Нерон - Эжен Сизек

Тиридат и его родня знали, что только Нерон может назначать и убирать царей. Толпа в экстазе ликовала, прославляя своего императора и царя Армении. [357]

Затем настала очередь зрелищ. Нерон проводил Тиридата в театр Помпея. Они присутствовали на играх в честь события. Этот день должен был остаться в памяти римлян как «золотой день».

Внутри театр был украшен с неслыханной роскошью. Сцена задрапирована пурпурными тканями. На трибунах зрителей Тиридат сидел справа от Нерона, который, возможно, по такому случаю явил свои таланты певца и кифареда. Введение на престол было широко освещено нероновской пропагандой. «Приветствуемый по этому случаю император, — рассказывает Светоний, — принес на Капитолий венок из лавровых веток и закрыл храм Януса в знак того, что больше не будет войн». В честь коронования Тиридата будет воздвигнута триумфальная колонна, равная тем, что воздвигают в честь больших военных побед.

После церемонии Тиридат вернулся в Армению по Ионическому морю, невзирая на религиозные запреты. По пути он посетил города Передней Азии. Он выразил пожелание переименовать свою столицу Артаксату в Неронею и перестроить ее. В ответ он получил роскошные подарки и весьма значительную сумму денег. Светоний говорит о более ста миллионах сестерциев, но цифра кажется непомерно преувеличенной.

Этот визит свидетельствует об успехе внешней политики Нерона. Пограничные проблемы казались решенными, и союз с Аршасидами укрепил их. [358] Нерон показал еще раз, что он отдает преимущество мирным победам перед победами военными.

Посещение Тиридата напоминает театральный триумф 68 года. Присутствие преторианцев и триумфальная тога цезаря были не менее важны, чем военный салют. Очевидно, Нерон отвел Тиридату место в своем плане большой экспедиции, по примеру Александра, к Каспийскому морю. Он наконец добился поддержки для проведения на Востоке совместных действий с парфянами и армянами, для которых визит Тиридата имел важные последствия. Тиридат узнал о растущей силе Рима, а парфяне научились уважать Нерона и администрацию Великой Империи, так долго бывшую их врагами. Тиридат рассказывал Нерону об иранских чудесах, но его религиозные убеждения потеряли свою силу. Отныне он смотрит на себя не как на иранского принца, а как на эллинского монарха на службе Рима. Это объясняет то, что, пренебрегая религией, он отправляется в Армению морем. Рим «купил» его, смягчил и поколебал его иранский дух. Что касается Вологеза, то он отказался от приглашения Нерона прибыть в Рим. Пусть Нерон сам приедет на Восток, сказал он. Он хотел бы встретиться на нейтральной территории, чтобы показать Тиридату превосходство своего царства над царством Тиридата. Армения была вассалом Рима, но Парфа — свободное государство, которое должно было на [359] равных общаться с Империей. Парфяне никогда не признают морального превосходства римского императора. Хорошие отношения между ними и римлянами не изменятся даже во время кризиса 68 года. Нерон уже подумывал отправиться с визитом в страну Великого царя.

Границы Дуная и бассейн Черного моря

Нерон проводил активную политику в регионах Дуная и бассейне Черного моря. Он хотел внедрить туда и укрепить там римское влияние. Еще Клавдий пытался расширить римское присутствие, чтобы лучше защищать греческие города, находящиеся на восточном берегу Черного моря. Римские военные силы на Дунае состояли из шести легионов и вспомогательных войск. Три легиона размещались в Мезии: VII — Клавдия Пия Фиделла, VIII — Августа и V — Македония. Другие силы легионеров базировались в Долмации и Паннонии. Они вынуждены были страдать из-за амбиций Нерона, который «хотел сделать из Черного моря Римское озеро». Император и его советники, несомненно, хотели дать ему статус, подобный средиземноморскому. Дунайской границе и греческой части Черного моря угрожали даки, которые часто появлялись на реке, не являющейся для них препятствием. Они нахально вмешивались в дела своих братьев по [360] крови, которые населяли Мезию. Нужно было также считаться с сарматскими племенами — аланы селились на Северном Кавказе — и особенно с роксоланами и язигами, которые кочевали по Балканам, теснимые к западу кочевыми племенами Центральной Азии. Первая волна сарматов обрушилась на Карпаты, увлекая язигов к Нижнему Дунаю. Наместнику язигов было поручено отбить варваров, расширить зону римского влияния и найти для Империи зерно, которое было так необходимо. Наместником здесь являлся один из самых известных сенаторов Империи, консул еще с 45 года, овеянный славой военачальник Тиберий Плавт Сильван Элиан. У Тиберия Плавта был в Бретани компаньон Клавдий, родственник первой жены. Проконсул в Азии в начале правления Нерона, затем в 57-67 годах легат-наместник Мезии после Флавия Сабина, будущий префект Рима и брат Веспасиана и, перед Помпонием Пием, легат в провинции с 67 по 68 год. Из Мезии он был отправлен в Испанию, затем Веспасиан отозвал его, чтобы назначить префектом Вечного города и, наконец, консулом. Сенат присудил ему триумфальные почести. Сильван Элиан принадлежал к тем редким высокопоставленным сенаторским чиновникам, которые предпочитали служить Империи в провинциях, а не в Риме. Он добился поста в Мезии, благодаря протекции Сенеки, еще очень влиятельного в 57 году. У Элиана была такая же способность, как у Траяна: [361] он держался подальше от группы аплодирующих в цирках.

