Вмешательство мисс Сильвер. Когда часы пробьют двенадцать - Патриция Вентворт

Он сунул записную книжку обратно в карман и снова взял девушку за руки.

— Мне пора… но я вам позвоню. Вы не против?

Нет, конечно, она не против.

Он подержал ее руки еще секунду, затем направился к ожидавшему такси, и гравий хрустел у него под ногами.

Мид провожала его глазами. Если он обещал позвонить, значит, расстались они не навсегда. И на сердце у нее слегка потеплело при этой мысли. Она поднялась в лифте, вышла на первой площадке. Андервуды, квартира номер три. Надо бы рассказать обо всем тете Мейбл, и чем скорее, тем лучше. И в то же время она всем сердцем противилась этому. Ей не хотелось рассказывать о Джайлзе ни единому человеку на свете. Когда ты, разбитый болезнью, лежишь в больнице и приходит какой-нибудь добрый дядюшка и держит тебя за руку, так и подмывает выложить ему все. Но с другой стороны, тетя просто должна знать о Джайлзе. Имеет на это полное право. Дядя Годфри всегда был очень добр к Мид, но он непременно проболтается тете Мейбл, а тетушка Мейбл оповестит об этом весь мир. И тогда все узнают, что Джайлз жив, но забыл ее и, разумеется, они больше не помолвлены. Придется сказать, преодолеть себя.

И она преодолела. Это было нелегко. Мейбл Андервуд не сделала ровным счетом ничего, чтобы облегчить эту задачу. Она изо всех сил старалась быть доброй, но добавила последнюю каплю:

— Так он тебя совсем не помнит?

— Он вообще ничего не помнит.

— Как странно! Ты что же, хочешь сказать, он даже имени своего не помнит?

— Имя помнит.

— А кто он такой, и какая работа была у него в Америке?

— И это помнит.

Голос у миссис Андервуд стал скрипучим и резким.

— А тебя, получается, не помнит? Но, дорогая, это просто смешно! Он хочет отделаться от тебя, разорвать помолвку! Дядя Годфри должен непременно с ним поговорить! Ты только не волнуйся, у молодых мужчин бывают такие закидоны, но твой дядя все исправит, поставит на свои места. Не думай, что за тебя некому заступиться. И не волнуйся, все образуется, все будет хорошо.

Слышать это было совершенно невыносимо, но она выслушала. Отсутствие сочувствия и доброты перенести гораздо легче. Тетя Мейбл так старалась быть доброй, но подтекст был совершенно очевиден: она считала, что Джайлз Армитейдж — вполне подходящая пара для столь никчемной девицы, как Мид. А потому твердо вознамерилась вернуть невесте жениха.

Но всему рано или поздно наступает конец. И Мид сочла, что сейчас ей лучше всего прилечь и хоть немного прийти в себя.

— Айви принесет тебе ужин прямо в постель. А я поднимусь к Уиллардам, сыграю партию в бридж.

Мид испытала облегчение, хотя и была уверена: ровно через пять минут Уилларды узнают все о Джайлзе, а также о взглядах Мейбл Андервуд на то, какие меры воздействия следует применять к столь непостоянным молодым людям. Но что толку думать об этом. Тетушку Мейбл все равно не переделать, и чему быть, того не миновать.

Лежа в постели, Мид решила: пусть все идет своим чередом. Нет смысла размышлять об этом, надеяться, строить планы, нет смысла горевать.

Вошла Айви с подносом — рыбные котлетки и чашка «Овалтина» [5]. Мид села в постели и подумала: «Да и она тоже выглядит не лучшим образом. У этой девушки совершенно несчастный вид». И она, сама того от себя не ожидая, выпалила:

— Ты выглядишь усталой, Айви. Уж не заболела ли?

— Голова немного побаливает. А так ничего страшного, причин извещать родных нет.

Типично лондонская девушка, маленькая, худенькая, с бледным узким личиком и прямыми каштановыми волосами.

— А где твои родные?

Айви дернула плечиком.

— Считайте, что и вовсе нет, о ком бы стоило говорить. Бабушка эвакуировалась, поселилась на квартире у одной симпатичной леди. Они законсервировали четыре дюжины банок с помидорами из собственного огорода, ну и разные другие овощи поспевают каждый день. Вполне можно продержаться какое-то время, верно?

— И что же, больше у тебя никого нет?

Айви кивнула:

— Только бабушка и тетя Фло. Вот и вся моя родня. А тетя Фло работает в ВТС, и им выдали такие хорошенькие форменные шапочки, красные с зеленым, — просто прелесть! Она хотела, чтобы и я пошла туда работать, но меня не приняли по состоянию здоровья. А все из-за несчастного случая еще в детстве, в холле.

— В каком еще холле?

