Атомный проект. История сверхоружия - Антон Первушин

Хотя может показаться, что Сталин в разговоре с Гарриманом раскрыл все карты, в действительности он беседовал очень осторожно. Он не выказал и намека на раздражение тем, что союзники по антигитлеровской коалиции не информировали его о своем атомном проекте, не подал виду, что сильно встревожен тем, что США монопольно обладают новым оружием массового поражения. При этом за кулисами Иосиф Сталин предпринял немедленные шаги, чтобы поставить советский атомный проект на новую основу. В середине августа он провел совещание с Игорем Курчатовым и генерал-полковником Борисом Львовичем Ванниковым, возглавлявшим Народный комиссариат боеприпасов. Ванников вспоминал: «Сталин вкратце остановился на атомной политике США и затем повел разговор об организации работ по использованию атомной энергии и созданию атомной бомбы у нас в СССР». Сталин упомянул о предложении Лаврентия Берии возложить все руководство на НКВД и заявил: «Такое предложение заслуживает внимания. В НКВД имеются крупные строительные и монтажные организации, которые располагают значительной армией строительных рабочих, хорошими квалифицированными специалистами, руководителями. НКВД также располагает разветвленной сетью местных органов, а также сетью организаций на железной дороге и на водном транспорте». На совещании было принято предварительное решение о создании Специального комитета для руководства «всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана», который должен был возглавить Берия.

Соответствующие указания были даны и разведке. 22 августа руководитель ГРУ в Москве телеграфировал полковнику Николаю Ивановичу Заботину (оперативный псевдоним «Грант»), занимавшему должность военного атташе в Канаде: «Примите меры для организации получения документальных материалов по атомной бомбе! Технические процессы, чертежи, расчеты». Другие резиденты, несомненно, получили похожие инструкции. 23 августа Михаил Иванович Иванов, консул советского посольства в Токио, прибыл в Хиросиму, чтобы собственными глазами увидеть масштаб разрушений, вызванных атомной бомбой. В сентябре из посольства поступили доклад и подборка статей из японской прессы с описанием последствий атомных бомбардировок. Этот материал был направлен Сталину, Берии и членам советского правительства.

Но Сталин надеялся на то, что ему удастся некоторое время игнорировать атомную угрозу. 16 августа он написал Трумэну, предлагая, чтобы советские войска приняли капитуляцию японских войск в северной части острова Хоккайдо. Это обстоятельство имело бы особое значение для общественного мнения в СССР, писал он, так как японские войска оккупировали советский Дальний Восток в начале 1920-х годов. Двумя днями позже Трумэн ответил, отклонив эту просьбу и повторив, что японские войска капитулируют перед Соединенными Штатами на всех главных островах Японии, включая Хоккайдо. Сталин отменил приказ о захвате Хоккайдо, тогда как операции по оккупации Южных Курил был дан ход. Приказ, отменяющий нападение, гласил: «Во избежание создания конфликтов и недоразумений в отношении союзников категорически запретить посылать какие бы то ни было корабли и самолеты в сторону о. Хоккайдо». Сталин решил удовлетвориться закреплением уступок, которых он добился в Ялте.

Теперь Сталин окончательно убедился, что в международных отношениях появился новый фактор, и Гарри Трумэн как президент страны, обладающей атомным оружием, может вести политический диалог более уверенно, чем прежде. Бомба была важна и в более широком контексте: баланс сил, который сложился в конце Второй мировой войны, был явным образом нарушен. Хиросима показала мощь бомбы и американскую готовность применить ее. Сталин хотел восстановить равновесие как можно скорее. Физики сказали ему, что это займет пять лет, а до тех пор Соединенные Штаты будут обладать атомной монополией. В течение этого времени, полагал Сталин, американцы используют ее, чтобы навязать свои планы Европе и Советскому Союзу. Вождь собирался воспрепятствовать этим далеко идущим планам.

