красноречивый вздох. Он подхватил ее на руки и закружил.

— Эйрел! Ой! Не урони меня. — Он ведь был не выше ее, пусть даже и… э-э, плотнее.

— Ни за что. Он позволил ей соскользнуть на землю, и они поцеловались, а потом расхохотались.

— Мой отец будет в восторге.

— Твою реакцию тоже вообще-то вялой не назовешь.

— Да, но ты еще не видела, в какой экстаз впадает старомодный барраярский отец семейства при известии о новой веточке его родословного древа. Я-то давным-давно убедил несчастного старика, что его род закончится на мне.

— И он простит мне то, что я инопланетная простолюдинка?

— Не в обиду тебе будь сказано, но, по-моему, теперь ему уже все равно, что за жену я притащу в дом, лишь бы только она была способна к воспроизведению потомства. Думаешь, я преувеличиваю? — добавил он, когда она разразилась смехом. — Вот увидишь сама.

— Сейчас еще рано думать об имени? — поинтересовалась она.

— Тут даже и думать нечего. Первородный сын — на сей счет у нас существует строгий обычай. Его называют в честь дедов: первое имя — по отцовской линии, второе — по материнской.

— А, так вот почему в вашей истории так трудно разбираться. Мне приходилось все время проставлять даты рядом с этими повторяющимися именами, чтобы хоть как-то за ними проследить. Петр Майлз. Хм. Ну, наверное, я смогу привыкнуть. Я думала о… другом.

— Может, в другой раз.

— О-о, какие планы!

Последовала недолгая рукопашная схватка — Корделия уже выяснила, что в определенном настроении муж боится щекотки сильнее, чем она. Она как следует насладилась местью, и в конце концов они оба повалились в траву, задыхаясь от смеха.

— Это чертовски несолидно, — пожаловался Эйрел, когда она наконец позволила ему встать.

— Боишься, что я шокирую «ловцов человеков» Негри?

— Уверяю тебя, их шокировать невозможно.

Корделия помахала видневшейся вдали лодке, но сидевший в ней человек упорно игнорировал ее. Сперва она страшно возмутилась, узнав, что Эйрел находится под постоянным наблюдением Имперской Безопасности, но затем смирилась, сочтя, что такова естественная плата за его участие в тайных и смертельных политических махинациях, прикрытием которых стала эскобарская война, а также за его некоторые нелицеприятные публичные высказывания.

— Теперь я понимаю, отчего ты пристрастился дразнить их. Может, нам отбросить эти церемонии, пригласить их на ленч или что-нибудь в этом духе… У меня такое чувство, что они уже довольно близко знают меня, так почему бы и мне с ними не познакомиться? — Записывал ли человек Негри их теперешний семейный разговор? Прослушивается ли их спальня? А ванная?

Эйрел ухмыльнулся, но затем серьезно ответил:

— Им это запрещено. Они не едят и не пьют ничего, кроме своего пайка.

— Боже, какая паранойя. Разве это необходимо?

— Иногда. У них опасная профессия. Я им не завидую.

— По-моему, рассиживаться целыми днями и наблюдать за тобой — неплохой отпуск. Он, наверное, прекрасно загорел.

— Нет, сидеть и ждать — это как раз труднее всего. Они могут просидеть так целый год, а затем от них потребуется пять минут активнейших действий, которые станут вопросом жизни и смерти. Но весь год им надо быть в постоянной готовности к этим пяти минутам. Ужасное напряжение. Вот почему я сам предпочитаю атаку обороне.

— Я все-таки не понимаю, зачем кому-то может понадобиться тревожить тебя. Я хочу сказать, ведь ты всего лишь отставной офицер, живущий в безвестности. Таких, как ты, должно быть, сотни — пусть даже форского происхождения.

— Хм. — Он остановил взгляд на далекой лодке, уклоняясь от ответа, затем вскочил на ноги. — Идем, сообщим радостные вести отцу.

Ну, теперь-то она понимала. Граф Петр подхватил ее под руку и повел в столовую, где принялся за ужин, одновременно расспрашивая невестку о последних новостях относительно беременности и потчуя ее свежими фруктами, привезенными им из провинции. Она послушно поела винограда.

Граф поужинал, и Корделия под руку с ним направилась в холл. Ее ушей достигли громкие голоса, доносящиеся из библиотеки. Слова разобрать ей не удалось, но тон был повышенный и резкий. Встревоженная Корделия остановилась.

