Мистеры миллиарды - Валентин Зорин

Могущественные конкуренты, воспользовавшись фордозскими неурядицами, теснили их со всех сторон. Необходимы были самые срочные меры, ибо речь шла о будущем всего предприятия. В эти-то дни и появились в фордовской штаб-квартире в Дирборне десять молодых, безмерно самоуверенных, нахрапистых и хватких офицеров американской интендантской службы, еще не успевших снять военных мундиров.

Главой этой десятки был тридцатидвухлетний полковник военно-воздушных сил Чарльз Торнтон.

Торнтон родился в 1913 году в небольшом техасском городке, в семье предпринимателя средней руки. Папаша Торнтон был субъект энергичный, но, что называется, без царя в голове. Его деловые операции не раз повергали в недоумение местных дельцов, которые, узнав об очередной авантюре старого Торнтона, удивленно прищелкивали языками и крутили пальцем около головы. Положение обычно спасала мать семейства Алиса Торнтон, урожденная Бейтс, особа расчетливая, хладнокровная, с сильным характером.

Торнтон-старший в конце концов кончил плохо, разорившись в пух и прах во время кризиса 29-го года. Его деловые фантазии, хотя и отличавшиеся большим размахом, смелостью замысла и бесспорным элементом воображения, не подкреплялись холодным и трезвым расчетом. Расчетливой была мамаша, что она и продемонстрировала, когда ее незадачливый супруг вылетел в трубу. Выяснилось, что она имела собственные капиталы, которые и не подумала использовать для спасения от финансового банкротства прогоревшего мужа. Предпочтя выставить его за порог, она занялась собственным бизнесом, привлекши к нему своих малолетних сыновей.

Во всяком случае, Чарльз уже в 14 лет был собственником сорока акров земельных участков, которые он по совету мамаши по случаю и дешево скупил на городских окраинах, использовав деньги, которые она давала ему взаймы. В 19 лет он уже был собственником бензоколонки и станции обслуживания автомобилей. Мадам Торнтон вколачивала в голову сына правила деловой расчетливости и осмотрительности. Она делала это тем более настойчиво, что боялась, как бы ее любимцу не помешала дурная наследственность. До последних дней жизни с содроганием вспоминала она день, когда ее незадачливый супруг трясущимися губами сообщил ей о своем банкротстве.

Впрочем, наследственность есть наследственность. Чарльз Торнтон не забыл мамашиных проповедей, и в его деловом почерке сегодня отчетливо проглядываются уроки, полученные в детстве, — умение выждать, соразмерить свои аппетиты с реальными возможностями, любовь подстраховать себя запасным вариантом. Но несомненны и отцовские гены — деловая дерзость, пренебрежение к общепринятым правилам бизнеса, размах и воображение.

Но гены генами, а бизнес бизнесом. На одной наследственности далеко не уедешь. Да и денег для начала крупного бизнеса не хватало. На семейном совете было решено, что бензоколонка — это не бизнес и идти нужно с другого бока. Чарльз Торнтон поступил в Техасский технологический колледж. В 1937 году он закончил университет Георга Вашингтона, получив степень бакалавра химических наук. Но не таинственного превращения вещества, хитросплетения колб и реторт ради, а токмо карьеры для. Это для него было средство, но не цель. Тайнам вещества он предпочитал тайны превращения вещества в золото. Хитросплетение финансовых махинаций манило его больше, нежели лабиринт колб.

С дипломом в кармане и с несколькими сотнями долларов Торнтон направил свои стопы в Вашингтон, где, используя связи земляков, устроился клерком в министерство авиации. Здесь-то и помог ему случай. Занимавшему тогда пост помощника министра Роберту Ловетту, видному уолл-стритскому банкиру, не без корыстных побуждений при первых раскатах начавшейся второй мировой войны в расчете нажиться на военных поставках перебравшемуся из деловой конторы в министерство авиации, срочно понадобился доклад, связанный с какой-то запутанной проблемой. Свободных чиновников из числа опытных под рукой не было, и доклад был поручен новичку Торнтону.

