История одного преступления. Потомок Остапа - Андрей Акулинин

Животное радостно, словно пропеллером завиляло хвостом.

– Нет, спасибо. В другой раз, – Калинин был настроен куда миролюбивее, чем спецназовец. Его слова прозвучали стопроцентным обещанием непременно в следующий раз почесать за ухом эту жуткую суку.

– Как хотите.

– Может, ее пока во двор вывести. Там я собачью конуру видел. Наверное, ее, – сказал Калинин.

– В конуре она летом живет. Зимой дома. Она же, как член семьи.

– Клавдия Петровна, выведите ее от греха подальше, – произнес прячущийся за спиной Калинина оперработник местного УФСБ.

Хозяйка согласилась с его доводами, надела на собаку ошейник и вывела во двор. Легкий сквозняк быстро выдавил на улицу спертый воздух, дышать сразу стало легче.

Из-за занавески появилась Надежда. Она прижимала ладони то к мокрым от слез щекам, то к огромному круглому животу. Она стояла жалкая, бледная, будто пораженная громом.

– Ой… Ой-ой… Ой, как же это, Андрей? – причитала она и, не мигая, смотрела на Левина, облик которого вмиг изменился: лицо стало сумрачным, а глаза – злыми и беспощадными.

– Не ной, без тебя тошно, – сказал он и отвернулся.

– Алексей, чего этот товарищ в трусах ходит, пусть оденется, что ли, а то проводить следственные действия в таком виде как-то неприлично, – сказал следователь и кивнул на задержанного.

– Девушка, да не стойте вы так. Могло быть и хуже. Это хорошо, что мы вовремя появились, а то бы через некоторое время обобрал бы он вас до нитки и бросил на произвол судьбы. Сядьте и дышите спокойно, – сказал Калинин. Ему было безумно жаль эту беременную женщину, попавшую в хитроумно расставленную Левиным любовную паутину.

– Пускай она вначале штаны его найдет, а потом… – вздохнул следователь.

Надежда углубилась в свою комнату и через мгновение вынесла оттуда брюки, футболку и свитер Левина и все это положила на деревянную скамью.

– Одевайся, – приказал спецназовец.

– А наручники? – Левин поднял руки и продемонстрировал стальные браслеты.

– А с ними не сможешь?

– А как? Покажи.

– Я тебе сейчас покажу, – зло бросил лейтенант, но все же полез за ключом.

Все молча наблюдали, как Левин одевался. Делал он это неторопливо, словно растягивал удовольствие. Как в замедленной съемке просовывал в штанину одну ногу, потом неспешно другую. Долго искали носки, которые, казалось, в этом всеобщем бардаке и не сыскать, но они все же нашлись, когда надежды не осталось. Они оказались в самом дальнем углу спальни, под кроватью.

Все это время следователь нервничал. С момента задержания до принятия процессуального решения существуют определенные сроки, затягивать которые непозволительно. Поэтому он облегченно вздохнул, когда Левин наконец-то оделся.

– Товарищ лейтенант, – он обратился к милиционеру. – Сходите к соседям, приведите двух понятых. Мы заодно обыск проведем.

Милиционер кивнул и удалился, а следователь расположился на табурете у деревянного стола. Он брезгливо смахнул с него крошки и положил бланки протоколов.

– Ну что, сейчас понятые придут, и начнем проводить обыск, – устало произнес он и посмотрел на Левина. – Нас местные вещички не интересуют, только ваши. Так что без напоминаний все ваше имущество кладите на стол.

– Да какое у него имущество. Одна спортивная сумка, – выпалила хозяйка и направилась в комнату.

– Клавдия Петровна, погодите, не спешите. Все будем делать по закону, в присутствии понятых.

В этот момент дверь отворилась и, слегка пригибаясь, в комнату вошел здоровенный мужик, прямо-таки потомок Ильи Муромца: косая сажень в плечах, мощная грудь, большие и мускулистые руки. Одним словом – фигура человека действия. Кроме того, выглядел он необычно: белокурая борода, густые белокурые волосы и обветренное до бледно-красного цвета лицо.

Исполин осмотрелся, погладил бороду и уселся на свободный табурет, который жалостно заскрипел под его мощным телом. Вслед за ним в комнату вошла небольшого росточка пожилая женщина. Она мрачно кивнула гостям и, подойдя к хозяйке, погладила ту по руке.

– Ничего, Клава, ничего, – тяжело вздохнув, сказала она.

– Ну что ж, все в сборе, – следователь взял в руки постановление о производстве обыска. – Пора начинать.

– А что, собственно, происходит? – табурет под великаном завизжал, и он встал во весь рост, доставая головой до деревянного потолка.

– Илья Иванович, так я же вам сказал, обыск, – за всех ответил участковый.

– Не дурак, сам вижу, что не на свадьбу пришел. Чавой-то вы у Клавдии обыск затеяли? Я ее с малолетства знаю. Не могла она ничего такого сотворить. Или я, Клава, чавой-то не понимаю? – Илья Иванович кивнул соседке.

