Отчаянный шантаж - Нора Робертс

– Ты часто посещала официальные приемы?

– Естественно. Сначала – «практика», в кругу близких друзей родителей. Когда мне исполнилось шестнадцать, мать устроила прием в честь французского посла и его жены. Это был мой первый «выход в свет». Я чуть не умерла от страха.

– Недостаточно практиковалась?

– О, более чем достаточно. Меня часами муштровали по правилам этикета. Просто я была очень застенчивой.

– Неужели? – Филип поправил выбившуюся из ее прически прядь волос, почти не удивляясь проницательности Мамаши Кроуфорд.

– Очень глупо, но каждый раз, когда мне приходилось появляться на приемах, сердце начинало колотиться как бешеное, а к горлу подкатывала тошнота, – призналась Сибил. – Я боялась, что пролью вино на скатерть или скажу что-то, что не должна говорить, или вообще не найду что сказать.

– Ты разговаривала с родителями?

– О чем?

– О своих страхах?

Сибил махнула рукой, затем схватила бутылку и сама налила себе шампанского.

– Какой смысл? Я должна была делать то, что от меня ожидалось.

– Почему? – поинтересовался Филип. – Что случилось бы, если бы ты отказалась? Они избили бы тебя? Заперли бы в чулане?

– Конечно же, нет. Они же не были чудовищами. Они просто были бы разочарованы, не одобрили бы моего поведения. Ты не представляешь… Они смотрели бы на меня ледяными глазами, поджав губы… как будто я умственно отсталая. Легче было подчиняться им во всем, и со временем я научилась справляться с собой.

– Наблюдать, а не участвовать… – Филип понимающе кивнул.

– Я блестяще справилась. Может, я не выполнила всех своих обязательств: не нашла высокопоставленного мужа, не вырастила парочку благовоспитанных детишек, не устраивала тех отвратительных официальных приемов, – по мере перечисления Сибил все больше распалялась, – но я неплохо воспользовалась полученным образованием. У меня пустой бокал.

– Притормози немного…

– Зачем? – Сибил вытащила из корзины вторую бутылку. – Я же среди друзей. Да, я впервые напиваюсь, и, кажется, мне это нравится.

"Какого черта!» – подумал Филип, выхватывая из ее рук бутылку. Разве он не хотел докопаться до того, что скрывается под ее изысканными манерами? Он своего добился, и нечего отступать.

– Но ты выскочила замуж.

– Я же тебе говорила, что это не считается. Это не был «достойный» брак. Это был порыв… жалкая и неудачная попытка мятежа. Я оказалась плохим мятежником. М-м. – Сибил глотнула шампанского и взмахнула бокалом. – Предполагалось, что я выйду замуж за одного из сыновей британского коллеги папочки.

– За которого из них?

– За любого, – усмехнулась Сибил. – Они оба были вполне подходящими кандидатами. Дальние родственники королевы, ни меньше, ни больше. Моя мама была одержима идеей породниться с королевской семьей. Это стало бы ее личным триумфом. Конечно, мне было всего четырнадцать лет, и у нее было полно времени. Полагаю, она задумала официальную помолвку с одним из них, когда мне исполнилось бы восемнадцать. Свадьба в двадцать, первенец в двадцать два. О, она все распланировала.

– Но ты нарушила ее планы.

– Мне не представилось подобной возможности. Может, я бы и подчинилась… я не умела сопротивляться маме. – Сибил задумалась на минуту, затем залила мрачные мысли шампанским. – Глория соблазнила их обоих одновременно в парадной гостиной, когда родители уехали в оперу. Кажется, это был Вивальди. В общем… – Сибил осушила бокал. – Мать с отцом вернулись и застали всю троицу. Разразился дикий скандал. Я прокралась вниз и кое-что увидела и услышала. Они были голые… не мои родители, – уточнила она.

– Естественно.

– И толи пьяные, то ли обкуренные. Было много шума: криков, угроз, мольбы – это со стороны оксфордских близнецов. Я не упоминала, что они были близнецами?

– Нет.

– Абсолютно одинаковыми. Бледные, белокурые, с длинными лошадиными физиономиями. Глории, конечно, было плевать на них обоих. Она сделала это, так как знала, что их застукают… и потому что мама выбрала их для меня. Она меня ненавидела. Глория, не мама, – снова уточнила Сибил.

– И что было дальше?

– Близнецов с позором отослали домой, а Глорию наказали. Что неизбежно привело к ответному удару. Она обвинила одного из друзей отца в том, что он пытался ее соблазнить. Это привело к новому скандалу и побегу Глории из дома. Без нее стало спокойнее, и у родителей появилось больше времени давить на меня. Я часто размышляла, почему они смотрят на меня не как на своего ребенка, а как на пластилин для лепки. Почему они не могут просто любить меня. Но, видимо… – Сибил откинулась на спинку дивана, – я не очень милая. Меня никто никогда не любил.

Филипу стало очень жалко ее: и ту маленькую девочку, и застенчивого подростка, и эту красивую женщину. Он поставил на столик свой бокал, ласково обхватил ее лицо ладонями.

– Ты ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь. – Сибил пьяненько улыбнулась. – Я – психолог-профессионал. Я понимаю такие вещи. Мои родители никогда не любили меня, и, конечно, они не любили Глорию. Муж, который не считается, тоже меня не любил. В доме не было даже ни одной из тех добрых служанок, о которых читаешь в книжках. Никто не прижимал меня к пышной груди, никто даже не давал себе труда притворяться и говорить о любви. Вот ты, наоборот, очень милый. – Сибил провела свободной рукой по его груди. – Я никогда не занималась сексом пьяной. Как ты думаешь, на что это похоже?

– Сибил. – Стараясь не отвлекаться от темы, Филип схватил ее за руку. – Родители недооценивали тебя. Ты не имеешь права относиться к себе так же, как они.

– Филип. – Сибил наклонилась к нему, поймала зубами его нижнюю губу. – Моя жизнь была предсказуема и скучна. До тебя. В первый раз, как ты поцеловал меня, во мне что-то изменилось. Никто никогда так не действовал на меня. И когда ты дотрагиваешься до меня… – Она медленно прижала их сплетенные руки к своей груди. – Моя кожа пылает, сердце начинает биться, как сумасшедшее, а все внутри будто тает. Ты не ушел, хотя я тебе не открыла. – Сибил осыпала его лицо поцелуями. – Ты принес мне розы. Ты хотел меня, правда?

– Да, я хотел тебя, но не в…

– Возьми меня. – Сибил откинула голову, чтобы видеть его чудесные глаза. – Я никогда еще ни одному мужчине не говорила таких слов. Возьми меня, Филип… Просто возьми меня.

Пустой бокал выскользнул из ее пальцев. Она обвила руками шею Филипа. Не в силах сопротивляться, он опустил ее на диван. И исполнил то, о чем она просила.

Тупая боль за глазами и более острая, пульсирующая в висках, вполне заслуженны, решила Сибил, пытаясь утопить обеих мучительниц в горячем душе.