История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Сравнительно более высокий уровень жизни определял и высокий уровень естественного прироста государственных крестьян. По шести губерниям Черноземья в 1795–1833 годах этот прирост составлял 1,6 %, в 1834–1850 годах он упал до 0,98 %, а в 1851–1857 годах увеличился до 1,15 %. Разницу между приростом в двух последних периодах, по-видимому, можно в основном отнести на счет эпидемии холеры 1848 года, поэтому наибольший интерес представляет уменьшение естественного прироста в 1834–1850 годах. При этом, хотя коэффициент естественного прироста снизился более чем в полтора раза, рост оставался все же достаточно быстрым. За 1795–1833 годы численность государственных крестьян увеличилась в 1,97 раза, за 1834–1857 годы еще в 1,28 раза. Поскольку численность государственных крестьян за 1795–1857 годы увеличилась в 2,5 раза, то земельные ресурсы, приходившиеся на душу населения, существенно уменьшились, и это не могло не отразиться на уровне жизни государственных крестьян. На связь между величиной надела и темпами естественного прироста в свое время обратил внимание известный статистик П. П. Семенов, изучавший движение населения в 1858–1878 годах. Как, по подсчетам П. П. Семенова, в Центрально-земледельческом районе выглядела эта связь, показано в таблице 4.4.

Табл. 4.4. Зависимость между размерами надела и приростом крестьянского населения в 1858–1878 гг.[1019]

Из данных таблицы 4.4 с очевидностью следует, что величина естественного прироста была самым тесным образом связана с величиной надела. При этом существенно, что увеличение прироста с увеличением надела отмечалось и при сравнительно больших наделах, подобных тем, которые были у государственных крестьян черноземных губерний в середине столетия (наделах в 3–5 десятин на ревизскую душу). Вполне можно ожидать, что связь между величинами надела и естественного прироста должна отмечаться и в 1850-е годы. Действительно, для этого периода коэффициент корреляции между земельными наделами государственных крестьян и их естественным приростом составляет 0,79.[1020] Связь оказывается слабее, чем в последующий период, но все же величина надела определяла динамику роста на 62 %. Это позволяет утверждать, что падение естественного прироста в 1834–1858 годах было вызвано, главным образом, уменьшением величины надела, то есть это был результат действия основного мальтузианского механизма.

4.9. Положение дворянства

Демографически-структурная теория уделяет большое внимание динамике материального положения элиты. Ухудшение материального положения в связи с ростом численности элиты и дроблением поместий служит классическим объяснением повышения недовольства дворянства и увеличения давления элиты как на народ, так и на государство. Как отмечалось выше, в XVIII веке доля дворянства в общей численности населения постоянно возрастала. Как следует из данных, приводимых В. М. Кабузаном и С. М. Троицким (таблица 4.5), эта доля продолжала возрастать и в начале XIX века. Число крепостных на одного дворянина за 1782–1816 годы сократилось в 1,6 раза; соответственно уменьшились и доходы дворянства, что до некоторой степени объясняет недовольство дворян и последовавшее в 1816–1820 годах увеличение ренты (хотя, конечно, это была не единственная причина).

Табл. 4.5. Численность дворян (мужского пола) на территории Европейской России (в границах 1772 года).[1021]

В численном отношении преобладающую часть дворянства составляли мелкие дворяне, но все вместе они владели лишь малой частью крестьян. Правительство было обеспокоено ростом «дворянского пролетариата», и по указу Николая I была проведена «чистка» дворянства. Был организован перевод разорившихся дворян в однодворцы и в государственные крестьяне, поэтому число беспоместных и мелкопоместных дворян в 1838–1858 годах существенно уменьшилось (таблица 4.6). На территориях, находившихся ранее в составе Речи Посполитой, положении было иным: здесь имелось огромное количество малоземельной польской шляхты. Если в 1795 году в собственно России имелось 112 тыс. дворян мужского пола, то на присоединенных территориях их было 251 тыс.; на одного дворянина (включая детей и женщин) здесь приходилось только 14 крестьян, в то время как в собственно России – 64.[1022] Мелкая шляхта в массовых масштабах отнимала у крестьян землю и переводила их на «месячину» – голодные месячные пайки. Малоземельные помещики отправляли крестьян на работы в Россию, отрывая их на многие годы от семьи и хозяйства, так что Государственный совет был вынужден запретить помещикам отсылать на работы более половины своих крестьян.[1023] Последние десятилетия перед освобождением получили у белорусских крестьян название «Время смолы», потому что тогда исполнилось знаменитое пророчество монаха Белеуша: «Придут к вам хозяева. Они будут из вас смолу гнать, а вы будете их панами называть».[1024]

