Выжить вопреки - Константин Третьяков

В тот вечер наступала моя очередь дежурить. Я принес из сарая пару охапок дров, оставил их на веранде и начал собираться.

— Миша, ты куда? Еще же рано! — жена отвлеклась от вязания свитера и посмотрела на меня.

— Там один одаренный парень руку сломал, когда пшеницу провеивал, Палыч просил зайти, осмотреть и гипс наложить.– Ответил я.

— А ты тут причем? Он же не зуб сломал!

— Я, как всегда, причем. Вася, хирург, в жестком запое.

— Тогда твоему парню точно повезло! Этот твой Вася не хИрург, а хЕрург. Он пару недель назад Ленку, с того края, своим лечением чуть не угробил. Аппендицит распознать не смог. Спохватился, когда уже начался воспалительный процесс и ее в бессознательном состоянии принесли. Может Васе пора профессию сменить?

— Может и пора. Ладно, пойду, а то не успею. — Ответил я, чмокнул любимую в щеку и отправился на улицу.

Медпункт находился неподалеку, и дорога не отняла много времени. Быстро наложив гипс незадачливому работнику, я отправился на пост, где меня уже ожидали мужики.

— Николаевич! Сколько тебя ждать можно? Опаздываешь! — Осуждающе на меня глянул глава отряда, Максим, парень лет двадцати трех.

— Извиняюсь, в больнице помогал. Вася опять запил, а тут, как назло, какое-то молодое дарование руку сломало.

Раздался хохот мужиков. Я с непониманием уставился на них.

— Да слышали мы уже об этом чуде! Петь, расскажи Мише, как было дело.

Петя работал на элеваторе старшим смены. И было ясно, что он знал куда больше меня.

— Короче, этого умника отовсюду гнали. За что не возьмется — все ломает. Его даже в наряды не берут — несколько раз чуть с автомата случайно не застрелился. Помнишь, месяц назад без электричества сидели? Тоже его работа. В коровнике работал — потом всем колхозом коров и баранов вылавливали по полям. Короче, такое вот чудо. А тут на прошлой неделе приходила его мама и слезно уговаривала нашего начальника, чтобы взял этого балбеса к себе. Он все отнекивался день за днем. А сегодня Дима не вышел на работу. Вот он и решил дать этому придурку шанс. Первые полчаса даже ничего не происходило. На взгляд своеобразный рекорд. Он просто махал лопатой, перекидывая зерно. А потом что-то, видать, переклинило в его тупой голове, и недоумок решил показать нам джедайские приемы обороны лопатой. Как давай махать ей налево и направо. И кричит, гляньте, как надо врагов крошить. Никто даже не понял, как это произошло, но этот идиот сделал самому себе подсечку лопатой, после чего земное притяжение взяло верх над его бренным телом. Он всем весом рухнул себе на руку, и вот.

— Да, реально дебил. Я заметил, что он какой-то не от мира сего. Теперь все встает на свои места. — Ответил я. — Ладно, что стоим-то, пойдем уже пройдемся, а то так и замерзнуть не долго.

Мы разделились попарно и двинулись за периметр станицы. Зима в том году была малоснежная. С одной стороны, это было хорошо — осадки могли нести в себе радиацию. А после войны и так резко возросло количество онкологических заболеваний. Каждую неделю похороны. Но с другой стороны, без снега колючий ветер при минус пяти, казался еще холоднее. Да и дети все о снеге грезили.

Мне в напарники достался тот самый Петя. Поначалу мы просто ходили. Он болтал без умолку, я просто слушал его байки, половина из которых была откровенно несмешными. Хотя как слушал? Так, кивал невпопад, а думал о чем-то совершенно левом. Но зато время коротать таким образом было намного легче. Потом он затих и занятый своими мыслями отстал от меня шагов на пятьдесят.

Станица находилась на небольшом возвышении, что позволяло при патрулировании видеть на много километров вперед. С окружавшими нас хуторами и поселками было военное соглашение. В случае угрозы, все боеспособные мужчины вставали к оружию и совместно защищали родную землю. Кто-то вполне серьезно называл все это по старинке — казачество. Впрочем, почему бы и нет. Нравится играть в казаки-разбойники — пожалуйста. Я патрулировал в ту ночь южную и восточную стороны.

К двум часам стало холодать. Судя по ощущениям, было около минус семи градусов. Луны в ясном небе не было, лишь только звезды, которые мерцали, наблюдая сверху во все века, рождение и гибель цивилизаций, создание и разрушение государств, жизнь и смерть человека. Наблюдали просто так, без интереса, сочувствия или садизма. Просто провожая нас своим равнодушным взглядом. Я поднял голову и невольно залюбовался. Как там их называл Маяковский? Плевочки? Может и так, только почему-то мне казалось, что вокруг этих «плевочков», где-то там, далеко, кипит жизнь. И кто-то такой же разумный, как и я взирает на небеса, надеясь что-то увидеть.

Внезапно, мои философские мысли прервало какое-то движение вдалеке. Со стороны южного поселка в небо взлетела красная сигнальная ракета. Все раздумья, как рукой смело. Я достал рацию.

— Север, это юг, прием! — возбужденным голосом затараторил я.

— Да, Мишань. Что там у тебя? — раздался в ответ голос Макса.

— В небо посмотри, — посоветовал я, — южане красный сигнал подали.

— Что б тебя! База, прием! С поселком свяжись!

— Уже! Не отвечают!

— Да что там такое-то?

Через пару минут в небо взвились еще две красные сигнальные ракеты с других хуторов, стоящих слева и справа от поселка Южный. А еще секунд через двадцать небо озарило зарево пожаров. Раздавались отголоски выстрелов и взрывов.

Я стоял, вглядываясь во тьму, не слушая ни разговоров в эфире, ни причитания Пети. За спиной раздался звон колокола из Церкви, призывающий всех военнообязанных к ружью. За считанные секунды сонный народ вывалил из своих домов, и бегом все начали занимать свои места по позициям. Не зря все-таки каждую неделю проходили учения. В ряд со мной встали хмурые и очень злые мужики, готовые на все для защиты своих семей. На месте врага, кем бы он ни был, я бы убрался восвояси. Воинственный настрой завладел мной тоже. Руки сильнее стиснули оружие, а в венах начал закипать адреналин.

А потом появились они. Сначала в темноте, под лучами фонарей, никто даже не понял, что за напасть на нас несется. При таком освещении больше всего они напоминали пауков-переростков. На свет стала появляться эта нечисть, сначала повсеместно стали раздаваться крики ужаса, пальба оружия, а затем и вопли боли. На вид их