– Да погоди, Илюша. Дочь моя в дом хахаля привела, а он оказался мошенником. За ним и приехали из ФСБ.

Ошеломленный новостью богатырь развернулся к Левину и пробасил:

– Да я же тебя за Надьку в порошок сотру!

Для пущей убедительности он правой рукой схватил того за шиворот и приподнял над полом.

– Э-э-э, гражданин, вы чего делаете? – испугался следователь и попытался вмешаться в самосуд, повиснув на руке великана.

Попытка оказалась неудачной. Илья Муромец и глазом не моргнул, продолжая держать на руке теперь уже и Левина, и следователя.

– Илья Иванович, ну прекращай ты безобразничать. Люди-то приехали не в войнушку с тобой играть, а по делу. Им еще надо ехать на чертовы кулички, а ты забавляешься, – как ни в чем не бывало, произнес милиционер.

Вслед за этим исполин поставил Левина на пол и, пригрозив тому кулаком, снова уселся на табурет.

После небольших формальностей обыск все же начался. Хотя обыском это следственное действие можно было назвать с натяжкой, больше оно походило на осмотр.

Из сумки Левина один за другим вынимались различные предметы, которые тут же заносились следователем в протокол. Здесь были золотые украшения, доставшиеся ему «в наследство» от Ирины; остатки денег на лечение ее умершего отца; штампы, бланки и другая документация, похищенная с прежнего места работы. Из всего нагромождения полезных вещей и безделушек Калинина заинтересовали две книги, скромно лежащие на самом дне сумки. Это были бессмертные произведения Ильи Арнольдовича Файнзильберга и Евгения Петровича Катаева, больше известных как Ильф и Петров: «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок».

– Псевдоним Петров – это отсюда? – Калинин бросил взгляд на книги.

Сложив руки на груди, Левин молчал, ехидно улыбаясь. Вид у него был уже не такой, как несколько минут назад: будто невидимый компрессор подкачал воздух в полуспущенную шину – он распрямился, вроде как окреп, и даже морщины разгладились, а может, так казалось оттого, что в глазах появилось новое выражение – надменность.

– Илья Иванович, – неожиданно Левин обратился к исполину. – Вы знаете, что здесь происходит?

– С преступниками не разговариваю, – словно ребенок ответил сосед.

– Эти люди действительно из Федеральной службы безопасности.

– Сам знаю. Не глухой и не слепой, небось.

– Гражданин Левин, поберегите красноречие для следствия и суда. Не отвлекайте понятого от следственных действий, – вмешался следователь.

– Илья Иванович, – скороговоркой начал Левин, – Они меня хотят убрать. Я по их заданию взорвал жилые дома на Каширке и по улице Гурьянова в сентябре 1999 года. Слышали о взрывах?

– Ага, – кивнул исполин.

– Так вот, для того чтобы скрыть факт причастности спецслужб к терактам, они по вымышленным основаниям сфабриковали уголовное дело и в тюрьме меня непременно убьют.

– Гражданин Левин, хватит ересь городить.

– Вот видите, Илья Иванович, они даже здесь пытаются мне рот закрыть, – он замолчал, выжидая, какую реакцию вызовет его сообщение у великана, но, не дождавшись должного эффекта, небрежно добавил: – А теперь и вы узнали эту страшную тайну. Поэтому я не удивлюсь, если сегодня-завтра вас всех уничтожат.

Калинин покосился на исполина. Его лицо – как открытая книга, на нем все было написано. К сожалению, текст был не в пользу сотрудников следственно-оперативной группы. Это заметили и остальные ее члены. Они напряглись и выжидательно взглянули на Калинина, который прислонился к дверному косяку, ожидая очередной импульсивной выходки Ильи Муромца.

Табурет под ним угрожающе завибрировал. Его огромные руки уперлись в колени, и он начал медленно вставать.

– Вы еще, расскажите, что по нашему заданию убили Кеннеди, стреляли в Папу Римского и направили 11 сентября прошлого года самолеты на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, – Калинин, как мог, рассмеялся. Получилось не совсем убедительно, но помогли остальные члены оперативно-следственной группы, неестественно захохотав.

Исполин, повертев головой, сразу же успокоился. Вначале он улыбнулся, а потом до слез залился безудержным смехом. Обстановка в доме вмиг разрядилась.

Оставшееся время было посвящено составлению протокола. Дело шло к концу. Дабы не мешать следователям завершить обыск, Калинин вышел на свежий воздух, прикрыв за собой дверь. Прямо с крыльца открывался умиротворяющий вид на окрестный пейзаж, и надо сказать, он выглядел живописно. Снег под яркими лучами зимнего солнца переливался россыпью драгоценных камней и где-то на уровне горизонта соединялся с плывущими по небу легкими перистыми облаками. Калинин почувствовал себя усталым, измотанным и опустошенным, словно взглянувшим в самое нутро Вселенского Зла.