Лесные тайнички (Рассказы и сказки) - Николай Сладков

Пригрелась сорока на мартовском солнце, глаза прижмурила, разомлела даже крылышки приспустила.

Сидела сорока и думала. Только вот о чём она думала? Поди угадай, если она птица, а ты человек!

Будь я на её птичьем месте, я бы сейчас вот о чём думал. Дремал бы я на припёке и вспоминал бы прошедшую зиму. Метели вспоминал, морозы. Вспоминал бы, как ветер меня, сороку, над лесом бросал, как под перо задувал и крылья заламывал. Как в студёные ночи мороз стрелял, как стыли ноги и как пар от дыхания сединой покрывал чёрное перо.

Как прыгал я, сорока, по заборам, со страхом и надеждой заглядывал в окно: не выбросят ли в форточку селёдочную голову или корку хлеба?

Вспоминал бы и радовался: зима позади и я, сорока, жив! Жив и вот на ёлке сижу, на солнце нежусь! Зиму отзимовал, весну встречаю. Длинные сытые дни и короткие тёплые ночи. Всё тёмное и тяжёлое позади, всё радостное и светлое - впереди. Нет времени лучше, чем весна! Время ли сейчас дремать да носом клевать? Будь я сорокой, я бы запел!

Но тсс! Сорока-то на ёлке поёт!

Бормочет, стрекочет, вскрикивает, пищит. Ну чудеса! Первый раз в жизни слышу песню сороки. Выходит, что птица сорока думала про то же, про что и я, человек! Ей тоже петь захотелось. Вот здорово!

А может, и не думала: чтобы петь, не обязательно нужно думать. Весна пришла - ну как не запеть! Солнце-то всем светит, солнце всех греет.

ОТЧАЯННЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК

Путешествие - трудное дело. Всякий путешественник терпит невзгоды. И упорные, бывает, сдают.

Но есть путешественники беззаветные, непоколебимые, просто отчаянные. О них я подумал, когда увидел на снегу паучка.

Вот он - чёрная точка рядом с лыжнёй. Ножки поджаты, мёртвый, оцепенелый, застылый. Но поднимется солнце, пригреет чуть - и он оживёт. Зашевелится, разомнёт замлевшие лапки - и снова в путь!

Так и идёт: светит солнце - бежит всё вперёд и вперёд. А накроет тень - съёжится и лежит. Лежит и ждёт терпеливо, авось тепло опять воскресит, чтоб снова продолжить путь!

Бежит и лежит, лежит и бежит...

СТЕКЛЯННЫЙ ДОЖДЬ

Слышно было, как уходил ночью из леса мороз. Он стучал клюкой по деревьям всё тише, всё дальше.

Я вышел во двор и долго стоял, вглядываясь и вслушиваясь.

В воздухе плыл шорох.

Уху знакомо шуршание трав, кустов и ветвей. Но сейчас шуршало ни на что не похоже.

Казалось, шуршит сам воздух. Шуршит и чуть слышно позванивает.

На смену морозу пришла оттепель.

Я вытянул в темноту ладонь. В ладонь стали покалывать крохотные иголочки. Ничего было не видно, но что-то творилось в лесу.

Утром все увидели: снег заковала хрустящая глазурная корочка. Ветви берёз и хвоя сосен оделись в стеклянные чехольчики.

Всё похрустывает и позванивает, как обёрнутое в скрипучий целлофан. Стены, заборы оплыли матово-голубым льдом.

Сыплет мелкая водяная пыль. Невидимые капельки, не долетая до земли, замерзают в льдинки. Льдинок тоже не видно, но слышно - шорох и звон!

Сыпучий снег стал гремучим. Глазурная корочка с грохотом проламывается и рушится под сапогом. В проломах - белые битые черепки.

Всё шуршит, хрустит и звенит.

Звонкий весенний денёк!

СИНИЧКИ-АРИФМЕТИЧКИ

Весной звонче всех белощёкие синички поют: колокольчиками звенят. На разный лад и манер. У одних так и слышится: "Дважды два, дважды два, дважды два!" А другие бойко высвистывают: "Четыре-четыре-четыре!"

С утра до вечера зубрят синички таблицу умножения. "Дважды два, дважды два, дважды два!" - выкрикивают одни.

"Четыре-четыре-четыре!" - весело отвечают другие.

Синички-арифметички.

А п р е л ь

На всех снежных полях рыжие пятна - проталины. Это апрельские веснушки.

День ото дня их всё больше и больше. Не успеешь и глазом моргнуть, как все эти маленькие веснушки сольются в одну большую весну.

Всю долгую зиму в лесах и полях пахло снегом. Сейчас оттаяли новые запахи. Где ползком, а где на лёгких струйках ветра понеслись они над землёй.

Чёрные пласты оттаявшей пашни, как чёрные гряды волн, пахнут землёй и ветром. В лесу пахнет прелыми листьями и нагретой корой.

Запахи сочатся отовсюду: из оттаявшей земли, сквозь первую зелёную щетинку травы, сквозь первые цветы, похожие на брызги солнца. Струйками стекают с первых клейких листочков берёз, капают вместе с берёзовым соком.

По их невидимым пахучим тропинкам торопятся к цветам первые пчёлы и мчатся первые бабочки. Зайчишки так и шмыгают носами - чуют зелёную травку!