Что-что, а по части ухватывания фортуны за хвост Техасец всю жизнь большой дока. Он оценил представившийся случай, решив ни в коем случае не упускать его. Несколько дней и ночей упорного труда, и на стол Ловетта легло несколько страничек доклада, приведшего банкира, напялившего генеральский мундир, в неописуемое восхищение. Из большой массы беспорядочных цифр и фактов аналитический ум Торнтона цепко выхватил главное, четко сгруппировал и систематизировал, подведя к обоснованным и разумным выводам. В тот же день Чарльзу Торнтону, до этого штатскому клерку, было присвоено первое воинское звание младшего лейтенанта. В этом звании он пребывал ни много ни мало 48 часов. Выполнив новое задание босса, он тут же получил повышение. К концу войны на торнтоновском мундире уже красовались полковничьи звездочки.

Дело, которым занимался Чарльз Торнтон в министерстве авиации, было достаточно сложным. Роберт Ловетт поручил ему перевести на «бизнесовую основу» все дело оснащения и снабжения американских военно-воздушных сил. В подчинении его находилось около трех тысяч офицеров, разбросанных к концу войны по всему земному шару. Надо сказать, что с задачей своей он справился неплохо. Сколотив вокруг себя небольшую группу помощников, молодых людей с энергией, знаниями и без предрассудков рутинного бизнеса, он осуществлял операции большого размаха.

Но вот война подошла к концу. Нужно было думать о будущем. Как-то за обедом Ловетт рассказал своему любимцу об уолл-стритских пересудах по поводу положения дел в компании Форда. На следующее же утро Генри Форд II, просматривая почту, обнаружил пространную телеграмму. Ее автор — некий авиационный полковник — предлагал услуги свои и своих девятерых коллег, самоуверенно гарантируя крутой поворот к лучшему в делах фирмы. В заключение телеграммы находилась ссылка на авторитет Роберта Ловетта, у которого, дескать, можно навести справки.

Дерзкий тон телеграммы несколько озадачивал. Но положение фордовского бизнеса было настолько критическим, что новый глава концерна решил встретиться с самоуверенным полковником. Переговоры состоялись. Выторговав для себя оклад в 20 тысяч долларов и приличное содержание для своих коллег, в том числе ближайшего друга и сподвижника молодого офицера по имени Роберт Макнамара, Чарльз Торнтон перебрался в Дирборн. Очень скоро Генри Форд II понял, что совершил сделку весьма выгодную. Он получил в свое распоряжение сработавшуюся команду энергичных, знающих, прошедших неплохую школу и ни перед чем не останавливающихся, имевших немалые связи в военном ведомстве управляющих.

Надо отдать Торнтону должное. Еще в министерстве авиации он сумел подобрать себе группу помощников, деловые качества которых были намного выше средних. К числу торнтоновских деловых достоинств, несомненно, относится умение найти и расставить людей, чьи качества отвечают требованиям того или иного места. Не случайно сегодня все десятеро из числа «уиз кидз», занимают заметное место в мире американского бизнеса. После ухода Торнтона от Форда его место во главе группы занял Роберт Макнамара, который, быстро пройдя ступени фордовской иерархии, к концу 50-х годов сел в кресло президента компании, став ее главноуправляющим. А после того как Генри Форд, руководствуясь далеко не заботой о ближнем и отнюдь не государственными интересами, уговорил Джона Кеннеди сделать своего управляющего министром обороны, в президентском кресле компании оказался третий из «уиз кидз» — Арджей Миллер.

По мере того как обнаруживалась успешность деятельности торнтоновской группы в автомобильном королевстве, менялся и тон, которым произносилось в деловых конторах это самое «уиз кидз». Оттенок прохиндейства, который Поначалу превалировал в этой издевательски ехидной кличке, постепенно отходил на второй план, уступая место нескрываемому восхищению, смешанному с завистью.

Одна из популярных в Америке пословиц гласит: наилучший путь к успеху — это успех («the best way to success is success»). Культ успеха, религия успеха, успех, возведенный в идеологию и мировоззрение, — без этого многого не понять в сегодняшней Америке, в психологии американца, причем не обязательно познавшего этот успех, но тем не менее ему поклоняющегося. Хорош не умный, мил не красивый, вызывает зависть не талантливый, встречает поклонение не благородный и возвышенный. Хорош, умен и прочая — удачливый. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но если тебе не везет, — а мера везения в Америке, ее единообразное, бесспорное и абсолютное выражение одно — доллары,— если у тебя тощий кошелек, то грош цена твоему уму и таланту, качествам души и возвышенному образу мыслей.

Годами вколачивался этот цинизм в голову американца, жгучим ядом выжигал ему душу и стал сегодня одной из примечательных черт национального характера.