Видео Унтерменшн - Александр Селин

– Все! – дружно отреагировал зал.

– Долго?

– Долго!

– Я так и знал. А поскольку каждый из вас хочет жить долго, то свою викторину я решил посвятить долгожительству-у!

Последнее слово он протянул на манер футбольного комментатора, объявляющего фамилию игрока, забившего гол. Как и подобает в таких случаях, зал поддержал эмоцию дружным ревом, переходящим в бурные аплодисменты. Остановив ликование и потребовав тишины, Леснер достал из заднего кармана тренировочных штанов свернутую салфетку. Развернул ее и зачитал первый вопрос.

– Кто из перечисленных мною зверей живет дольше всех? Ворона, черепаха или конь? За правильный ответ приз – полторы тысячи баксов, за неправильный – полторы взимается. По-моему, справедливо… Ну?! Не вижу поднятых рук. Гусь? Да! Я к тебе обращаюсь. Не верти головой. Ворон считал? Черепах ел? На коне ездил? Вот. Теперь отвечай, кто из них дольше живет.

– Черепаха, если ее в молодости не съедят, – немного подумав, произнес сидящий на первом ряду Алексей Гусин.

– Молодец. Правильно. Считай, что полторы штуки из твоих долгов я простил.

– Каких долгов, Михаил Юрьевич? – Гусин побледнел.

– А таких! Кто на моих монтажных станциях халтурит и не отчитывается? Пушкин? Завтра же покажешь весь черный баланс и копии рамочек, которые ты нарендерил для Апокова. Я правду говорю, Завеныч? – крикнул Леснер, обращаясь к галерке через весь зал.

Сидящий на последнем ряду Апоков кивнул: «Правда». Гусин еще больше побледнел. «Сдал, армяшка». Услышав про рамки, Руденко и Садовников переглянулись. Роман улыбнулся и погладил черную папку с солнышком: «Видимо, и Михаил Юрьевич тоже в теме».

– Завтра же покажешь баланс, Гусь, если хочешь остаться в долгожителях, – продолжал Леснер. – Теперь перейдем ко второму вопросу. Кто из перечисленных мною людей жил дольше всех? Александр Македонский, Иисус Христос, Сергей Есенин. Не вижу поднятых рук. Лехат! Не закрывай морду руками! Я же тебя предупреждал: не попадайся мне больше на глаза. А коль уж попался, то отвечай.

– Сергей Есенин жил дольше всех, 34 года, – уверенно отрапортовал Лехат. – Христос – 33, Македонский – 32. Есенин повесился, Христа распяли, Македонский умер от малярии.

– Ох ты какой умный! – осклабился Леснер. – Хочешь сказать, что Есенин протянул дольше Христа?

– Да.

– И никто из них потом не воскресал? Ну-ка вспомни.

После паузы зал разразился аплодисментами и криками: «Браво!»

– Смертию смерть поправ! Или, может быть, ты в святое воскресение не веришь? Давай полторы тысячи баксов, богохульник!

– У меня только тысяча с собой, Михаил Юрьевич, – смутился Лехат, доставая портмоне.

– А ты у Гуся займи.

Под всеобщий хохот, а затем аплодисменты, Кирилл Лехат занял 500 долларов у Гусина, передал деньги ведущему и, улыбаясь, поклонился залу, демонстрируя выдержку. Да. Проигрывать надо уметь. Сел.

– Буревич, зараза! Ты чего там на галерке спрятался? Поднимай зад! Сейчас будешь на третий вопрос отвечать.

– Я сдаюсь, Михаил Юрьевич! – ни секунды не мешкая, прокричал Буревич. – Вот, возьмите полторы! Девушка, передайте, пожалуйста, деньги ведущему… Вон туда вперед, на сцену…

– Тьфу ты! – сплюнул Леснер. – Юра! Эзополь! Давай хоть ты на третий вопрос… Не срывай мне викторину. Сколько лет продержится этот Дом культуры? Сто лет. Двадцать лет. Пять лет. Меньше года…

– Пять лет, – ничуть не колеблясь, ответил Эзополь.

При этом очень удивился. Именно ему было поручено составить проект реконструкции зоны отдыха на Селигере. И, следовательно, только он и мог принимать решения по застройкам и по сносу.

– Михаил Юрьевич, предлагаю поспорить не на полторы, а на сто пятьдесят штук. Пять лет ждать все-таки…

– Хорошо! Сто пятьдесят! Все слышали?

– Все!

«Толку-то, – подумал Сергей. – Тоже мне, свидетели. Через пять лет никого из этих клерков в компании не останется…»

– По рукам! А сейчас – вокальная пауза.

Леснер достал из того же заднего кармана трико алый пионерский галстук. Расправил, повязал.

– Любимая песня моего детства. Детства, которое я провел в «Текстильщиках» на улице Юных Ленинцев. Подпевать всем! Эй, в звукобудке! Включай минус!

Музыка заиграла. По крайней мере половина собравшихся помнила слова этой песни с детства, и поэтому поддержка удалась.

Взвейтесь кострами,Синие ночи!Мы – пионеры,Дети рабочих…

– Стоя! Стоя! – кричал Леснер. – Не одному же мне перед вами стоять! Салютуем!

Зал встал.

Близится эраСветлых годов.Клич пионера —Всегда будь готов!

– Давай встанем, умоляю тебя, – шепнул Роману Садовников, – а то мы уже это… совсем как бы вне игры…

Послушавшись своего товарища, Роман встал. Зал продолжал:

Мы поднимаемКрасное знамя.Дети рабочих,Смело за нами…

– А вы почему не подпеваете? – строго спросил охранник.

– А ты сам почему не подпеваешь, скотина?

– Рома, не горячись!

И все же драке на галерке состояться не было суждено. Минутой раньше четверо охранников пробежали по периметру зала и облили шторы какой-то жидкостью из пластиковых бачков. Запахло бензином. В тот момент, когда Руденко уже был готов сцепиться с охранником, делавшим замечания, Леснер достал из кармана зажигалку «Зиппо», включил ее, швырнул на ближайшую штору, а сам удалился за кулисы. Безымянный архитектор Дома культуры, поклонник Гауди и Шехтеля, в своем проекте все же предусмотрел «черный выход», куда устремился Михаил Юрьевич Леснер и еще несколько «посвященных» с бачками. Остальные же шесть сотен человек публики дружно ломанулись к единственному официальному выходу, совершенно не задумываясь о правилах эвакуации во время пожара.

Выбежав в фойе, пространство которого уже начал заполнять едкий дым, Руденко и Садовников уткнулись в парадную арочную дверь, которая была заперта наглухо. Большого труда стоило вернуться обратно в фойе, преодолевая растущее давление от наваливающихся тел. Трансляция музыкального минуса песни о юных пионерах по-прежнему продолжалась, но теперь ее заглушили крики столпившихся людей. Кое у кого уже обгорела одежда. Самые сообразительные безуспешно пытались запустить в дело просроченные огнетушители, сорвав их со стены. В это время гудящий огонь, охвативший уже весь зрительный зал, быстро нагревал тонкие, легкоплавящиеся стенки помещения фойе, на которых висели вымпелы. Но наконец кто-то догадался, что надо делать, и в огромные боковые окна полетели стулья, запело стекло, народ стал выбираться на улицу. Вылезая из окна, Руденко оттолкнул незнакомого клерка, который в обстановке всеобщей суматохи вдруг уцепился за папку и чуть было не вырвал у него из рук. Спрыгнув с подоконника, Роман передал папку Сергею, который оказался ловче и уже стоял на траве. Затем учтиво помог вылезти нескольким кричащим дамам и пошел к главному выходу, двери которого, как оказалось, уже вынесли. На улицу выбегали последние спасавшиеся от пожара. А Дом культуры на Селигере, благополучно простоявший почти полвека, исправно заканчивал свое существование, весь объятый пламенем, освещавшим вечернее ноябрьское небо с кое-где проступающими звездами и бледной, пока еще не набравшей яркости луной. Шифер трещал. Лопалась известка. Пахло горелой резиной и пластмассами.

Несколько минут спустя к входу, как и полагается, подкатил милицейский «Газик», машина с пожарной командой и «скорая помощь». Пока пожарные раскатывали шланги, подключали воду и советовались, с какой стороны приступать к бесполезной операции по тушению, Михаил Леснер, подошедший к главному входу, покуривая сигаретку, объяснял положение дел капитану милиции:

– Да. Я пожег. Ну и что? Тебе что, жалко? Это же не твое здание, а мое. Я выкупил эту территорию, так что решаю свои проблемы как считаю нужным. Если документы на торговую сделку хочешь проверить, обратись к моему референту и не воняй. А лучше бы ехали отсюда, ребята. Без вас разберемся. Кто вас звал? А их кто звал?

Он указал на пожарных, к которым сразу же и обратился:

– Езжайте домой, ребята! Езжайте. И без вас прекрасно догорит. Если вам нужны дипломы за мужество, то я напечатаю, а денег за амортизацию вашего допотопного барахла не дам. Я, может, проверку хотел устроить своим компаньонам. Огонь, вода и медные трубы! Огонь сегодня. Вода – завтра. А медные трубы… как-нибудь потом…

Дальше последовало обращение к сотрудникам «скорой помощи»:

– К вам, ребята, это пока не относится. Пока не уезжайте… Что там у нас?

Молодой менеджер подскочил с листочком наскоро собранных данных.

– Вот… Таня Вранович обожгла волосы…

– Ничего, отрастут, – невозмутимо парировал Леснер. – Впрочем… выдайте ей пятьсот баксов в качестве компенсации.

– Она просила девятьсот девяносто.

– Супермаркет, блин! Хорошо, семьсот! И ни доллара больше. Кто там еще?