Мой Шелковый путь - Алимжан Тохтахунов

Наши тренеры это умели. Они были моими первыми настоящими воспитателями. Причем не только в мире футбола. Помню, как к нам приехал на тренерскую работу Борис Андреевич Аркадьев, в то время личность легендарная. Просто находиться рядом с ним — уже великая честь, а уж пожать ему руку (как равный равному, хотя какой я ему равный — так, мальчишка неумелый) или поговорить о чем-нибудь — тут можно умереть от счастья.

Он всегда жил в гостинице «Ташкент». Мой дом находился неподалеку. «Ташкент» был в некотором роде «футбольной» точкой, потому что оттуда футбольная команда «Пахтакор» всегда уезжала на сборы, там все собирались. Я часто прибегал туда, чтобы повидаться с кем-нибудь из футболистов. Нередко встречал Аркадьева. Он выходил на прогулку, устраивался на лавочке возле гостиницы, дышал воздухом. Если он видел меня, то обязательно звал: «Алик, присаживайся ко мне». Я приглашал его попить чаю, а он каждый раз отнекивался: «Спасибо, я уже кефиру выпил».

Этот знаменитый на весь Советский Союз человек запросто, без малейшего намека на высокомерие разговаривал с нами, мальчишками. Был он тих, спокоен, непривычно интеллигентен, хотя такого слова я, пожалуй, не знал тогда. Однажды он рассказал историю, как вышел со стадиона после игры сильно задумавшись и забыл переодеть тренировочные штаны. А кошелек остался в брюках. Он опомнился только в трамвае, когда контролер потребовал предъявить билет. Борис Андреевич пытался объяснить, в чем дело, но ему не верили. А кто-то из пассажиров кричал, что Аркадьев бессовестно врет. И тогда Борис Андреевич не выдержал и вспылил: «Если вы еще раз скажете, что я вру, то я ударю вас по лицу!»

Помню, меня поразило это «ударю по лицу». Мы-то выражались куда крепче. «По морде» — это самое приличное, а он — «по лицу». Я до сих пор ощущаю глубину того, мальчишеского удивления.

Борис Андреевич часто рассказывал разные истории, расхваливал великих спортсменов. Многих он знал лично, со многими дружил. От него я узнал о Всеволоде Михайловиче Боброве. Аркадьев восторгался им: «Бобров — это величайший спортсмен. Если он возьмет кий, то он — лучший в бильярде. Если возьмет ракетку настольного тенниса, то он — там лучший. Если берет клюшку, то он — лучший в хоккее. Если пинает мяч, то он — лучший в футболе. Это спортсмен от Бога, таких самородков по пальцам пересчитать можно. Вот от кого исходит настоящий спортивный дух, вот с кем рядом надо все время находиться».

Разве могло общение с таким человеком не влиять на меня?

А другие имена! Тренерами «Пахтакора» были также Якушин, Качалин, Соловьев, Келлер — величайшие тренеры. Каждый из них представлял собой целый мир, необъятный мир. Каждый из них внес огромный вклад в развитие не только узбекского футбола, но и футбола всей страны. Они были гиганты, исполины, титаны. И я мог наблюдать за ними, учиться у них, равняться по ним. Я постоянно что-то перенимал у них. Где-то подслушивал, где-то подглядывал. Мне, мальчугану, хотелось быть похожим на них.

Конечно, мне было далеко до этих людей, далеко и до знаменитых игроков «Пахтакора». Весь основной состав «Пахтакора», все игроки были моими кумирами. Я старался дружить с ними, мне льстила эта дружба. А кому из мальчишек не льстит, когда с тобой за руку здороваются самые известные люди республики? Берадор Абдураимов, Коля Любарцев, Юра Пшеничников, Геннадий Красницкий — для Узбекистана это были легенды, высочайшие профессионалы своего дела, кристальной души люди, личности с большой буквы. Я рад, что могу назвать их моими искренними друзьями. Нас, конечно, разделял возраст и до настоящей, как говорится, мужской дружбы было далеко, но в спорте мы были друзьями.

Я играл в юношеской команде, в которую набрали ребят 1948–1949 годов рождения. Насколько я помню, у нас был очень хороший коллектив. Мы неоднократно становились чемпионами Ташкента и Узбекистана. В составе «Пахтакора» однажды стали призерами Советского Союза, заняли третье место. Кажется, это было в Луганске.

Не знаю, получился ли из меня бы настоящий футболист. Скорее всего, нет, потому что мне не хватало выносливости. Один тайм мог отыграть легко, но весь матч я все-таки не выдерживал, хотя и считался хорошим игроком. Не случайно меня, из всей нашей юношеской команды, хотели даже взять в дублирующий состав «Пахтакора»…

Но в этот момент мы получили предложение из города Гулистан. Там только что возвели новый стадион и хотели создать свою команду. Председатель хлопкотреста Шадиев пригласил тренера из Москвы, кажется Медведева, позвал нескольких ребят из Москвы, которые играли в разных клубах. Шадиев решил и нас, пахтакоровцев, взять к себе. Поскольку мы учились так себе, никакими успехами похвастать не могли, то он обещал помочь нам окончить школу, получить аттестаты, а также посулил зарплату, кажется, 300 рублей в месяц. В дублерах «Пахтакора» мы получали бы 60–80 рублей, — огромная, почти сказочная разница. Нас пригласили на год, чтобы поднять тамошний футбол и вывести команду Гулистана из областной во вторую лигу. Конечно, мы согласились. Разве кто-нибудь смог бы отказаться от таких заманчивых перспектив? Кроме того, это льстило нашему самолюбию: нам, мальчишкам, оказывали огромное доверие, на наши плечи возлагалась серьезная задача.

За год мы с этой задачей справились.

А потом я неожиданно стал остывать к футболу. Сейчас мне трудно сказать, в чем крылась причина, но мой футбольный фанатизм постепенно улетучился. Возможно, все чаще возникали паузы в игре, позволяя иным интересам овладевать мною.

А интересы появились нешуточные: в мою жизнь вторглись карты…

Как бы сложилась моя судьба дальше, трудно сказать, но в конце 1967 года в Москву собрался Берадор Абдураимов. Всеволод Михайлович Бобров пригласил его играть в клубе ЦСКА. Когда он сказал мне об этом, я решил, что непременно поеду в Москву, хотя там никто меня не ждал, никто туда не звал. Я отправился просто «за компанию». Мне хотелось увидеть столицу, увидеть страну. Никаких особых планов я не строил.

В аэропорту нас встретила Лена, супруга Всеволода Михайловича Боброва. Вернее, встречала-то она Абдураимова, но раз уж и я прилетел с ним, то нас обоих повезли в ЦСКА. Там собралось все руководство футбольной команды и клуба. Бобров отнесся к моему появлению без удивления.

Я был веселый, шустрый. Мы разговорились. Они спросили меня, играю ли я в футбол. «Играю!» — заверил я и с удовольствием похвалился всеми моими заслугами. Слово за слово, мне предложили ходить на тренировки команды ЦСКА.

Поначалу я тренировался с командой, даже поиграл немного, а потом мне предложили остаться в клубе помощником администратора.