— В мюзик-холле, мисс. Варьете. Я выступала там с сестрой Глэд. Мы назывались гуттаперчевыми девочками, были акробатками. А потом произошел несчастный случай на проволоке, она была натянута очень высоко. Глэд разбилась насмерть, а мне сказали, что я для представлений больше не гожусь, так что пришлось пойти в прислуги, и, видно, так до конца жизни и ходить мне в прислугах. Врачи не выдали мне разрешения на работу.

— Мне очень жаль, — мягким тихим голосом заметила Мид. А потом добавила: — Иди-ка ложись в постель, Айви, отдохни хорошенько. Миссис Андервуд ты сегодня больше не понадобишься.

Айви снова дернула плечиком.

— Ложиться в постель… от этого, похоже, толку мне никакого. Мне снится, как мы с Глэд снова и снова ходим по той проволоке. Поэтому я и стала бродить по ночам, еще когда жила в Суссексе, а бабуля сказала, что порядочной девушке ночами бродить не пристало и что лучше мне устроиться на работу в квартиру, откуда не очень-то и выйдешь ночью.

Мид зябко поежилась, сама не понимая, что это на нее вдруг нашло. Да уж, из дома Вандерлёра не так-то просто выбраться после того, как Белл запирает все двери на ночь. Просто жуть берет, стоит только подумать, как бродишь в полутьме вниз и вверх по узкой, огибающей лифт лестнице. И она торопливо спросила:

— А теперь ты больше не ходишь во сне?

Айви отвела взгляд.

— Сама не знаю, — неуверенно ответила она. — Хотите еще одну рыбную котлетку? Сама готовила, меня бабуля научила. И выходят просто чудо до чего вкусные, с томатным соусом, и еще в них надо добавить немножко креветочной пасты. В ней самый смак, верно?

Она унесла поднос, в комнате вновь воцарилась тишина, Мид взяла книгу и попыталась читать, но о чем эта книга, что говорят строчки мелко набранного текста, понять она затруднялась. На тумбочке рядом с постелью стояла лампа с абажуром. Мягкий золотистый свет падал на плечо Мид, на розовые простыни миссис Андервуд, на уголок розовой наволочки с оборками. Вообще-то то была спальня Годфри Андервуда, поэтому на тумбочке рядом с лампой стоял телефон. Дядя Годфри и розовая наволочка с оборками — нет и не было, пожалуй, на свете ничего более несовместимого. Но он, похоже, этого не замечал вовсе. На покрывале цвели пышные розовые и пурпурные пионы, на шторах — тоже. На умывальнике стоял фарфоровый кувшин все того же розового цвета, на полу красовался ковер в розовых тонах. Было время, когда Мид казалось, что она просто не в силах более этого выносить, но затем привыкла, как и ко всему остальному в этом доме.

Внезапно ее размышления прервал пронзительный телефонный звонок. Она подспудно все время прислушивалась, надеялась, ждала этого звонка. И теперь, когда он прозвучал, сердце ее бешено забилось и руки задрожали. Откуда-то издалека донесся голос Джайлза:

— Алло! Это вы?

— Да.

— Что-то голос совсем не похож.

Она затаила дыхание.

— А откуда вы знаете, как звучит мой голос?

Она почти физически ощутила, как Джайлз нахмурился. Откуда ему знать? Но ответ должен быть положительным.

Ответа не последовало, вместо этого он сказал:

— Вы меня слышите, Мид? Пожалуйста, не вешайте трубку… Мне так много надо вам сказать. Вот я и подумал, что лучше по телефону… Ведь нам с вами надо кое-что прояснить, верно? Вы не станете вешать трубку? Обещаете?

— Не стану.

— Где вы сейчас? Вы одна… можете говорить?

— Да. Тетя вышла к соседям. Я в постели.

— В постели? Что случилось?

— Ничего. Просто устала.

— Но не настолько устали, чтобы не могли говорить?

— Нет, не настолько.

— Ну, хорошо, тогда вперед. Я тут долго думал и… хотелось бы знать, на какой стадии оборвались наши отношения. Вы должны мне помочь, понимаете? Ну, допустим, я бы ослеп после катастрофы, вы бы тогда стали моими глазами, читали бы мне письма или книжки вслух, правильно? То, что я забыл, подобно письмам, которые не может прочесть слепой. И если я попрошу вас прочесть их, вы ведь мне не откажете, нет?

— Чего именно вы от меня хотите?

— Хочу знать, какие между нами были отношения. Мы были друзьями, верно?

— Да.

— А может, больше, чем просто друзьями? Вот что хотелось бы знать. Я был влюблен в вас?

— Во всяком случае, вы так говорили.

— А это значит, что если бы не был влюблен, то и не сказал бы. Что… я не расслышал?…

Она промолчала. Сердце продолжало бешено биться, дыхание участилось, но подходящих слов она найти не могла.

— Мид… Неужели вы не понимаете, что должны мне помочь? Я должен знать. Мы были помолвлены?