Военный слух - Филипп Капуто

Мы услышали глухой звук, как будто кто-то кашлянул, затем ещё один. Через несколько секунд неподалёку от нас разорвались две 60-миллиметровые мины. «На этот раз слышал, — сказал капрал. — Слышал их».

— Они в лесу? По-моему, в лесу.

— Самое место для миномётов, лейтенант. Хотя…

Я насквозь промок от пота, а во рту было такое ощущение, как будто туда засунули кухонную металлическую мочалку. Штаб батальона был уничтожен почти целиком. Рота «D» несла потери, наших прижали к земле. Мой взвод должен был удерживать хребет до получения другого приказа, но я чувствовал, что обязан что-то предпринять. Я связался с Нилом по рации и спросил, не могла ли батарея 4,2-дюймовых миномётов, выделенная в поддержку батальону, обстрелять заросли. Я не был уверен в том, что миномёты противника находятся там — вьетконговцы, по своему обыкновению, себя не обнаруживали — но 4,2-дюймовые могли, по крайней мере, подавить автоматную стрельбу вьетконговцев. Нил ответил, что наши миномёты открыть огонь не в состоянии, и, потому что мы были далеко за пределами радиуса действия артиллерии, он принял решение вызвать авиацию для нанесения удара с воздуха.

Самолёты появились через несколько минут — три «Скайхока» пронеслись над нами на низкой высоте. «Баунд Чарли-2, - сообщил по радио командир звена, — Я Плейбой. Обозначьте свои позиции авиасигнальными полотнищами, цель — «вилли-питером». Мы разложили оранжевые переливающиеся полотнища и запустили в заросли гранату, снаряженную белым фосфором. Первый из группы коренастых тускло-серых самолётов заложил вираж и стрелой понёсся по направлению к столбу белого дыма. Вьетконговские пулемётчики открыли по нему бешеный огонь. Две бомбы отцепились от его крыльев и закувыркались в воздухе. Первая не сработала, а вторая взорвалась так, что земля под нами подпрыгнула. Бойцы мои шумно зааплодировали, однако мины противника продолжали разрываться в районе десантирования. Над целью прошёл второй «Скайхок», сбросив ещё две бомбы в столб чёрного дыма, поднимавшегося с того места, где взорвалась первая бомба. Одна из двухсотпятидесятифунтовых бомб упала на деревню за леском. С огромной силой в воздух взметнулись дым, земля, черепица, куски бетона, горящие пальмовые листья с крыш, ветки с деревьев. «Плейбой, Плейбой, — сообщил я. — Я Баунд Чарли-2. Последняя — перелёт. Следующую в лес уложи».

— Вас понял, — ответил пилот, и меня охватило головокружительное ощущение своего могущества. Эти машины были в моей власти.

С пронзительным свистом, над самыми верхушками деревьев, на цель зашёл третий самолёт. Два контейнера с напалмом оторвались от бомбодержателей «Скайхока» и полетели, кувыркаясь, в лес; самолёт «бочкой» пошёл вверх, а красно-оранжевый напалм расцвел как огромный цветок мака.

— Здорово! Здорово! — радостно воскликнул я. — Прямо на них!

Клубы напалма поднялись из-за деревьев, грязный дым увенчивал полыхающий шар. Миномётный обстрел прекратился. И в этот же миг три вьетконговца выскочили из кустов. Они побежали по дамбе друг за другом, направляясь к соседней рощице, чтобы укрыться там. «Бей их! Бей вон тех! Смерть им!» — закричал я пулемётчикам, стреляя из своего карабина по бегущим людям в тёмной форме, до которых было двести ярдов. Пулемётчики открыли огонь, нащупывая очередями вьетконговца. Пули взметнули цепочку фонтанчиков на поверхности рисового чека, затем осыпали дождём первого вражеского солдата, упавшего на колени. Издав воинственный клич, я направил карабин на второго, и в это мгновение по нему хлестнула струя трассеров из пулемёта. Я увидел, как он свалился. В это время первый вьетконговец, так и не поднявшись с колен, неуклюже свалился за дамбу, за которой укрылся третий. Он полз с той стороны дамбы, виднелась лишь самая верхняя часть его спины. То, что было после, произошло очень быстро, но когда я вспоминаю об этом, перед моими глазами мучительно медленно разворачивается тот смертельный балет с участием никем и ничем не защищённого человека и беспощадной машины. Мы прицельно стреляем в солдата противника, но прекращаем огонь, когда один из «Скайхоков» заходит в атаку на лес. Нос самолёта слегка наклонён к земле, видны мерцающие оранжевые огоньки, это миниган, самолётная пушка, которая выпускает разрывные 20-мм пули с такой скоростью, что звук её походит на бензопилу. Пули, бьющие по зарослям и рисовому чеку при невероятном темпе стрельбы в сто выстрелов в секунду, вздымают полупрозрачную завесу из дыма и водяных брызг. Сквозь эту завесу видно, как вьеткоговец, укрывавшийся за дамбой, поднимается и садится, вытянув руки вверх в позе человека, о чём-то умоляющего бога. Кажется, что он обращается с мольбой о милосердии к пронзительно визжащей машине, пролетающей всего лишь в сотне футов над ним. Но самолёт пикирует на него, ещё раз открывает пушечный огонь и разносит его в клочья. Самолёт улетает, набирая высоту. Я рассматриваю убитого в бинокль. Всё, что осталось от третьего вьетконговца — несколько размётанных в разные стороны кучек окровавленных тряпок.

