Люди Черного Креста - Руслан Мельников

Шип – это всего лишь шип. Он слишком примитивен. Тут попросту не на что влиять и воздействовать. Этот безмозглый червеобразный кусочек плоти и яда, увенчанный иглой, уже получил задание от своего хозяина. Простое и бесхитростное: убить. А на большее шип иглоноса не рассчитан. И задание это отменить уже никак нельзя.

Как отменить движение покатившегося с горы камня? Катящийся с горы камень не остановишь силой мысли и воли. Просто потому, что камень не способен воспринимать чужие мысли и чужую волю. Потому что собственных у него нет. Ни мыслей, ни воли. Камень слишком туп, и в этом заключается его преимущество и право катиться туда, куда он катится.

Шип иглоноса мало отличался от камня. Выпущенный из гнезда, он способен только жалить и убивать, убивать и жалить…

Катиться с горы – и ничего более.

Влиять и воздействовать на того… на ту, которая направила шип в его самую уязвимую часть, Крест тоже не мог. Он попытался, но не смог. Не получилось. Не вышло. Не достал. Запутался в ее длинных густых волосах. И вот…

Сначала Крест почувствовал укол острого металла, проникшего сквозь щель защитной раковины. Это было больно, однако не смертельно.

Но когда до его скрытой в раковине нежной плоти достала ядовитая игла, когда игла ужалила и когда шип впрыснул свою жгучую отраву…

Боль – дикая, немыслимая, невообразимая БОЛЬ – разорвала Крест на части. Стерла его в порошок. Размяла в слизь. Сожгла в пепел. Уютная раковина, до сих пор защищавшая его от опасностей внешнего мира, превратилась в плавильный тигель, из которого не было спасения. Тигель, который неспешно переплавляет живое в мертвое.

Крест больше не осознавал ни себя, ни того, что было вокруг него. Крест умирал, и его смерть была мучительна, как и любая смерть, вызванная ядом иглоноса. Однако умирал не только сам Черный Крест. Вместе с ним корчились и гибли те маленькие незримые крестики, которыми он помечал своих слуг, которые давно и прочно слились с чужим разумом и опутали его надежной паутиной.

Смерть крестовидных печатей тоже была мучительной для их носителей.

Верховный Магистр Святой Инквизиции Йохан Остландский дико взвыл. Выронив меч, он схватился за лоб, на котором многократно отпечатывался и в который раз за разом впитывался след Ковчежца. Катаясь по полу, Йохан раздирал ногтями кожу над бровями, но боль терзала голову изнутри, и добраться до ее источника не было никакой возможности.

На пороге и за распахнутой дверью бились в судорогах телохранители Магистра.

Виктор не сомневался: то же самое происходит сейчас по всей крепости. Да что там крепость – по всей принадлежащей еще Инквизиции территории Ордена. Черный Крест умирал, и крестоносцы переживали его смерть очень болезненно.

Пронзительно, словно плакальщица, убивающаяся из-за нанизанного на стрелу мутанта-божества, выла сирена, но на ее зов больше никто не спешил.

Виктор подошел к креслу Магистра. Нажал на разрубленную кнопку. Сирена, от звука которой уже сводило зубы и гудело в голове, наконец, стихла. Но агония Инквизиторов не заканчивалась.

Глава 28

– Эк как его колбасит, етить! – мрачно изрек Костоправ. – Плющит, мля, по полной. Шифр от сейфа теперь, поди, хрен узнаешь.

Пока Змейка выпутывала «паука»-Креста из косы, Костяника освободила Виктора и Костоправа.

Они обступили корчащегося Магистра. Йохан уже разодрал собственный лоб до кости. Клочья кожи свисали на лицо, кровь заливала глаза, но Магистр никак не успокаивался.

Охрана в комнату не врывалась. И не могла, наверное.

Разговоров о том, с какой легкостью Змейка собиралась пожертвовать Костяникой, все старались избегать. Как и о том, что случайная попутчица, тайком пробравшаяся на поморский коч, оказалась княжеской шпионкой.

Но это – пока избегали. Сейчас для таких серьезных разговоров просто не было времени, а вот когда они выберутся из орденской крепости… Если выберутся, конечно.

«Если выберемся, будет разборка со Змейкой, – твердо решил Виктор. – Нельзя заминать такое дело, будто и не было ничего. Было ведь. А если было – никуда от этого уже не деться».

Стрелец-баба тем временем общалась с Йоханом. Пыталась общаться.

Магистр на полу вдруг затих. Нет, он дышал и был жив, но находился в глубокой отключке, вызванной, судя по всему, смертью «паука».

– Код! – Змейка хлестнула Инквизитора по щеке. – Шифр сейфа!

Никакой реакции. Залитое кровью лицо, закатившиеся глаза.

– З-з-зараза! – Змейка в сердцах пнула Магистра.

Что ж, ее раздражение можно понять: так долго притворяться, так усердно охотиться за картой, а когда искомое уже совсем рядом, оказаться в столь затруднительном положении.

Сейф Верховного Магистра был старым, тяжелым и прочным. Кодовый замок – слишком сложным. Крутить колесики с мелкой латиницей и цифрами можно до бесконечности. Комбинаций тут туева хуча, как выразился бы Костоправ.

– Зараза! Зараза! Зараза! – Змейка еще трижды хлестнула Магистра по окровавленному лицу.

– Оставь его, – одернул ее Виктор. – Сейчас он тебе ничего не скажет.

– А когда?! – сорвалась Змейка. – Когда скажет?! Нужно взять эту гребаную карту и сваливать отсюда, пока крестоносцы не очухались.

Нужно, кто же спорит. Но попробуй выковырнуть карту из неподъемного бронированного шкафа с секретным кодом.

– У тебя кровь в волосах, – буркнул Костоправ. Коса Змейки, действительно, была заляпана красным. – Голову пробили?

– Это кровь Магистра, – отмахнулась Стрелец-баба. – Или того мутанта с крестиком, – Змейка нервно фыркнула: – У мутантов тоже бывает кровь.

Ну да… Когда «паука» ковырнули стрелой, из крестовидной прорези потекла черная жижа вперемежку с красной, почти человеческой кровью.

– Дай посмотрю, едрить твою в качель, – настойчиво и не очень ласково предложил Костоправ. – Может, тебя, дуру, тоже поранили.

– Отвянь! – расстроенная Змейка была сейчас не самой любезной собеседницей и не самой послушной пациенткой. Да и чем Костоправ мог ей помочь? Волосы помыть? Косичку переплести?

– Костянику лучше посмотри, – попросил Виктор.

Все-таки Магистр приласкал ее не слабо: по лицу девушки разливался свежий кровоподтек. Им с Костоправом, правда, тоже крепко досталось прикладами, но у мужиков черепа покрепче будут и к таким делам привычнее.

Костоправ занялся Костяникой. Даже, пожалуй, слишком рьяно.

– Ну-ка, покажь рану. – Лекарь бесцеремонно повернул голову девушки.

– Ай! – вскрикнула та.

– Бабай! – грозно осадил Костоправ. – Поори еще мне! Спокойно стой!

– Э, ты поосторожнее там, – Виктор уже начал жалеть, что отдал Костянику на растерзание лекарю.