Лесные командировки Соловецкого лагеря в Карело-Мурманском крае. 1929–1931 гг. - Ирина Галкова

38

[38] «Учась на втором и третьем курсах, мы по два раза в год выезжали на лесозаготовки ликвидировать прорывы: в декабре, когда срывался годовой план, и в марте, когда проваливался традиционно ударный месячник. А в 1929 году, еще до выезда в лес, весь техникум направили в Бабгубу, возле Кеми, на выкатку пиловочника для Кемского лесозавода, так как и это дело оказалось под угрозой срыва. При помощи примитивных воротов, под неутихающим ледяным ветром и дождем, то и дело превращавшимся в снег, поднимали на крутой каменный берег тяжелые бревна и складывали их в штабеля, достигающие иногда высоты трехэтажного дома. Рядом с нами, за колючей проволокой, то же самое делали заключенные…» (Трофимов Ф. А. Мой век: Воспоминания. Петрозаводск, 2000). 

39

[39] В одном из выпусков «Новых Соловков» целая полоса была посвящена теме вывоза леса и того, как с ней справляются на разных лесозаготовительных командировках (Ни одной отстающей командировки по вывозке леса! // Новые Соловки. №4. 28 февраля 1930 г.).

40

[40] О ходе сплавных работ рапортуют регулярные заметки в газете «Новые Соловки» (Отчетная кампания по сдаче самолета «Ответ Соловчан» // Новые Соловки. № 24. 2 июня 1930 г.; Сплав бревен через Черную речку // Там же. №28. 28 июня 1930 г.; Сплав в Кандалакшском районе // Там же. №30. 8 июля 1930 г. и др.)

41

[41] См.: Как работала командировка Чупа… 

42

[42] Н. И. Киселев-Громов, работавший в штабе ВОХР, вспоминал о своей работе в Кемперпункте: «В барак заключенных набивают как сельдей в бочки. Два раза я пробовал туда войти и не мог: как только я открывал дверь барака, струя спертого, вонючего воздуха дурманила меня. Кроме того, на 3-х ярусных нарах и на полу барака люди лежали так, что негде было ступить ногою» (Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 52–53).

43

[43] М. М. Розанов в своих воспоминаниях писал, что был привезен в мае 1930 г. этапом из ленинградской тюрьмы «Кресты» непосредственно на станцию Лоухи, на дорожно-строительную командировку. Видимо, в некоторых случаях этапы вовсе миновали пересылку, отправляясь сразу к месту работ (См.: Розанов М. М. Указ. соч. С. 3–4).

44

[44] Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 57–60.

45

[45] «На вновь открываемых командировках приходится спать под открытым небом, у костров. Сами чекисты живут в раскинутых для них палатках, а заключённые тем временем строят для них домик, материал для которого они привозят со станции на себе. Когда домик для надзирателей готов, строится карцер и только потом – барак для заключённых» (Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 73–74); по воспоминаниям Михаила Розанова, первое возникающее на командировке сооружение – охраняемая ограда лагпункта. В первый день прибытия «охотники из этапа по вызову начальника уже мастерят вокруг площадки козлы, выкладывая на них длинные жерди. Пусть эта тюремная ограда ненадежна, примитивна, но каждый слышал: “При попытке перехода через установленную линию конвой применяет оружие без предупреждения”» (Розанов М. М. Указ. соч. С. 7. Владимир Чернавин, не работавший сам на лесных командировках, вспоминал яркие рассказы крестьян, услышанные им в карантинной роте: «Как в лес пригнали, велят снег протаптывать. Лопат нет. Построят шеренгой, и иди топчи, дорогу топчи на лесозаготовки, место топчи, где бараки строить. Снег, знаешь, какой тут, где по пояс, где по грудь. Ночью у конвойных — палатка. А мы — так, под елками полегли. Для них дрова кололи, обед варили. Потом барак им построили, а сами все на снегу, да под ветками. Крикушник, это карцер по-ихнему, значит, куды нас сажать замаривать, тоже построили. Каптерку, кладовку, тоже. Когда все построили, тогда разрешили для нас, для заключенных барак рубить из мелкого леса, нары из елового вершиннику, а пола совсем нету» (Чернавин В. В. Указ. соч. С. 233). 

46

[46] Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 60–61. 

