Гаттак - Евгений Ильичёв

В ту же секунду поезд со свистом влетел в тоннель, флайер же врезался в гору. Гаттака обдало жаром взрыва. Дело оставалось за малым — выбраться из западни и сразиться со странными клириками. Последнее, что запомнил Гаттак, был злорадный голос Бора:

— Это я возьму на себя, человек.

Глава 30

Купол

Шум колесных пар, сильнейший ветер и непроглядная тьма — вот все, что ощущал сейчас Гаттак. Еще с мгновение он пытался осознать, что происходит, и поймал себя на том, что его пальцы с силой сжимают чье-то горло. На секунду мелькнул свет фонаря, невесть откуда взявшегося в тоннеле, и за этот короткий миг Гаттак увидел перед собой лицо Марши Фарр. Девушка уже не сопротивлялась, она лежала, закатив глаза, прижатая весом Гаттака.

Парень с ужасом осознал, что она и была тем самым клириком, который его спас. Бор, разумеется, узнал это еще раньше и потому полностью перехватил управление телом Гаттака — ему было принципиально важно убить кнесенку.

Парень разжал пальцы, попытался прощупать пульс, но на движущемся составе, в шуме, грохоте и тряске уловить его не смог. Неужели опоздал? Кнесенка не двигалась, ее руки были безвольно раскинуты в стороны. Лицо Гаттака саднило — видимо, Марша сопротивляясь, пыталась выцарапать ему глаза. Но куда уж там хрупкой девушке против матерого убийцы?

В отчаянии Гаттак провел последовательно три перикардиальных удара — так учили в разведшколе. Блик света. Голова кнесенки по-прежнему безвольно болтается из стороны в сторону. Тогда парень прильнул своими губами к холодным губам Марши, запрокинул ее голову и сделал три полных выдоха. Грудь кнесенки вздымалась и опускалась, это Гаттак чувствовал локтем. Еще один блик. Не помогает. Гаттак принял удобное положение сбоку от Марши и приступил к непрямому массажу сердца. Раз, два, три… пятнадцать. Очередной блик. Без эффекта. Раз, два, три… На счет тридцать вновь мигнуло освещение, и в этом всполохе Гаттак краем глаза заметил, как над ним нависла чья-то тень.

А потом все померкло. Чернота тоннеля превратилась в еще более густой и холодный мрак, парень не понимал, что происходит. Лишь слабый, угасающий голос Бора в его голове прошептал:

— Что же ты наделал, человек⁈

В себя он пришел от резко подступившей тошноты. Голова раскалывалась на части, во рту пересохло. Единственное, на что Гаттаку хватило сил, это перевернуться на бок. Его вырвало желчью.

— Гляди, пришел в себя, — послышался знакомый голос.

Как же Гаттак ему обрадовался! Говорила Марша.

— Зря ты не дала мне его прикончить, — рыкнул в ответ Борис.

— Он не просто так прилетел, — возразила Марша Фарр.

— Он чуть не убил тебя!

— Я знаю, — как-то буднично ответила кнесенка. Так ответила, словно ее через день душат и для нее такие «развлечения» в порядке вещей. — Но нам нужна информация. И что-то мне подсказывает, что она у него есть.

— Я вырву из его поганой глотки все, что нам нужно, — уверенно сказал Борис и подошел к Гаттаку. Довольно бесцеремонно пихнув его ботинком в бок, поинтересовался:

— Ну, будешь говорить, или мне тебе зубы выбить?

Гаттак открыл глаза и постарался оглядеться. Густой лес. Они находились в каком-то овраге, где-то неподалеку журчал ручей, щебетали птицы, теплый солнечный луч норовил заглянуть в лицо и мешал сосредоточиться.

— Где мы?

— Я думала, это ты нам скажешь, — ответила Марша, присоединяясь к Борису. Оба были вооружены и одеты в форму патрульных клириков. Гаттаку следовало сразу догадаться, что на поезде были именно они.

— Как вы оказались на поезде? — медленно ворочая языком, спросил Гаттак.

— Давай так, — спокойно ответила Марша, — мы тебе вкратце опишем ситуацию, а ты нам поведаешь все, что знаешь сам.

Парень кивнул.

— Мы отвлекали гарнизон клириков так долго, как могли. Затем у Бориса закончились патроны, и он после устроенного мною взрыва начал отходить к точке рандеву, петляя и запутывая следы. Флайер, что мог нас выследить, куда-то запропастился, это нас и спасло. Мы ждали тебя, сколько было возможно, но на нас все же вышел один из патрулей. Мы его обезвредили и рискнули переодеться в их форму. Во всяком случае, так мы смогли и замаскироваться и слушать их переговоры.