После боя в районе десантирования роты «C» и «D» начали наступать по долине, продвигаясь к блокирующей позиции, занятой ротой «B» на удалении в несколько миль. Мы с трудом тащились по чекам под беспощадным солнцем. Противник сопротивления не оказывал, но длилось это недолго. После обеда рота «Чарли» получила приказ проверить деревню Хана, одну из крупных деревень, стоявших по берегам реки Вугиа. Сделать это оказалось чертовски непросто, потому что по деревне вдоль и поперёк тянулись живые изгороди, колючие и труднопреодолимые, как заграждения из колючей проволоки. Нам пришлось прорубать проходы с помощью мачете или проделывать их гранатами, а там, где мачете и гранаты не помогали, мы шли в обход изгородей и натыкались на другие. В результате рота разбилась на группки людей, которые не знали, куда идти дальше и натыкались друг на друга, осыпая проклятиями и друг друга, и колючки, впивавшиеся в кожу и раздиравшие одежду.

Отделение сержанта Прайора обнаружило крупный схрон с рисом, медикаментами и военной формой. Всё это хранилось в плохо замаскированной яме, рис — в жестяных банках, медикаменты — в металлических аптечках, а форма — в перевязанных тюках. Всего там было с тонну продуктов и припасов. Связавшись с Нилом по рации, я спросил его, не сможет ли он выслать вертолёт, чтобы всё это вывезти. Нет, ответил он, времени нет. Операция и так идёт с отставанием от графика. Рота должна прибыть к первой цели, высоте 52, к такому-то и такому-то времени. Вперёд!

«Вперёд! — сказал я Прайору. — Чоппера не будет».

Сержант в разодранных брюках обернулся ко мне с сердитым выражением на обожжённом солнцем лице. «То есть бросить всё это добро? Да ни за что я его Чарли не оставлю, сэр. На кой хер тогда нас послали эту деревню проверять?»

«Ладно. Уничтожь всё на месте и выдвигай своих». Я вручил ему две гранаты с белым фосфором.

Он забросил их в схрон, который загорелся. Загорелся и дом, стоявший по соседству — куски выброшенного взрывом фосфора упали на лиственную крышу. Всего за несколько секунд пламя охватило дом, и искры от него полетели на соседнюю хижину, которая тоже загорелась. Из неё с воплями выскочили четыре женщины. Сквозь вопли я услышал крики военных инженеров, приданных роте: «Берегись, взрываю!» На краю деревни они обнаружили комплекс бетонных бункеров и намеревались взорвать его тротиловыми зарядами. Когда раздались взрывы, женщины в ужасе бросились на землю и закрыли уши руками. Когда от второго взрыва содрогнулась земля, и на их головы обрушился дождь из земли и бетонной крошки, он снова завопили.

С тростниковых плантаций, располагавшихся сбоку от деревни, по нам открыли огонь снайперы, и треск выстрелов был почти не отличим от звуков, с которыми лопались бамбуковые каркасы горящих хижин. Полыхало уже шесть или семь домов, и языки пламени лизали кроны деревьев. Взводы Корси и Маккенны бросились вперёд. Мой взвод продолжал проверять деревню. Ко мне подошёл капрал с покрытым копотью лицом. Он вёл вьетнамца, направив на него оружие.

«Поймали сукина сына, убежать хотел, — сказал капрал. — Что с ним делать?»

Мужчина, на вид лет сорока, был одет в рубашку цвета «хаки» и чёрные брюки. «Школа учить. Не Ви-Си», — сказал он.

— Охотно верю. Свяжи и отведи шкиперу, — сказал я капралу. Выражение его лица мне не понравилось, и я добавил: «Живым. Сдашь шкиперу живым».

— Есть, сэр, — ответил капрал. Он стянул рубашку вьетнамца с плеч и связал ему руки рукавами. Этот школьный учитель, бывший, как выяснилось, политруком местного вьетконговского батальона, обладал сложением борца, выступающего «в весе мухи».

— Не Ви-Си. Школа учить, — твердил он уводившему его морпеху. Оба они задыхались от дыма.

В деревне стало страшно жарко, как в топке, и воздух обжигал лёгкие. Прайор подтолкнул по направлению ко мне двух истерично рыдающих молодых женщин.