Лунь - Марьяна Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И со мною тоже… И еще – я жуть как не выспалась.
– Это только начало, – многообещающе протянул Вилин.
Они оделись и как ни в чем не бывало стали собираться на работу. И каждое движение их, слово, мысль – теперь сопровождались новым воспоминанием и предвкушением. Они перешли на новый уровень, и между ними поселилась приятная, теплая и сладкая тайна, известная только им. Эта тайна давала им повод лукаво переглядываться на работе, прикусывать губу, незаметно прикасаться друг к другу, пока никто не видит.
Илья и Лунь обрели счастье и в быту, и в творчестве, и в постели. Лене все еще слабо верилось в происходящее. И если это сон, – думала она, – то пусть он никогда не кончается. Илья Алексеевич уже не мог представить своей жизни без Лены и все время думал об этом.
Они планировали переехать пусть не в ближайшем, но в будущем. Продать этот старый домик и переехать. У Вилина были кое-какие сбережения, плюс оба теперь откладывали по чуть-чуть. Но была одна проблема, большая такая проблема. Дом принадлежал Валентине – матери Лены.
– Слушай, луна моя, твою маму все же нужно положить лечиться.
– Иль, – это она его так называла – Иль, – неизвестно, где ее искать. Да и она не согласится, я знаю ее. Насильно никто не заставит.
– Если она продолжит пить, то, сама понимаешь… В общем, это настанет. И что тогда? Завещания она не оставит наверняка. Вы со Степой можете остаться без жилья. Нет, этот вопрос нужно как-то решать. Надо наладить с ней отношения. Поговорить о доме. Худой мир лучше доброй ссоры.
– Даже если она чудесным образом согласится лечиться, то, вылечившись, характера своего не изменит. Скорее она перепишет дом на кого-то из своих собутыльников, чем на меня.
– Почему так, Лунь?
– Видишь ли, у нас всегда были сложные отношения. Мы не любили друг друга. Я терпеть не могла ее, а она – меня. Крепкие взаимные чувства. Она любила только гулять и пить. Свободная жизнь без обязанностей. Пьянки. Мужчины. Эта любовь к развязной жизни и привела ее к алкоголизму, а не наоборот. Она взрослый человек и живет так, как ей хочется.
– Ладно, луна. Время все расставит на свои места. Мне все равно, где жить, главное, с тобою. В тесноте, да не в обиде. Здесь уютно и чисто благодаря тебе. Даже такую халупу ты сумела превратить в милый домик. Своей женской заботливой рукой, – Вилин прижался губами к ладони девушки. – Пойми, я хочу лучшего для нас всех. В особенности для Степы и…
– И?..
– Конечно. А ты не думала об этом?
– О чем это?
– О том, что я хочу от тебя ребенка. И тянуть с этим не собираюсь. Так, на заметку. Ты же понимаешь, если еще один ребенок – жить здесь уже не представляется возможным.
– Иль!
– Что – Иль? Сказал так, значит, так будет.
– Ну, Иль, прошу, давай обсудим это в другой раз. Сейчас мы должны вкладывать все свои силы в нашего литературного первенца. Я придумала. Поговорим об этом сразу же, как ты разведешься.
– Хитрая ты, Лунь. Ну, хорошо. Пока что оставим все, как есть. Знаешь, что?
– Удиви.
– Обожаю тебя.
Наступил май. С подготовкой к написанию книги пришлось повременить и посвящать свободное время предстоящим госэкзаменам и защите дипломной работы. Вилин не занимался книгой сам. Пока Лена тонула в горах учебников, конспектов, лекций и шпаргалок, он помогал ей, чем мог: наводил уборку в доме вместе со Степой, готовил, ходил по магазинам. Лунь понимала, что в такой период сама бы точно не справилась.
– Я бы не вынесла все это без твоей заботы, Иль. Спасибо.
– Лишь бы тебе было легче.
Он брал выходной, чтобы присутствовать на защите дипломной работы. Кроме него там были несколько родителей. И Вилин вдруг понял, что и сам выглядит либо как отец кого-то из студентов, либо как дядя. И он улыбнулся и сжал Ленину руку. Однокурсницы косились с подозрением. В особенности – Кристина и Вика. Всех, в том числе преподавателей, горячо мучил простой вопрос: кем приходится Лене Луневой этот потрясающе красивый мужчина? И почему раньше они его никогда не видели? Находящаяся в этом же помещении Полина скрипела зубами от такой наглости и старалась не смотреть на дядю и бывшую подругу.
В начале июня все учебные нервозности, наконец, закончились. Лена получила диплом филолога-бакалавра и могла быть совершенно свободной. Илья позаботился о том, чтобы в агентстве девушка перешла из статуса стажера в статус полноценного штатного работника. Так Лунь стала помощником редактора и проверяла статьи (в том числе и статьи Ильи) на наличие всякого рода ошибок. Такая работа нравилась ей, хоть и отнимала много сил. Но в глубине души она все еще лелеяла свою главную в жизни мечту – стать писателем. И именно этим зарабатывать себе на жизнь. Вместе с Вилиным, разумеется.
В середине лета Илья и Лунь закончили свою естественно-научную подготовку и приступили к совместному написанию книги, все еще не придумав ей названия. Соавторство укрепило их союз. Сам процесс творения вдвоем, без заглядывания наперед и оценки будущей выгоды, приносил обоим счастье.
Время от времени Илье названивала Ксения. Молодая женщина то умоляла его вернуться в семью, то осыпала угрозами и проклятиями, обещая, что запретит видеться с сыном. С завидным терпением Вилин выслушивал все это, ни с чем не споря, и раз за разом, избегая ссоры, старался объяснить Ксении, что между ними все ДЕЙСТВИТЕЛЬНО кончено, то есть – все, навсегда, точно, бесповоротно. Он не вернется к ней, ничего не будет, как прежде, он любит Лунь, он счастлив с нею.
Но Ксения ничего не хотела понимать. Едва заслышав слово «Лунь», она впадала в ярость и истерила. Лена слышала, как она кричит в трубку, обзывает ее. Громкая связь не была включена, но Лена все равно слышала. В такие моменты Илья смотрел на нее виновато. Девушка понимала: он терпит все это ради встреч с Глебом.
Звонки и угрозы Ксении не могли испортить им счастья. Если тучи и затягивают небо, то не навсегда. Рано или поздно они все равно рассеются, а за ними проступит солнце – вечное, большое, монументальное. Наличие туч не может отменить солнца. Оно может лишь ненадолго закрыть его. Точно так же происходило и со звонками Ксении. От них, казалось, только крепла связь между соавторами-любовниками.
Вилин прекрасно понимал, что влюбился, словно мальчик, однако детской ветрености и непостоянства не было в его нынешнем чувстве. Он души
