Телохранитель для мессии (Трилогия) - Юлия Морозова

Вообще–то предпочитаю, чтобы магия Предвидения проявлялась менее болезненно. Но у нее отвратная сочетаемость с Пространственной, особенно с ее временным аспектом.

Полное спокойствие вошло в мое сознание, время сгустилось вокруг меня в плотный кокон, заставляя окружающих двигаться как сквозь толщу воды и оставляя мне неограниченную свободу действий в его эпицентре. Мелкие еловые шишки, в изобилии валявшиеся на утоптанной поверхности дороги, впились в спину, на которую я мягко приземлилась. Волкодлак из такого положения казался нереально огромным. Устраняя это преимущество противника, лезвие моего меча укоротило его на добрый локоть. Рукоять Неотразимой в стиснутой ладони приятно нагрелась, придавая моим движениям уверенность и необходимую отчетливость. Я метнулась в сторону, спасая одежду от кровавого потока, хлынувшего из раны. Волкодлак падал столь медленно, что мне хватило времени подняться на ноги и отсечь ему заодно голову. Черная кровь тягуче изливалась из усеченного тела и неохотно впитывалась в твердую землю тракта.

Темпоральное заклинание, активированное в связке с Предвидением, перестало действовать, вернув времени естественное течение. Человеческие крики возвратились болью барабанных перепонок. Обезглавленное туловище еще недолго подергалось и обессиленно затихло.

Давно подозреваю (небезосновательно), что лезвие моего меча заговорено от нечисти, иначе как мне удалось так быстро упокоить волкодлака?

В последний момент я успела откатиться с пути чьей–то лошади и залезть под телегу. Усталость настойчиво поскреблась в левый висок, угрожая перерасти в переутомление. Мышцы противно ныли, перетруженные повышенной скоростью.

«А как же гражданский долг защитницы сирых и убогих?» Мать с дочерью! Совсем забыла…

Постыдно кряхтя и постанывая, я покинула укрытие. Охрана отлично управилась и без меня — добивали последнего волкодлака. Лезвие серебряного кинжала, как в масло, вошло в шею. Черная кровь запузырилась в пасти, когтистые лапы попытались неуклюже вытащить оружие. На не защищенных шерстью ладонях остались кровавые ожоги. Зверь покачнулся и ничком повалился на землю. Серебряный зуб с хрустом вынырнул из затылка, тускло заблестев в сгустках быстро свертывающейся волкодлачьей крови.

Лес как–то сразу притих. Люди потерянно бродили между телегами, оценивая убытки. Кое–кто прятал предательские пятна на одежде. То там, то тут валялись отрубленные части тел. Не пожелавшая впитываться в укатанную поверхность дороги черная жидкость вязко чавкала под сапогами. Лошади вздрагивали, шарахаясь от вымазанных в крови охранников, которые вытаскивали из валявшихся трупов оружие из драгоценного (в прямом смысле этого слова) металла.

Когда подсчитали понесенный ущерб, оказалось, что наш обоз отделался малой кровью. За исключением убитого в начале нападения охранника мы потеряли всего лишь одну лошадь. Невероятно повезло, что животные, связанные в поезд, не разбежались по лесу, напуганные волкодлаками. Без раненых, причем двоих из них весьма тяжело, не обошлось, но на мне и на моих спутницах не оказалось ни одной царапины, а Мийя даже не успела как следует испугаться. Никому не хотелось задерживаться в этом проклятом месте. Под чутким руководством водящего в рекордные сроки истерика была ликвидирована, собрано все, что осталось от несчастного охранника для дос–тойных похорон в более подходящем месте, с пострадавшего транспорта в другие телеги сгружены мешки и пристроены раненые. Останки чудовищ сгребли в кучу и подожгли. Они вспыхнули как сухие поленья, весело прогорели и оставили после себя только кучу дурно пахнущего пепла.

Утомление навалилось тяжелым мешком на плечи, грузно отдавшись в ногах и руках, от никак не выветривающейся вони разболелась голова. Бессмысленные движения полотна по лезвию Неотразимой — на ней не было ни пятнышка — были призваны успокоить расшалившиеся нервы. Отросшая челка лезла в глаза, мешала сосредоточиться.

— Ты славно сражался, парень. — Я удивленно оторвала взгляд от гипнотизирующего блеска лезвия.

Голова охраны в противовес собственным словам разглядывал мою щуплую для юноши фигуру и неодобрительно хмыкал в бороду, оценивая увиденное.

— Учун сказал, что никогда прежде не видывал, чтобы кто–нибудь так быстро двигался. — Еще один оценивающий взгляд. — А он хозяин своему слову.

«Когда только успел приметить?» Глазастый…

— С такими–то способностями — не сворачивая да в Воинскую Палату, — не дождавшись ответа, подытожил Голова. — Могу и наставника присоветовать.

Молчание затягивалось.

— Если, конечно, ты уже не служишь кому–нибудь. — Темные глаза в лучиках морщин требовали ответа.

Сгоряча отвечать не хотелось, но дольше держать паузу не представлялось возможным. Пока я мучительно соображала, что бы такое соврать, за меня ответила Тайя.

— Племянник обещан Храму на будущую весну, — не растерялась она.

Алчный огонек разочарованно погас.

— Это верное дело. Надеюсь, ты хорошо послужишь Единому, брат, — с кислым выражением лица выдавил дородный муж.

Кустистые брови, всколыхнувшие у меня воспоминания о директоре, опечаленно задвигались в такт мыслям о потерянной прибыли, которую, без сомнения, отстегивает Палата старому вояке за поставку молодых талантов. Неразборчиво пробормотав что–то в бороду, он сделал знак водящему трогаться и наконец–то отъехал от нашей телеги.

— Спасибо, Тайя, — с чувством поблагодарила я подругу. — Сейчас я не в том состоянии, чтобы придумывать очередную байку.

— Это то совсем немногое, чем я могу тебе помочь после всего того, что ты для нас сделала. — Она крепко прижала к себе сидящую рядом Мийю, словно кто–то прямо сейчас собрался ее вырвать из материнских объятий, потом весело посмотрела на меня и подмигнула: — Ну разве что еще не обращать внимания на «очередную байку».

Я негромко рассмеялась и продолжала смеяться до тех пор, пока из глаз не потекли обжигающие слезы и не пришло ощущение, как вместе с этой влагой меня покидают напряжение и страх, настолько сильный, что он ошибочно принимался за полное спокойствие. Мое состояние походило на шок у раненого бойца, не ощущающего в горячке боя боли, которая потом сторицей потребует отпущенное.

— Ты ничего не знаешь. — Тыльной стороной ладони я размазывала слезы по щекам. — Я самая настоящая трусиха, хотела отсидеться под телегой… А вдруг с вами что–нибудь случилось бы?!

— Ну не отсиделась же! — жестко оборвала мои самобичевания Тайя. — И ничего с нами не случилось.