ДЕТИ РОССИИ - Евгения ИЗЮМОВА

Андрей - уроженец Новосибирской области, ушел в армию, проучившись в Искитимском индустриальном техникуме полтора года, хотя учился хорошо. Его отец, простой шофер, понимал, что без образования человеку плохо в жизни, и очень хотел, чтобы Андрей учился, но при этом ему пришлось бы круто изменить свою судьбу. Андрей считал, что отцу этого делать не следовало, ведь ему пришлось бы начать все сначала, а это трудно, потому парень и пошел на жертву. Сейчас-то, конечно, понимает, что напрасной была та жертва, так как отцу жилось все равно не легче, но прежнего уже не вернуть, как не войти дважды в одну и ту же реку - течение в каждую секунду делает ее иной. Служил Андрей Волосков в Тюмени, сразу же после службы заключил контракт, и его направили учиться в Волжский. Но не зря же «наши волжские - девчонки звонкие», вот и Андрей нашел здесь свою суженую.

Тот и другой в детстве не мечтали об армейской карьере, но об уклонении от службы как таковой у них и мысли не было - в отличие от многих городских парней деревенские до сих пор стремятся в армию, потому что не служивший в армии парень считается там неполноценным, на него девчонки и глядеть не будут. Есть и еще одна причина деревенским ребятам идти в армию - в селе в настоящее время для молодежи нет никакой перспективы ни для учебы (в городе для образования больше возможностей), ни для работы, да и жизнь большинства бывших колхозников стала тяжелой - распались колхозы, и они остались без работы, ведь не все же могут стать фермерами, и если бы не приусадебные участки, то вообще было бы не выжить. И ребята поведали о «перестройке» в деревне, обратной стороне сверкающей медали, которую нам словесно обрисовывают уже более десяти лет те, кто затеял «перестройку», может быть, из благих намерений, да только повернул ее в свою сторону, обратил на пользу только себе. Но не российскому народу. И теперь стало ясно, что затеянные реформы улучшили жизнь разве что десятой части россиян, а остальные или с трудом сводят концы с концами, или находятся за чертой бедности.

Прапорщики Волосков и Козлов - представители поколения, которое выросло именно в этот смутный и тяжелый для российской деревни период. И если город кое-как начинает выкарабкиваться, то деревню все больше засасывает трясина неразберихи, равнодушия к ее проблемам со стороны власть имущих. Деревня рухнула на колени, и неизвестно, когда поднимется, а между тем эти молодые люди считают, что стране не стать процветающей без сельского хозяйства, без богатого крестьянина, независимо от того, работает он в коллективном хозяйстве или самостоятельный фермер.

- У нас колхоз был очень богатый - четыре бригады, а теперь одна, - рассказывает с болью в голосе Володя Козлов, - да и в той ничего не заработаешь: сеять нечего и не на чем - техника вся разбитая, новую же без урожая не приобретешь, а как его получить, если не посеешь? Так что поработал год почти бесплатно, и решил вернуться в армию, хотя и здесь несладко. И это только внешне кажется, что военнослужащие живут хорошо.

- Да уж, - улыбнулся Андрей Волосков, - раньше девчонки гонялись за военными, особенно за офицерами, а сейчас, пожалуй, наоборот. Да разве стал бы я военным, если бы хорошо платили в деревне? Я хотел водителем работать, а потом узнал, как они получают в селе - пять рублей за 200 километров! У нас раньше с молокозаводов приезжали не только на ферму, и у частников молоко принимали, а сейчас в нашем Усть-Таркском районе почти все молокозаводы стоят, а молоком в деревне коров поят и свиней. Разве это дело? А деревни… - даже бойкий на слова Волосков как-то притих, вспоминая родные края. - Вокруг нашего села три деревни поразъехались, вся молодежь перебралась в город. Едешь, бывало, домой, а в них лишь кой-где два-три окошка горят - в тех домах живут одни старики, и как живут, на что - неизвестно, слава Богу, что хоть электричество пока им не обрезали… У нас в деревне хлеб теперь сами пекут, потому что в магазин хлеб не привозят, если закажет кто-то, тогда привезут. Да, конечно, есть огород, скотину держат все, но ведь без тех же макарон, соли, спичек, сахара жить трудно, все это купить надо, а не на что. В городе, хоть и трудно живется, и зарплата у большинства маленькая, но все-таки есть надежда, что ее получишь, а в деревне… - и Андрей безнадежно махнул рукой.