Среди обычаев польской шляхты было спаивание своих крестьян. «Богатые помещики выкуривают огромное количество вина, употребляя на это весь свой хлеб, – докладывал витебский ревизор, – и часто отбирают хлеб у собственных крестьян, которых после, вместо скота, кормят хлебом из винной барды… Потом открывают продажу этого вина по самой наидешевейшей цене… а крестьяне, как помещичьи, так и казенные, совершенно предавшись пьянству, проживают все свое состояние, деньги, хлеб, скот и даже одежду».[1025]

«Нищета помещичьих крестьян превосходит всякое вероятие… – говорилось в докладе Министерства внутренних дел от 7 февраля 1853 года. – Крестьяне, особенно у мелкопоместных владельцев, находятся в бедственном и угнетенном положении… Крестьяне нисходят до последней степени нищеты и нравственного унижения…».[1026] Характеризуя положение крепостных на Украине, Ю. Ф. Самарин писал: «Требования помещиков непомерны; средства истязания развратили народ и сделали его бесчувственным. В имении, которым управляет Т., ежегодно секли от 40 до 60 баб, в том числе и беременных».[1027] Сам Николай I в резолюции на рапорте виленского генерал-губернатора признавал, что западные губернии находятся в «страшном состоянии», которое невозможно исправить, действуя лишь законными мерами.[1028]

Рост численности дворянства был не единственной причиной усиления его давления на народ. Как отмечалось выше, вестернизация привела к деформации дворянского менталитета и формированию комплекса престижного потребления, который психологически давил на дворян, подталкивая их к непосильным расходам.

В 1850-х годах – отчасти под влиянием крестьянских волнений – отмечается некоторое уменьшение крестьянских повинностей. Это породило среди историков споры о рентабельности крепостного хозяйства. Согласно марксистской историографии, крепостное хозяйство «изжило себя» и приходило в упадок. Вопрос о том, имело ли место «изживание» крепостничества, имеет существенное значение в контексте неомальтузианской теории: дело в том, что увеличение численности населения приводит к удешевлению рабочей силы, и в условиях избыточного предложения свободного труда рабство и крепостничество действительно могут стать невыгодными. О том, что такое развитие событий вполне возможно, говорят некоторые исторические примеры, в частности, исчезновение категории крепостных крестьян в Китае в эпоху Цин.[1029] Связь между рентабельностью крепостничества и плотностью населения не была секретом и для государственных деятелей эпохи Николая I. «Крепостное право падет само собой, – писал адмирал Н. С. Мордвинов, – … когда население будет соответствовать пространству земли…».[1030] Министр внутренних дел Л. А. Перовский также отмечал, что опыт отдельных губерний показывает, что там, где нет недостатка в рабочих руках, хозяйствовать вольнонаемным трудом выгоднее, чем крепостным.[1031]

Табл. 4.6. Численность помещиков Европейской России в зависимости от числа душ в их владений.[1032]

Е. Домар и М. Мачина[1033] на основе экономико-математической модели изучили вопрос о рентабельности крепостного хозяйства в различных регионах России. Вывод этих исследователей сводился к тому, что с ростом населения рентабельность действительно уменьшалась, однако в 1850-х годах владение крепостными в России было еще достаточно выгодным. Недостаточная рентабельность наблюдалась лишь в Литве, где отношение стоимости крепостного к цене зерна (то есть к затратам на его прокормление) было существенно ниже, чем в других регионах (см. рисунок 4.8).

рис. 4.8. Соотношение средней цены на крепостных (в руб.) и средней цены на рожь (руб. за четверть) в 1850-х годах по регионам: