Ложная женщина. Невроз как внутренний театр личности - Альфред Щеголев

Более всего на свете она боится времени. Она не хочет знать никакого возраста, оставляющего морщины на ее лице и делающего тусклым ее взгляд, она всегда хочет быть моложавой, сексуально привлекательной, всегда «в форме», всегда «победительницей».

Мода как будто выдумана для нее, это ее мировоззрение, ее религия. Быть одетой не по моде – для нее чуть ли не моральное преступление, во всяком случае, признак отсталости, серости и бездарности.

Сексуальная женщина, оценив свои внешние женские достоинства, желает посредством их утвердить свое влияние в доступной ей реальности. Прекрасно осознавая свою сексуальную притягательность и желанность для окружающих, она строит общение на собственных прихотях и капризах. Ее социальная задача не в том, чтобы приспособиться к обществу, в котором она живет, а в том, чтобы приспособить его к себе. В обществе ей непременно надо «царить», а не просто существовать. Все в сексуальной женщине направлено на вполне вещественные цели, а поскольку в жизни, и особенно в жизни мужчины, сексуальное влечение занимает особо значимое положение, являясь наиболее яркой чувственной радостью в смене серых будней, а для многих и «смыслом» жизни, то понятно и стремление сексуальной женщины быть жрицей сексуального культа, адептом таинственной половой магии. Половой акт для нее не только средство достижения ее интересов, но и цель, завершение, предел, после которого начинается подготовка к следующему, еще более разнообразящему сексуальное наслаждение соитию.

Ее предназначение – дать мужчине наиболее наполненный и эстетически организованный секс, о котором он всегда мечтает, но дать его, разумеется, не всякому мужчине, а лишь тому, который «этого достоин», то есть особенно значим для нее. Ей необходимо покорить непременно социально сильного мужчину, только тогда она может рассчитывать на то, что ее карьера устроится как нельзя лучше. Все подчинено у нее этой цели, даже одежда – предмет ее постоянной и неустанной заботы – не закрывает, а скорее обнажает ее, намекает на ее прельстительную наготу: в ней она всегда полуголая, то есть особенно сексуально привлекательная. На свое тело, вызывающее невольные сексуальные фантазии, она смотрит скорее глазами мужчины.

Трудно даже сказать, насколько противоположный пол является для нее противоположным. Ее сексуальность отдает маскулинностью. Она может привязаться к женщине не хуже иного мужчины. Она может тайно или явно влюбиться в нее. Бисексуальные склонности у нее достаточно выражены, она может очень основательно увлечься гомосексуализмом, попеременно развлекаясь в нем то женской, то мужской ролью.

В обращении с мужчинами она очень хорошо знает, что их может впечатлять и что им от нее надо. В отличие от женственной женщины, уповающей на душевное движение к ней со стороны мужчины, сексуальная женщина делает ставку на свой фасад, а не на внутреннее духовное содержание половых отношений. Мужчина для нее, прежде всего, партнер по сексуальным играм, но за сексуальной игрой – или многочисленными играми с разными партнерами – почти всегда стоит ее меркантильный интерес. Искренняя влюбленность в мужчину для нее скорее недоразумение. Она не хуже иного мужчины-ловеласа может похвастать своим «донжуанским списком» плененных ею мужчин. Незначительный в социальном или материальном отношении мужчина не может рассчитывать на успех у такой женщины, разве что она соизволит использовать его в каких-то своих, сугубо эгоистических или экспериментальных целях или просто взбалмошных прихотях.

Все в сексуальной женщине, казалось бы, устремлено к ее триумфу – сексуальному соблазну, но в последний момент будто что-то надламывается в ней, изменяет, бежит от нее. Как женщина она тайно желает исступленного соития, а не просто чувственного, тактильно-механического удовольствия, которое никогда не приносит женщине подлинного полового удовлетворения. Дающая чувственное сексуальное удовольствие своему партнеру, сама получающая его, она, тем не менее, обречена на половое неудовлетворение – есть почти мастурбаторный, физиологический оргазм, нет духовной восторженности соития, так необходимой именно женщине – и в этом корень ее невротизма, ее эмоциональной неустойчивости, ее жизненной неудовлетворенности и мстительности. Ущемленность ее истинной женской природы переживается ею своеобразно и достаточно болезненно. Выражаясь несколько парадоксально, можно сказать, что сексуальная женщина обречена на невротизм, и невротизм тем больший, чем более она сексуальна. Сексуальность для нее – забвение, которого она ищет; она постоянно держит себя в готовности к сексуальной игре. Вне этой готовности она чувствует себя опустошенной, никчемной. Тяга к алкоголю и наркотику может проявиться в ней как реакция на разочарование. от собственной сексуальности.

Внешне она может казаться победительницей, но внутренне, для себя и наедине с собой – почти всегда пораженка и потому совершенно не выносит иронии в свой адрес. Она хочет выглядеть самым дорогостоящим предметом этого мира, ухоженным и благоухающим, как бы неприступным и одновременно зажигающе-манящим для самого сильного, самого могущественного, самого богатого мужчины.

Ее брак – это всегда брак по расчету, даже когда ей кажется, что он по любви. Браком желает она достаточно гарантированно обеспечить свой материальный тыл. Муж постепенно превращается у нее в то, чем, собственно говоря, был изначально – в ее приказчика или завхоза. Она может демонстративно играть роль его жены, особенно если ему самому нужно играть роль добродетельного супруга. Но о своем подлинном предназначении – жизнеобеспечении супруги – он должен помнить всегда и неукоснительно, без напоминаний. Такие браки заключаются отнюдь не на небесах. Как хозяйка она может удивить компанию, собравшуюся за столом, каким-нибудь необычным, небывалым блюдом, которое она сама приготовит. У нее в запасе есть несколько таких «выигрышных» рецептов, что позволяет ей слыть «необыкновенной кулинаркой». Но для повседневной жизни ее кухня никуда не годится, да и сама она презирает всякое кухонное хозяйство. Изо дня в день может обходиться она чашечками кофе с пирожными или бутербродами. Она предпочитает ресторанный стол семейному домашнему обеду. Для ведения хозяйства ей нужен покладистый муж или домовитая домработница, которые, особенно не обременяя ее, тащили бы на себе бремя бытовых тягот и забот.

Отношение такой женщины к ребенку зависит от его пола. С девочкой у нее рано обнаруживаются сопернические отношения. В мальчике она провоцирует «мужское поведение». Но в целом к детям она безразлична, мало того, ее особенно ущемляют капризы детей и гнетет необходимость заботиться о них. Ей нравятся красивые дети, такие, с которыми можно эффектно продемонстрировать окружающим свое «материнство» . Но это только роль. С подлинным материнством у нее большие проблемы, материнство – не сфера ее жизненных интересов.

Ее отношение к природе, культуре и религии отдает пошлостью.

Природа для нее – это, прежде всего, какой-то популярный пейзаж, «атмосфера», безмятежный отдых, комфорт и нега на изысканном курорте. Лучшая для нее природа – та, которая видна из окна фешенебельной гостиницы. На лоне природы можно показать себя в более открытых или небрежно распахнутых одеждах, особенно на морском берегу, где купальный костюм, эффектно демонстрирующий все ее прелести, весьма кстати.

Трудно говорить о ее глубокой приобщенности к культуре. Она приобщена не столько к культуре, сколько к богеме или полубогеме. Ее потрясает какая-нибудь сногсшибательная демонстрация каких-то див, парад шоу-звезд или топ-моделей. Ее привлекает броская, почти рекламная эстетика, то есть более красивость, чем истинная красота. Она хочет быть не только восторженной зрительницей этого шоу, но и его непосредственной участницей, она хочет быть «звездой», законодательницей моды, таинственной и одновременно скандально-привлекательной женщиной. Серьезные и глубокие стороны культуры ее не привлекают, ей важна лишь лакированная поверхность штампованно-затасканной эстетики. Если от природы она одарена какими-то способностями – художественными, музыкальными, артистическими, – она обратит их, прежде всего, на саморекламу в поисках дешевой популярности.

Такая женщина никогда не бывает глубоко верующей, чаще всего она суеверна. Религия ее как будто чем-то пугает, но одновременно привлекает своей внешней, ритуальной стороной. Она хотела бы, чтобы окружающие принимали ее за женщину с таинственно мистическими наклонностями, за «очень необычную женщину», у которой свои сокровенные отношения непосредственно с самим Господом Богом.

Впрочем, для нее это скорее дань моде, чем внутренняя потребность.

Она как будто создана для праздного времяпрепровождения. К разного рода праздным мероприятиям она относится весьма ответственно. Здесь у нее появляется шанс блеснуть, впечатлить, заинтересовать того или тех, для кого расставляет она свои пленяющие сети и кто может пригодиться ей в реализации ее меркантильных планов. Она забавляется тем, что заставляет свое окружение вольно или невольно развлекать ее. Она лишь постоянно провоцирует интерес к собственной персоне, не проявляя ни к кому ни особого сочувствия, ни простого человеческого интереса.