Примечания к прозаическим произведениям - Михаил Лермонтов

ты можешь всё, что захочешь А, Г1 ты можешь всё, что хочешьГ2

будет ли она меня любить A, Г1 будет она меня любить Г2

и кончил искренней злостью А и окончил искренней злостью Г1, Г2

выставил ее поступки и характер А выставил ее поступки, характерГ1, Г2

титюлярными А титулярнымиГ1, Г2

Взойдя в залу А Войдя в залуГ1, Г2

Быть всегда на-стороже А быть всегда на стражеГ1, Г2

угадывать намерения А угадывать намерениеГ1, Г2

взяв ее за руку А взяв ее рукуГ1, Г2

Она выпрямилась на креслах А Она выпрямилась в креслахГ1, Г2

И княгиня также? А И княжна также? Г1, Г2

шум и звон стаканов раздается А шум и звон стаканов раздаютсяГ1, Г2

Княгиня на меня смотрит А Княгиня на меня смотрелаГ1, Г2

Никто из нас А Никто из нихГ1, Г2

в самой быстрине А в самой быстротеГ1, Г2

о, Грушницкий молодец А а Грушницкий молодецГ1, Г2

Это нас позабавит А Это вас позабавитГ1, Г2

Я с трепетом ждал ответ А, Г1 Я с трепетом ждал ответамГ2

я буду стараться А буду старатьсяГ1, Г2

по два рубля с полтиной Г2 по 21/2 рубл. А по два рубля с половиной Г1

и человек, завернутый в шинель А человек, завернутый в шинельГ1, Г2

ее маленькие ножки прятались А и маленькая ножка пряталась Г1, Г2

покрывающего А покрывавшегоГ1, Г2

кричал капитан А закричал капитанГ1, Г2

человек десять молодежи, в числе которых АК человек десять молодежи, в числе которойГ1, Г2

Да неужто в самом деле АК Да неужели в самом делеГ1, Г2

Я вам расскажу всю историю АК Я вам расскажу всю истинуГ1, Г2

вчерась АК вчераГ1, Г2

нониче А нынчеГ1, Г2

экой мерзавец А Какой мерзавец Г1, Г2

Я взвешиваю и разбираю А Я взвешиваю, разбираюГ1, Г2

Мы пустились рысью А, Г1 Мы пустилисьГ2

спотыкнулся А споткнулсяГ1, Г2

Бросив поводья и опустив голову А Бросив поводья, опустив голову Г1, Г2

никогда больше А никогда болееГ1, Г2

хрипя А храпяГ1, Г2

на гребне западных гор А на хребте западных горГ1, Г2

Мысль не застать уже ее А Мысль не застать ееГ1, Г2

Вот двери отворились А Вот дверь отвориласьГ1, Г2

офицеры собирались А, Г1, Г2 фицеры сбирались ОЗ

Карта была дана А, Г1, Г2 только карта была дана ОЗ

Семерка дана A, Г1, Г2 Семерка дана ему ОЗ

и сделаете мне дружбу прибавить А,ОЗ и сделаете мне дружбу, прибавитеГ1, Г2

приставя А приставив ОЗ, Г1, Г2

начинал показываться А начал показываться ОЗ,Г1, Г2

хотя истинного наслаждения А хотя и сильного наслаждения ОЗ,Г1, Г2

Мы пошли А Пошли ОЗ, Г1, Г2

пьяный казак A, Г1, Г2 пьяный солдат ОЗ

это расположение ума А это расположениеОЗ, Г1, Г2

Кроме того, в «Княжне Мери» мы восстанавливаем рукописную датировку записей Печорина, начиная с записи от 22 мая. В печати (уже в издании 1840 года) даты эти

изменены по сравнению с автографом, но произошло это, несомненно, в результате какой-то ошибки. В записи от 21 мая говорится: «завтра бал по подписке в зале ресторации»;

следующая запись, рассказывающая о событиях на балу и сделанная, очевидно, непосредственно после него, датирована в автографе 22 мая, а в печати — 29 мая. Это

вносит явную бессмыслицу, усугубляемую тем, что в следующей записи, датированной в автографе 23 мая, а в печати — 30 мая, Грушницкий благодарит Печорина за то,

