Жизнь-в-сновидении - Флоринда Доннер

— Осел не может вздыхать как развратный мужик, — заметила я и затем повторила услышанные мною слова.

Делия осела, изнемогая от хохота, но увидев, какой несчастной я выгляжу, подняла руку в примирительном жесте.

— Ты действительно видела мужчину?

— Мне не обязательно было видеть, — парировала я. — Вполне достаточно слышать его.

Она помедлила еще мгновение и затем направилась к машине. Перед тем, как взойти на дорожную насыпь, она внезапно остановилась и, повернувшись ко мне, прошептала:

— Произошло нечто совершенно загадочное. Я должна предупредить тебя об этом. Она повела меня за руку назад к тому месту, где я сидела на корточках. И как раз там, за кустами, я увидела ослика.

— Перед этим его здесь не было, — настаивала я. Делия, посмотрев на меня с явным удовольствием, пожала плечами и повернулась к животному. — Маленький ослик, — заворковала она детским голоском, — ты смотрел на ее задик?

Я решила, что она — чревовещатель и собирается исполнить номер — разговор животного. Однако осел лишь несколько раз громко прокричал вполне по-ослиному.

— Давай убираться отсюда, — умоляюще сказала я, потянув ее за рукав. — Где-то здесь должен быть затаившийся в кустах хозяин.

— Но у этого милого малютки нет хозяина, — она проворковала все тем же глупым детским голоском и почесало длинные мягкие уши ослика.

— У него несомненно есть хозяин, — зло выкрикнула я. — Разве ты не видишь, какой он сытый и холеный?

И охрипшим от нервозности и раздражения голосом я снова подчеркнула, как опасно для двух женщин находиться одним на пустынной дороге в Соноре.

Делия молча рассматривала меня, видимо поглощенная какими-то мыслями. Затем она кивнула, как бы в знак согласия, и жестом предложила следовать за ней. Ослик шел сзади, сразу за мной, раз за разом подталкивая меня в зад своей мордой. Пробормотав проклятие, я обернулась, но ослик исчез.

— Делия! — выкрикнула я с внезапным испугом. — Что случилось с осликом?

Испуганная моим криком стая птиц шумно поднялась в небо. Птицы полетали над нами, а затем скрылись на востоке в направлении первого луча утренней зари, который означал конец ночи и начало нового дня.

— Где же ослик? — спросила я, снова переходя на едва слышный шепот.

— Прямо здесь, перед тобой, — мягко ответила она, указывая на сучковатое дерево без листьев.

— Я не могу увидеть его. — Тебе нужны очки.

— С моими глазами все в порядке, — ответила я резко. — Я вижу даже восхитительные цветы на дереве.

Пораженная красотой ярких, белоснежных в утреннем сиянии соцветий, я подошла ближе.

— Что это за дерево?

— Пало Санто.

В течение секундного замешательства я подумала, что это сказал ослик, который появился из-за шелковистого серебристо-серого ствола. Я повернулась, чтобы взглянуть на Делию.

— Пало Санто! — засмеялась она.

После этого в моем мозгу мелькнула мысль, что Делия разыгрывает со мной шутку. Ослик, вероятно, принадлежит целительнице, которая наверняка живет где-то поблизости.

— Что тебя так смешит? — спросила Делия, уловив на моем лице всепонимающую самодовольную ухмылку.

— У меня начался ужасный спазм, — солгала я.

Прижав руки к животу, я присела:

— Пожалуйста, подожди меня в машине.

Как только она повернулась, чтобы идти, я сняла свой шарф и завязала его вокруг ослиной шеи. Я радовалась, предвосхищая удивление Делии, когда раскроется, что мы уже были на земле целительницы и я знала о ее шутке все это время. Однако все надежды снова увидеть ослика или мой шарф очень скоро развеялись. У нас ушло почти два часа на то, чтобы добраться до дома целительницы.

Глава 2

Около восьми часов утра мы добрались до дома целительницы в предместье Сьюдад Обрегон. Это был массивный старый дом, с побеленными стенами и черепичной крышей, посеревшей от времени. В доме были окна со стальными рамами и арочный вход.

Тяжелая дверь на улицу была широко открыта. С уверенностью человека, знакомого с порядками в доме, Делия Флорес провела меня через темный холл до конца длинного коридора в заднюю часть дома, где находилась полупустая комната с узкой кроватью, столом и несколькими стульями. Самым необычным в этой комнате было то, что в каждой из ее четырех стен было по двери. Все они были закрыты.

— Подожди здесь, — велела мне Делия, указывая подбородком в направлении кровати. — Вздремни немного, пока я буду у целительницы. Это может занять некоторое время, — добавила она, закрывая за собой дверь.

Подождав, пока ее шаги затихнут в коридоре, я стала рассматривать самую невероятную комнату для лечения, которую когда-либо мне приходилось видеть. Голые побеленные стены; светло-коричневые керамические плитки пола блестели как зеркало. В ней не было алтаря, никаких изображений или скульптур святых. Девы Марии или Иисуса, которые, как я всегда предполагала, были обычными в комнатах целителей. Я сунула свою голову в каждую из четырех дверей. Две открывались в темные коридоры; другие две вели во двор, обнесенный высоким забором.

Когда я на цыпочках шла по темному коридору к другой комнате, позади меня раздалось низкое угрожающее рычание. Я медленно обернулась. Всего лишь в двух футах от меня стояла огромная, свирепого вида черная собака. Она не бросилась на меня, но просто стояла, грозно рыча и показывая свои клыки. Стараясь не смотреть собаке в глаза, но и не теряя ее из виду, я вернулась назад в комнату для лечения.

Собака следовала за мной до самой двери. Я осторожно закрыла ее прямо перед носом у зверюги и прислонилась к стене, ожидая, пока биение сердца придет в норму. Потом я легла на кровать и через несколько мгновений — без малейшего намерения делать это — погрузилась в глубокий сон.

Я была разбужена мягким прикосновением к плечу. Я открыла глаза и подняла взгляд на морщинистое, но здоровое лицо старой женщины.

— Ты видишь сон, — сказала она. —И я— часть твоего сна.

Я автоматически кивнула, соглашаясь. Однако я не была убеждена, что вижу сон. Женщина была чрезвычайно маленькой. Она не была карлицей или лилипуткой; скорее она была ростом с ребенка, с тощими ручками и выглядевшими слабыми, узкими плечами.

— Вы целительница? — спросила я.

— Я — Эсперанса, — ответила она. — Я та, что приносит сны.

У нее был спокойный и необычайно низкий голос. Он имел странное, экзотическое качество, как если бы испанский — на котором она говорила бегло — был языком, к которому мышцы ее верхней губы не привыкли. Постепенно звук ее голоса усиливался, пока не стал отделившейся от телесной оболочки силой, заполняющей комнату. Звук заставил меня думать о бегущей воде в глубинах пещеры.