Андрей и в городе уже хлебнул лиха. Его жену Людмилу сократили по месту работы, Центр занятости оплатил ее учебу на бухгалтерских курсах, но если с удостоверением об окончании таких курсов еще года три назад можно было получить работу, то теперь трудно устроиться по специальности даже выпускникам техникумов, потому что бухгалтеров с высшим образованием предостаточно. Теперь у Андрея и Людмилы родилась дочь, ей три месяца, но родители уже сейчас задумываются, как ее вырастить, потому что у главы семьи зарплата не высокая, да и живут они на квартире, как и большинство молодых лейтенантов и прапорщиков части. Особенно тяжелым было время для Людмилы, когда Андрея командировали в Чечню. Он считает, что ей досталось даже больше, чем ему, хотя она жизнью не рисковала. «Ждать да догонять - хуже некуда», - гласит народная мудрость, а Людмиле пришлось жить почти в полном неведении о том, где муж, четыре месяца.

Козлов и Волосков попали в Чечню в ноябре 1999 года. Вызвали в штаб шестерых прапорщиков и в присутствии представителя штаба инженерных войск сказали, что их командируют во Владикавказ, чтобы обучить на месте солдат работе на технике. Вместе с ними направили и пятерых выпускников учебного центра, которым тоже предстояло стать инструкторами молодых солдат. Дали неделю на подготовку к командировке, ребята считают, что им в этом плане повезло, а то, случалось, утром в штаб вызывали, а вечером уже отправляли.

Конечно, жена Волоскова была в шоке, но Андрей сказал, что, дескать, предупреждал, что могут быть и командировки, не говоря уже о нарядах и ночных дежурствах в части, армия - есть армия, а военный человек обязан выполнять приказ. Тем более что командировка намечалась недели на три.

20 ноября 1999 года команда выехала во Владикавказ. И то, что потом ребята испытали, увидели - оборотная сторона другой «медали», а конкретно - на войне существует не только боевое братство, но равнодушие и безалаберность - тоже. Нет, ребята не жаловались, не давали оценку, что вот, мол, должно быть так, а получилось иначе. Они просто рассказывали, как все было за четыре месяца, в которые можно спрессовать полжизни, потому что иным такого увидеть и испытать не доведется и за всю жизнь. А уж выводы я сделала сама.

Итак…

Военнослужащие части 73420 прибыли во Владикавказ к месту назначения и были весьма удивлены, что их не только не встретили, про них даже и не знали, что прибудут, а уж тем более не ведали, зачем они прибыли, потому что ни учить было некого, ни техники не было. Однако решили, что начальству виднее, потому выдали трехсуточный паек и велели ждать. Удивились волжане такому обстоятельству и стали ждать.

Три дня промелькнули, еще несколько дней, а командированные не знают, что делать. Наконец решили на оставшиеся деньги, благо прапорщики взяли их в командировку (у солдат не было вообще ни копейки), вернуться в часть. И тут ночью их разбудили, сказали, что прибыл эшелон с техникой, приказали разгружать. Оказалось, что прибыл объединенный отряд инженерных войск из Белева и Нахабино, тот самый, где был и полковник Сенюк. И только тогда выяснилось, что они приданы отряду из Нахабино, и что об обучении кого-либо и речи нет: «Получайте технику - и вперед». Там же, у платформ, и получили. Волосков сел за рычаги ГЗМ (гусеничный минный заградитель), а Козлов - МТУ-20 (мостовой танковый укладчик). Сели за рычаги и другие прапорщики - Эдуард Божесков, Юрий Чичур, Валерий Махминов, Вячеслав Дадобаев.

Было это у станции Спутник, где потом и была создана база снабжения инженерного отряда, перед которым поставили задачу проложить колонный путь через Аргунское ущелье. Кстати, узнали, что в Аргунском ущелье руками российских военнопленных боевики уже начинали строить дорогу на Грузию. И всего-то осталось дотянуть километров семь. У них, по слухам, даже японская техника была.

- Похоже, та дорога нужна была и чеченцам, - уточнил Козлов. - Мы проходили мимо какого-то аула, там всегда на ишаках и ездили, а как дорогу проложили, сразу же к одному деду сын на иномарке прикатил.

«Каждый солдат должен знать свой маневр», - это в свое время сказал Суворов, а уж он-то прекрасно знал, что понимающий значение своего задания солдат выполнит его намного лучше. Но про то, видимо, забыли некоторые современные военноначальники, и потому в Нахабинском отряде мало кто знал из солдат, что они за дорогу ведут, зачем.

- Мы начали из села Нижний Торгим, - рассказывал Волосков, - к исходной точке сделали ночной стокилометровый марш-бросок на своей технике, а потом, когда начали строить дорогу, нас все время обманывали почему-то: мы идем по Ингушетии, а Чечня - вон граница в пяти километрах, вот за той горушкой уже Чечня… А оказалось, что мы с самого начала шли по ее территории. А уж техника была! У меня все время масло текло, машина постоянно перегревалась.