Студентка, коммерсантка и просто красавица! - Ноэль Ламар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оле-Лукойе из книжки, что читала мама на ночь, околдовывал меня своим волшебным зонтом и сладким молоком, которым он усыплял детей в сказке. Устроившись на подушке, я разглядывала стены, стараясь запомнить все мельчайшие детали, до трещинки, до небольшого скола на стареньком трюмо. Алка уже сопела, завернувшись в одеяло по самую макушку. Комната освещалась бело-лунным светом дворового фонаря, в переплетении теней оживали всё новые образы моего прошлого. На грани яви и сна видела я лица соседей, учителей, которых не успела встретить сегодня, коллег с маминой и папиной работы. В сознании мелькали наши поездки на дачу, те клятые шесть соток, что ненавидели мы с сестрой. Купание в речке с соседскими девчонками, первый велосипед – трёхколёсный железный крепыш ярко-алого цвета, который, конечно же, перешёл мне по наследству от Аллы. Букетик гвоздик, что впервые подарил Колька. Детский лагерь с побудками в шесть утра и манной кашей на завтрак, пионерский костёр, знаменовавший окончание сезона.
Образы всплывали и блекли, сознание заволакивало мягкой пеленой тумана. Добрый чародей Оле-Лукойе неумолимо погружал меня в зыбкое марево сонных грёз, увозя на своей лодочке по млечному пути, туда где жили наши мечты.
Глава 6
Разрывая пелену сна, заверещал будильник. Я тяжело подняла веки.
Моя комната. В доме родителей. Рядом ворочается Алка…
Та-а-ак!
Вчерашний замечательный день был вовсе не сном?
Это всё по-настоящему? И моё желание было действительно услышано кем-то там на небесах?
Я соскочила с кровати и кинулась обнимать сестру – меня переполняла неописуемая, ни с чем не сравнимая радость. Сестра недовольно отпихнулась:
– Ирка, имей совесть, суббота же, дай поспать.
– А кто тогда будильник завёл?
– Почём я знаю? – буркнула сестра и, завернувшись в одеяло, как в кокон, отвернулась к стене.
Я подошла к окну и отдёрнула шторы, свет солнца стремительными золотыми потоками ворвался в комнату.
Как надолго дано мне это счастье? Да разве это важно? Пусть всё идёт своим чередом, я буду наслаждаться каждым моментом, как гурман, смаковать каждую секунду, прожитую здесь.
Надев халат, потопала на кухню. Мама уже заводила тесто для блинов, я чмокнула её в щёку:
– Доброе утро, мамулечка!
– Ты сегодня рано, – удивилась она.
– Такое прекрасное утро! Не хочется больше валяться в постели. Давай лучше помогу тебе с готовкой.
Мамина рука с венчиком замерла над кастрюлькой:
– И вправду, сама не своя… Иринка, тебя какая муха укусила? То ластишься, то сама помощь предлагаешь. Я ведь от тебя такого давно не слышала!
Может, маму сразила болезнь не от того, что ушёл отец, подумалось мне. Ведь мы с сестрой действительно сильно отдалились от неё. Не вели задушевных бесед, не секретничали, предпочитая общество подруг. А она осталась совсем одна. Уход отца стал для неё катализатором выплеска всей той боли, что копилась не один месяц. Бедная моя, как же непросто тебе было с нами!
– Мамулечка, – задрала я руку, как пионер, – клянусь, что теперь буду тебе всегда во всём помогать.
Она заливисто рассмеялась, а потом взглянула на меня, чуть прищурившись:
– И на дачу будешь ездить?
– Буду, даже полоть стану.
– Столько обещаний сразу, что невольно задумаешься, а не сожгла ли ты часом школу на химии? – смеялась мама. – Может, нам с отцом надо ждать прихода директора? Уж больно разительные перемены всего да за один день!
– Нет, школа стоит, уроки идут, с оценками всё в порядке, с поведением тоже.
– Чудеса да и только, – мама, улыбаясь, присела на табуретку и отставила кастрюльку, – Иришка, да я вас и так всех люблю.
– Знаю, мам, только как будто раньше этого не замечала. А блины скоро будут? – сменила я тему разговора, чувствуя, как у меня защипало в носу и слёзы навернулись на глаза.
– Куда нам торопиться, все ещё спят, – пожала плечами мама и вернулась к плите, где варился ароматный кисель.
На кухню, потирая сонные глаза вошёл папа, буркнул про доброе утро и пошёл умываться. Он долго и тщательно брился. Потом достал брючный костюм и стал одеваться.
– Петя, куда ты собрался? – окликнула из кухни мама.
– Аля, ты же знаешь, у нас сдача проекта, Павел Петрович не даст отдохнуть, пока мы всё не доделаем.
– Хоть позавтракай, – высунулась мама из кухни.
– Да, поем и пойду.
Отец вышел в рубашке и брюках, на ходу повязывая галстук. С годами он не растерял своего мужского шарма. Среднего роста, но хорошо сложенный, с подтянутой фигурой. Темноволосый и кареглазый, мы с Алкой пошли в него. Он уселся за стол и налил себе чаю.
– Алла ещё спит?
– Ага, дрыхнет, как сурок, – ответила я.
– Пусть, у неё нелёгкая учёба, – мама положила на тарелку первую партию горячих, душистых блинов, поставила блюдца с вареньем и сметаной.
– Конечно пусть, – отозвалась я, – мне больше достанется.
Родители улыбнулись и тоже принялись за еду.
После завтрака отец надушился одеколоном, надел пиджак и вышел в коридор начисть ботинки. Холодок пробежал у меня по спине. Я хоть и в девичьем теле, но опыт прожитой жизни никуда не делся. Где это видано, чтобы мужик так тщательно на работу собирался? Оглянулась на маму. Та, отвела внимательный и словно виноватый взгляд, вздохнула и вернулась на кухню. Папа, не прощаясь, ушёл.
Интересно, когда у него начался роман с этой Ксюшей? Ведь явно не в своё бюро направился.
С этими мыслями я вернулась на кухню, помогла с посудой и ушла в нашу с Алкой комнату. Встала перед трюмо, сняла халат, завертелась перед зеркалом, пытаясь разглядеть себя со всех сторон. Пока ещё угловатая подростковая фигурка. Но как мне нравилось моё молодое тело! Не болела спина и ноги, не мучала одышка и давление. Не висел ненавистный живот.
– Ты чего тут крутишься, – услышала я сзади Алкин голос.
Смущённо накинула халат:
– Подглядывать нехорошо.
– Тогда топай в ванну, а здесь и моя комната тоже.
Хорошего настроения с утра у Аллы не было никогда. Вот и сейчас, свесив ноги с кровати, она хмуро сидела и зевала, пытаясь проснуться.
– Так и спала бы себе дальше, – одёрнула я сестру.
– Ага, мы же с ребятами идём в новом сквере деревья садить. Поспишь тут, – нехотя выбравшись из кровати, сестра поплелась в ванную.
– А ты чего не собираешься, – бросила она на ходу, – вместе же идти хотели, странно, как твоя Светка ещё здесь не вертится.