Спор в библиотеке оборвался, спустя мгновение двери распахнулись, и оттуда надменной поступью вышел невысокий человек. Он жестом велел ожидавшему его охраннику следовать за ним, и тот с невозмутимым видом присоединился к хозяину. Через проем двери Корделия увидела мужа и графа Форталу. Лицо Эйрела застыло, глаза его пылали. Фортала, высохший морщинистый человечек с покрытой пигментными пятнами лысиной, обрамленной венчиком седых волос, кирпично покраснел до самой макушки.

На вид незнакомцу можно было дать лет сорок. Богато одетый, темноволосый. Его лицо казалось несколько вогнутым из-за выступающих лба и подбородка, в сравнении с которыми нос и усы заметно проигрывали. Не красавец, но и не урод — наверное, в другое время такие черты лица можно было бы назвать сильными. Однако сейчас он выглядел просто озлобленным. Увидев в холле графа Петра, незнакомец остановился и через силу кивнул ему в знак приветствия.

— Форкосиган, — хрипло произнес он. Он склонися в кратком полупоклоне, обозначавшем неохотное «добрый вечер».

В ответ старый граф чуть склонил голову набок, приподняв брови.

— Фордариан. — В его тоне слышался вопрос.

Губы были Фордариана стиснуты, кулаки непроизвольно сжимались в такт челюсти.

— Попомни мои слова, — отчеканил он, — вы, я и все достойные люди Барраяра еще пожалеют о том, что произойдет завтра.

Петр поджал губы, в уголках глаз проступили тревожно-настороженные морщинки.

— Мой сын никогда не предаст свой класс, Фордариан.

— Вы себя обманываете.

Его взгляд задержался на Корделии, хотя и недостаточно долго для того, чтобы это можно было счесть оскорблением — скорее, холодным и весьма неприязненным официальным знакомством. С видимым усилием заставив себя кивнуть на прощание, Фордариан развернулся и ринулся к выходу вместе со следовавшим за ним тенью слугой.

Эйрел и Фортала вышли из библиотеки. Пройдя в холл, Эйрел угрюмо уставился в темноту за узорчатыми окнами. Фортала умиротворяюще положил руку ему на рукав.

— Пускай идет, — промолвил он. — Обойдемся и без его голоса.

— Я и не собирался бежать за ним, — огрызнулся Эйрел. — Однако… в следующий раз прибереги свои остроты для тех, кто способен их оценить, ладно?

— Кто этот надутый субъект? — небрежно поинтересовалась Корделия, пытаясь развеять мрачное настроение.

— Граф Видаль Фордариан. — Эйрел повернулся к ней и через силу улыбнулся. — Коммодор граф Фордариан. Когда я служил в генштабе, мне случалось работать с ним время от времени. Сейчас он является лидером второй по консервативности партии на Барраяре. Не тех полоумных ретроградов, которые мечтают вернуть Период Изоляции, а тех, кто, скажем так, искренне верит, что любые перемены — это перемены к худшему. — Он украдкой глянул на отца.

— Его имя упоминалось довольно часто, когда строились предположения относительно будущего регентства, — заметил Фортала. — Боюсь, он сам рассчитывал на этот пост. Он затратил массу усилий, обрабатывая Карин.

— Ему следовало обрабатывать Эзара, — сухо заметил Эйрел. — Что ж… может быть, за ночь он слегка поостынет. Попробуй утром поговорить с ним еще раз, Фортала — только на этот раз чуть более смиренно, ладно?

— Тешить самолюбие Фордариана — чертовски муторное дело, — буркнул Фортала. — Он слишком много времени проводит за изучением своего фамильного древа.

Эйрел поморщился, соглашаясь.

— Он не единственный.

— А послушать его — так не скажешь, — проворчал Фортала.

Глава 3

На другой день Корделия отправилась на заседание Объединенного Совета в сопровождении капитана лорда Падмы Ксава Форпатрила. Тот не только входил в недавно сформированный штат ее мужа, но еще и оказался его двоюродным братом, сыном младшей сестры давно погибшей матери Эйрела. Лорд Форпатрил был первым — после графа Петра — близким родственником Эйрела, с которым познакомилась Корделия. И дело было вовсе не в том, что родственники мужа избегали ее, чего можно было бы опасаться, — просто у него их было раз-два и обчелся. Сам Эйрел и Форпатрил были единственными выжившими детьми предыдущего поколения — поколения, представленного теперь одним только графом Петром. Форпатрилу, рослому жизнерадостному мужчине лет тридцати пяти, был очень к лицу зеленый мундир. Корделия сразу прониклась к нему симпатией, особенно когда узнала, что он служил младшим офицером у ее мужа в период его первого капитанства — еще до комаррской кампании и ее губительных последствий.