— Почему не ушли?

— Я не доверяю тебе, высший, — спокойно ответила Марша. — Что-то мне подсказывало, что ты не вернешься, а на кону была жизнь моей дочери. Так что уйти я не могла. Мы были удивлены, что за нами послали так мало патрулей. Ожидая тебя, мы слушали их переговоры — оказалось, они ждали какой-то важный состав и не могли оставить его без охраны. Уничтожив еще двоих патрульных, мы решили посмотреть, что за состав они остались прикрывать. Вышли на точку наблюдения и почти сразу же увидели тот поезд.

— А как вы оказались на нем и, главное, зачем?

— Если честно, мне на этот состав было плевать, только вот… — девушка посмотрела на Бориса, словно ожидая одобрения с его стороны. Борис промолчал, и Марша продолжила. — Наблюдая за тем, как поезд готовят к отправке, мы заметили еще кое-что интересное. Подъехала бронемашина, оттуда вышли клирики и вывели мою дочь. Они открыли один из вагонов, грубо затолкали Виоллу внутрь и заперли ее там. Поезд тронулся. Естественно, мы сделали все возможное, чтобы не упустить этот состав. Нам удалось незаметно забраться на вагоны, благо, кроме нас, поезд никто не сопровождал.

— Кстати, это нас тоже обескураживает, — дополнил рассказ Борис. — Не потрудишься объяснить, почему этот состав полностью автоматизирован?

Гаттак не ответил. Он и сам не знал, почему важный, судя по всему, состав не прикрывали клирики. Видя его замешательство, Марша продолжила рассказывать.

— А затем прилетел флайер. Сперва мы подумали, что это по нашу душу, даже попытались сбить его. Но потом я увидела тебя. И спасла.

— А ты, собака неблагодарная, — Борис сплюнул на землю, — хотел убить ее.

— Я не знал, что это она, — попытался оправдаться Гаттак.

— Чушь! Когда я добрался до вас, Марша уже была без шлема. Ты прекрасно видел, кого душишь.

— Было темно. Я был на взводе. Ладно, пустое…

— Пустое⁈ — взбеленился Борис и приставил ствол автомата к его паху. — Я тебе сейчас яйца отстрелю, вот тогда будет пустое. Пустое место.

— Не кипятись, Боря, — Марша вмешалась в перепалку, а затем вновь обратилась к Гаттаку. — Теперь выкладывай. Как ты понял, что нужно лететь за поездом? Что это за состав? Почему его разгружают дроны, а не люди? И что это вообще за место?

Разведчик попытался привстать и оглядеться — он и сам был бы не прочь узнать, что это за место. Последнее, что он накопал в голове Бора, который, кстати, сейчас почему-то помалкивал, — это то, что ему нужно попасть на этот состав. Знал направление, в котором должен был следовать поезд, и знал его расписание, остальные же файлы были засекречены.

— Что с ребенком? — вспомнил о Виолле Гаттак.

— Когда мы прибыли на место, поезд начали разгружать дроны. Среди них — огромное количество дронов-охотников, так что мы при всем желании не смогли бы отбить Виоллу. Когда поезд остановился полностью, нам удалось незаметно убраться в лесополосу, Борис тащил тебя на себе. Вот сидим, пытаемся план придумать. Думали, ты очнешься и что-то подскажешь.

— Прежде чем сдохнешь, — добавил Борис воинственно. Настроен он был решительно.

— Мне нужно оглядеться, — сказал Гаттак, вставая, и Борис при этом тут же взял его на прицел. Марша подняла руку, давая понять, что еще не время убивать столь ценный кадр.

Гаттак же шаткой походкой добрался до края оврага, с трудом поднялся по крутому склону и попытался осмотреться. К нему присоединились Марша и Борис.

Лес, в котором прятались диверсанты, заканчивался тем самым оврагом, в котором очнулся Гаттак. За ним он увидел неширокую, метров двадцать шириной, расчищенную площадку серого цвета. Покрытие площадки нельзя было назвать природным образованием — слишком ровным оно было, хоть и напоминало скальную породу. Противоположный от леса край площадки круто возвышался над рельефом местности и напоминал купол. В отличие от самой площадки, он был глубокого синего цвета. Прямо у подножия купола, огибая его, стоял грузовой состав. Створки вагонов были распахнуты. Вокруг поезда суетились разномастные дроны: погрузчики, краны, тягачи…