что Печорин вчера (т. е. 22 мая, как и должно было быть) защитил Мери. Далее в печатных датировках появляется еще одна бессмыслица — явный результат недосмотра: после даты «6-го июня» следует дата «13 июня» (в автографе в первом случае — «22 мая», во втором — «3 июня»), а затем — «12-го июня». Надо полагать, что основная ошибка, превратившая дату «22 мая» в дату «29 мая», повлекла за собою дальнейшие изменения и ошибки. В изданиях 1840 и 1841 годов даты записей (после 21 мая) следующие: 29 мая, 30 мая, 6 июня, 13 июня 12 июня, 13 июня, 14 июня, 15 июня, 18 июня, 22 июня, 24 июня, 25 июня, 26 июня, 27 июня. В прежних изданиях (Висковатова, Введенского, в Соч. изд. Академической библиотеки, в изд. «Academia») делалась только одна поправка: дату «13-го июня» в первом случае заменяли датой «11-го июня»; остальные даты воспроизводились по изданию 1840 года. Мы решили вернуться к рукописным датировкам вообще, поскольку первая же печатная дата, расходящаяся с рукописной (29 мая), вносит явную путаницу.

В сохранившихся письмах Лермонтова нет упоминаний ни о замысле «Героя нашего времени», ни о работе над ним. А. П. Шан-Гирей говорит в воспоминаниях («Русск. обозрение», 1890, кн. 8), что Лермонтов начал писать свой роман по возвращении в Петербург, т. е. в начале 1838 года. Однако тот же Шан-Гирей ошибочно утверждает, что Лермонтов закончил роман только в последний приезд с Кавказа (т. е. в феврале 1841 года), тогда как первое издание «Героя нашего времени» вышло в апреле 1840 года с цензурной датой 19 февраля 1840 года; в примечании к журнальному тексту «Фаталиста» редакция сообщила, что автор «в непродолжительном времени издаст собрание своих повестей и напечатанных и ненапечатанных»; речь здесь идет, очевидно, о подготовлявшемся издании «Героя нашего времени». Итак, Лермонтов закончил роман, очевидно, в 1839 году или в самом начале 1840 года. В последний приезд с Кавказа Лермонтов написал только предисловие к роману, отвечавшее на критические статьи и появившееся во втором издании «Героя нашего времени».

Порядок написания повестей определить трудно. Вполне возможно, что «Тамань» была написана раньше других, когда мысли о романе еще не было. «Бэла» написана, конечно, раньше «Максима Максимыча»; об этом свидетельствует как то, что в тетради Гос. Публичной библиотеки (Ленинград) «Максим Максимыч» отмечен цифрой II, так и то, что эпиграфом к «Максиму Максимычу» должны были быть слова: «…и они встретились», явно связанные с финалом «Бэлы». В начале «Максима Максимыча» сказано,

что «Бэла» была начата еще на Кавказе во время остановки во Владикавказе: «Мне объявили, что я должен прожить тут еще три дни ~ и я для развлечения вздумал записывать рассказ Максима Максимыча о Бэле, не воображая, что он будет первым звеном длинной цепи повестей». По этим словам видно, что во время работы над «Максимом Максимычем» «цепь повестей» уже определилась. Тетрадь Гос. Публичной библиотеки (Ленинград) содержит

Автографы «Максима Максимыча», «Фаталиста» и «Княжны Мери», но ничто не указывает на то, что такова была самая последовательность работы.

Автограф «Максима Максимыча» озаглавлен: «Из записок офицера»; если учесть, что журнальный текст «Бэлы» имел подзаголовок «Из записок офицера на Кавказе», то можно высказать предположение, что оба рассказа объединялись сначала этим общим заглавием. Автограф «Фаталиста» имеет сверху надпись: «Тетрадь III»; в «Максиме Максимыче» Лермонтов рассказывает, как он получил от капитана бумаги Печорина: «…вот он вынул одну тетрадку и бросил ее с презрением на землю, потом другая, третья и десятая имели ту же участь». Возможно, что по первоначальному плану рассказы Печорина должны были обозначаться номерами тетрадей; в таком случае обозначение «Тетрадь III» указывает как будто на то, что рассказ «Фаталист» был задуман третьим по порядку — после «Тамани» и «Княжны Мери». Однако в печати (в «Отеч. записках») появился сначала «Фаталист», а потом «Тамань». Впрочем, указанное выше примечание редакции к «Фаталисту» свидетельствует о том, что в этот момент «цепь повестей» была уже готова и что позднее появление «Тамани» (1840, № 2) не связано с порядком написания.

«Герой нашего времени» был задуман и начат вслед за решением прекратить работу над «Княгиней Лиговской»; о нем Лермонтов писал Раевскому 8 июня 1838 года. По-видимому, работа над «Княгиней Лиговской» продолжалась и после 1836 года, а работа над «Героем нашего времени» развернулась не раньше 1838 года.