И сам не удержишься, сунешь нос в ивовые барашки. И станет твой нос жёлтым от липкой пыльцы.

Быстрые лесные ручьи впитали в себя запахи мхов, старой травы, лежалых листьев, тяжёлых берёзовых капель - и понесли по земле.

Запахов всё больше и больше: они всё гуще и слаще.

И станет скоро весь воздух в лесу - сплошной запах. И даже первая зелёная дымка над берёзами покажется не цветом, а запахом.

Веснушки-проталинки слились в весну.

ДВОЕ НА ОДНОМ БРЕВНЕ

Вышла речка из берегов, разлилась вода морем. Застряли на островке Лисица и Заяц. Мечется Заяц по островку, приговаривает:

- Впереди вода, позади Лиса - вот положение!

А Лиса Зайцу кричит:

- Сигай, Заяц, ко мне на бревно - не тонуть же тебе!

Островок под воду уходит. Прыгнул Заяц к Лисе на бревно - поплыли вдвоём по реке.

Увидела их Сорока и стрекотнула:

- Интересненько, интересненько... Лиса и Заяц на одном бревне что-то из этого выйдет!

Плывут Лиса и Заяц. Сорока с дерева на дерево по берегу перелетает.

Вот Заяц и говорит:

- Помню, до наводнения, когда я в лесу жил, страсть я любил ивовые ветки огладывать! До того вкусные, до того сочные...

- А по мне, - вздыхает Лиса, - нет ничего слаще мышек-полёвок. Не поверишь, Заяц, целиком их глотала, даже косточки не выплёвывала!

- Ага! - насторожилась Сорока. - Начинается!..

Подлетела к бревну, на сучок села и говорит:

- Нет на бревне вкусных мышек. Придётся тебе, Лиса, Зайца съесть!

Кинулась голодная Лисица на Зайца, но бревно окунулось краем - Лиса скорей на своё место. Закричала на Сороку сердито:

- Ох и вредная же ты птица! Ни в лесу, ни на воде от тебя нет покоя. Так и цепляешься, как репей на хвост!

А Сорока как ни в чём не бывало:

- Теперь, Заяц, твоя очередь нападать. Где это видано, чтобы Лиса с Зайцам ужились? Толкай её в воду, я помогу!

Зажмурил Заяц глаза, бросился на Лису, но качнулось бревно - Заяц назад скорей. И кричит на Сороку:

- Что за вредная птица! Погубить нас хочет. Нарочно друг на друга науськивает!

Плывёт бревно по реке, Заяц с Лисой на бревне думают.

СЛЕДЫ И СОЛНЦЕ

Зимой, когда Солнце стояло низко над горизонтом, оно было равнодушно к Следам на снегу. Иногда даже ласкало их, оттеняя синью и посыпая блёстками.

А теперь, когда поднялось высоко, прямо осатанело. Терпеть не может Следов: стирает, портит и искажает.

- Мы запечатлели всё, что в лесу произошло! - говорят Следы.

- А я всё сотру! - ярится Солнце.

И стирает, как резинкой с бумаги.

- Мы отпечатали каждый коготок и пальчик! - сообщают Следы. - Мы всё по правде!

- По правде? - сердится Солнце. - А я всё искажу - сами себя не узнаете!

И топит следы и плющит, растягивает вкривь и вкось.

Идёт спор. Как в песенке:

- А мы просо сеяли, сеяли!

- А мы просо вытопчем, вытопчем!

С каждым днём Следы всё слабее и хуже, всё расплывчатее и неопределённее.

Солнце берёт верх.

Солнце высоко стоит.

ВЕСЕННЯЯ БАНЯ

Ванятка считал себя знатоком птиц. Ему приходилось держать в клетках чижей, чечёток, снегирей, синиц, щеглов, клестов, зябликов. А сегодня вышел Ванятка из школы и видит: на краю снеговой лужи сидят три совершенно незнакомые птички ростом с воробья. Одна чёрная, другая коричневая, а третья вовсе рыжая.

Прыг-прыг-прыг - по гузку, по самый хвостик - в лужу, и ну купаться! То грудку окунут в воду, то на задок присядут и бьют, бьют тупыми крылышками по воде, трепыхаются в ней. Брызги над ними как фейерверк: в каждой капельке - искорка солнца.

Выскочили из лужи и, встряхнув мокрые крылышки, взъерошенные, перелетели на песчаную дорожку. И - вот глупыши! - давай барахтаться в грязном песке. Песок к перу липнет - измазались все! Не поймёшь, какого и цвета стали.

Скоро так песком облипли, что и летать не могут. По земле поскакали.

Прыг-дрыг-скок - и опять в лужу! Опять над ними солнечный фейерверк, да ещё радуга в брызгах. Моются, стараются.

Выкупались, вымылись - и выскочили на бережок.

Ванятка так и ахнул:

- Воробьи! Все трое - обыкновеннейшие воробьи!

Все трое серенькие, свеженькие такие, чистенькие. А вот вода в луже стала грязной...

Понял Ванятка: воробьи так за зиму измазались, что и на себя стали не похожи. Это они сейчас в бане мылись, зимнюю грязь с себя смывали. С песочком тёрли!

Чёрный сажу смывал: он всю зиму в дымовой трубе ночевал.

Коричневый - спал в сыром дупле, в гнилой трухе вымазался.