У Тибура есть записи о деятельности Плавта Сильвана в Мезии: речь идет о надгробном тексте, составленном в форме панегирика, в обычном стиле этого «литературного жанра». Согласно этому тексту, он переселил десять тысяч даков-гетов — их называют задунайцами — на левый берег Дуная, в Мезию. Сильван, возможно, проделал это из стратегических соображений, следуя примеру Элия Ката, который переселил на правый берег реки пятьдесят тысяч гетов в 4 году нашей эры, также по экономическим соображениям: Добруджа, район до того малонаселенный, обеспечил себе таким образом рабочие руки, в которых они очень нуждались. У Сильвана появилась возможность отправлять большое количество зерна в Италию, облегчая снабжение Рима. Устроившись в Добрудже, даки-геты, мужчины и женщины, дети, вожди племен, обрабатывали землю как свободные колоны, но должны были отдавать часть урожая государству. Источники сообщают, что Плавт после отправки V легиона Македония имел в своем распоряжении лишь два легиона, с которыми он рассеял силы сарматов и, возможно, язигов. Так же эпитафия отмечает, что, благодаря ловким дипломатическим ходам, он обязал «царей», неизвестных и вражеских — захватчиков — преклоняться перед людьми со знаками легионеров и изображениями императора. Он отказался выдать дакам и [362] бастарнам заложников и предпринял военную операцию в районе Нижнего Дуная, в Бессарабии и Молдавии, «продлив мир на их территории». Добруджа становится благодаря притоку даков-задунайцев процветающим регионом. Плавт Сильван подготавливал также романизацию Дакии, позднее осуществленную Траяном. На самом деле задунайцы быстро романизировались, сохранив тесные отношения с братьями, населявшими левый берег Дуная. Часть даков-гетов, уже романизированных, вернулась к их старой родине на Северном Дунае. Когда при Траяне их старая территория была захвачена Верхней Мезией, он помог Мезии протянув цепь маленьких царств-вассалов на Северном Дунае: в записях проскальзывает даже то, как эти «цари-вассалы» обожают изображения Нерона. Текст отмечает и другую спекулятивную выходку, довольно значительную, касающуюся расселения римлян на северных территориях: к концу срока службы Плавта в Мезии, легат обязал царя скифов в Крыму Фарса, чья столица Скифский Неаполь, снять осаду с греческого города Херсонеса, расположенного на берегу Борисфена, ныне Днепра. Как ему удалось, проводя кампанию на суше, заставить скифов отступить? Или заставить их вступить в переговоры, демонстрируя им свою морскую силу? Все это свидетельствует о римском влиянии на черноморское побережье. Понт Эвксинский стал «римским озером», благодаря смелой и энергичной политике [363] Тиберия Плавта Сильвана Элиана. В своей деятельности он был не одинок. Луций Тамий Флавиан, человек пожилой — родственник по браку Вителия, — о котором Тацит сказал, что у него характер непредсказуемый, управлял Паннонией в 69 году, в конце правления Нерона. Плохо сохранившееся описание рассказывает, что он тоже добился триумфальных почестей после перевода задунайцев с левого на правый берег Дуная, чтобы заставить их работать на земле и платить налоги. Сходство с политикой Плавта Сильвана поразительное. Историк вопрошает, не являются ли эти два примера результатом приказа, данного наместником центральной нероновской администрации? На самом деле Нерон преследовал в зоне Дуная несколько целей: расширить римскую провинцию, обеспечить римские анноны зерном, ослабить сопротивление, оказываемое на дунайской границе народами, жившими на левом берегу Дуная, даками-гетами, сарматами, наконец, укрепить римское влияние. Нерон и его советники давали наместникам четкие указания в проведении этой политики. Флавиан, так же как Элиан, подготавливал романизацию Дакии.