47

[47] О командировке Пояконда есть упоминания как в мемуарах, так и в лагерной прессе, см.: Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 58; Нужно удлинить эстакаду // «Новые Соловки». №28. 28 июня 1930 г. 

48

[48] Все обнаруженные места были, по всей видимости, лесными командировками, входившими в Северную дистанцию, хотя в письменных источниках из них встречается только упоминание Великого острова. См.: Изучение следов соловецких командировок на Белом море… 

49

[49] «Наши бараки были похожи на все другие, какие мне доводилось видеть. Они были рассчитаны на двести, но вмещали триста человек. Было довольно тесно, но мы к этому привыкли. Там были двухъярусные спальные полки, маленькие окошки и один вход, к которому примыкала крошечная комнатка командира отряда»(Kitchin G. Prisoner of the OGPU. Lnd, NY, Toronto. 1935. P. 191).

50

[50] Похожее описание давал бывший заключенный УСевЛОН Джордж Китчин (Kitchin G. Op. cit. P. 191–192); о подобной конструкции Жак Росси в своем «Справочнике» говорил как о стандартной модели жилого помещения для заключенных (Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. Часть 1. М., 1991. С. 23–25).

51

[51] См.: Изучение следов соловецких командировок на Белом море… 

52

[52] Киселев-Громов Н. И. Указ. соч. С. 63–64. 

53

[53] Там же. С. 83. 

54

[54] Из доклада комиссии А. М. Шанина Коллегии ОГПУ о положении заключенных в Соловках (ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 8. Д. 116. Л. 102–112. Цит. по: Архив А. Н. Яковлева (электронный ресурс). URL:  http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/1000703).

55

[55] Божко (Кошева) Е. Я – учительница. Пережить блокаду // Архангелиты — дети Немецкой слободы.

Хроники старинного рода Пецъ (Paetz). Малоизвестные страницы истории с XIV века по сегодняшний день (электронный ресурс). URL: http://paetz.ru/?page_id=24. 

56

[56] Из доклада комиссии А. М. Шанина… 

57

[57] Из свидетельских показаний заключенного СЛОНа о насилии и издевательствах над заключенными, данных комиссии А. М. Шанина // Архив А. Н. Яковлева (электронный ресурс). URL: http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/1000716 

58

[58] Некоторые из них, видимо, еще можно найти, опираясь на остатки локальной памяти. В месте близ Колвицы «остров Могильный на озере Большом Глубоком получил по народной молве своё название именно из-за погибших в лесу заключённых» (Александров Г., Александрова Л., Горяшко А. Путешествие в Колвицу / Под ред. Александры Горяшко (электронный ресурс). URL: http://www.alexandra-goryashko.net/kandalaksha_around/kolvica_book/zeki.htm ) 

59

[59] Розанов М. М. Указ. соч. С. 20.

60

[60] К таким беглецам относились трое из авторов цитируемых здесь воспоминаний.

Владимир Чернавин, будучи специалистом в рыбной промышленности и потому довольно привилегированным среди заключенных сотрудником Рыбпрома, совершил самый необычный в истории Соловецкого лагеря побег. В 1933 г. он бежал в Финляндию из Кандалакши вместе с женой и сыном, приехавшими к нему на свидание.

Михаил Корнилов, участник антибольшевистского восстания 1927 г. в Якутии, бежал из командировки Черная речка в июне 1931 г. Работая завхозом, он вместе с двумя соотечественниками смог запастись всем необходимым для побега и успешно добрался до территории Финляндии.

Николай Киселев-Громов (до побега носивший фамилию Карпов) был и вовсе не заключенным, а сотрудником ОГПУ, работавшим в штабе ВОХР и Информационно-следственном отделе лагерей. Положение сотрудника лагеря, как можно заключить из этого случая, тоже было далеко не свободным. Летом 1930 г. он также бежал в Финляндию.  

61

[61] Чернавин В. В. Указ. соч. С. 300–301.

62

[62] «По тракту со стороны границы то и дело приводили пойманных беглецов. Одних схватили секретные посты в проходах меж озер и топей, других – местные карелы, получавшие от концлагеря за каждую «сданную голову» по 2 пуда муки и 4 фунта сахару. Несколько беглецов добрались до Финляндии, но от лап концлагеря они не спаслись. Финская пограничная стража выдала их конвою концлагеря» (Розанов М. М. Указ. соч. С. 28.)