Под контролем Берии

20 августа 1945 года Государственным Комитетом Обороны был учрежден Специальный комитет по атомной бомбе. Его, как и ожидалось, в качестве председателя возглавил Лаврентий Павлович Берия. Из влиятельных политиков в состав Спецкомитета вошли также Георгий Максимилианович Маленков и Николай Алексеевич Вознесенский. Членами комитета стали три руководителя промышленности – Борис Львович Ванников, Авраамий Павлович Завенягин и Михаил Георгиевич Первухин, а также двое ученых – Игорь Васильевич Курчатов и Пётр Леонидович Капица. В его состав вошел также генерал Василий Алексеевич Махнёв, возглавивший секретариат. Спецкомитет принимал наиболее важные решения по атомному проекту: в частности, рассматривал предложения Ванникова и Курчатова, готовил документы на подпись Сталину. Предполагалось, что Берия будет еженедельно докладывать Сталину о развитии работ по проекту.

Для непосредственного руководства проектом были учреждены еще две организации. Первое Главное управление при Совете народных комиссаров отвечало за проектирование и строительство шахт, промышленных предприятий и исследовательских организаций атомной промышленности. Во главе управления встал Ванников, а Завенягин, Первухин и несколько других руководителей были его заместителями. В составе Первого Главного управления был учрежден Научно-технический совет (иногда называемый Техническим советом), его тоже возглавлял Ванников, а Первухин, Завенягин и Курчатов были назначены его заместителями.

Лаврентий Берия осуществлял свою работу не только через эти организации. Он имел своих представителей, известных как «уполномоченные Совета народных комиссаров», на каждом предприятии и в каждом научном учреждении, связанном с атомным проектом. Они сообщали Берии обо всем происходящем. Некоторые из них помогали директорам предприятий; присутствие других таило скрытую угрозу.

В расширенный урановый проект вливался поток не только офицеров НКВД, но и руководителей промышленности. Ванников, Завенягин и Первухин были весьма компетентными людьми. Подобно другим начальникам, привлеченным к проекту, они играли главную роль в превращении Советского Союза в индустриальную державу. В 1930-е годы они служили политике, лозунгом которой было «Догнать и перегнать Запад». Теперь перед ними стояла, казалось бы, такая же задача, но она была невероятно трудна.

Борис Ванников находился в смятении от возложенной на него ответственности. Он должен был организовать совершенно новую отрасль промышленности, опираясь на то, что говорили ему ученые, хотя он и не понимал, что они говорили. В начале сентября 1945 года он сказал Василию Емельянову, которого только что просил стать его заместителем в Первом Главном управлении:

Вчера сидел с физиками и радиохимиками из Радиевого института. Пока мы говорим на разных языках. Даже точнее, они говорят, а я только глазами моргаю: слова будто бы и русские, но слышу я их впервые, не мой лексикон. <…> Мы, инженеры, привыкли всё руками потрогать и своими глазами увидеть, в крайнем случае микроскоп поможет. Но здесь и он бессилен. Атом все равно не разглядишь, а тем более то, что внутри него спрятано. А ведь мы должны на основе этого невидимого и неощутимого заводские агрегаты построить, промышленное производство организовать.

Игорю Курчатову пришлось срочно организовать семинары, в задачи которых входило объяснение существа атомных проблем руководителям промышленности. На одном из таких семинаров Исаак Кикоин сделал доклад о разделении изотопов. Когда он закончил, Вячеслав Малышев, один из руководителей промышленности, обернулся к Емельянову и спросил: «Ты что-нибудь понял?» Емельянов шепнул ему, что понял мало, после чего Малышев вздохнул и признался, что он практически ничего не понял. Курчатов догадался об этом и начал задавать Кикоину вопросы таким образом, чтобы ответы на них были понятны руководителям промышленности.

«Манхэттенский проект» завершился успехом, и у Советского Союза была обширная информация о нем. На советские технические решения существенно повлияло то, что сделали американцы. Об этом свидетельствует выбор методов разделения изотопов, но еще в большей степени – конструкция первой советской атомной бомбы. В июне 1945 года Клаус Фукс передал подробности о плутониевой бомбе типа «Толстяк»: перечень компонентов и материалов, из которых она была сделана, все важнейшие размеры и набросок конструкции. Дополнительную информацию он передал в сентябре, а 18 октября Меркулов послал Берии пакет документации, в которой детально описывалась бомба. Юлий Харитон позднее охарактеризовал полученную информацию как достаточную для того, чтобы компетентный инженер смог воспроизвести чертежи бомбы.