Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582 - Витольд Новодворский

450 См. Acta Stephani regis, № CXXXIV, стр. 343, И. И. Лаппо (op. cit стр. 178–180) приводит документ из Коронной метрики целиком.

451 Гейденштейн, 97.

452 Ib., стр. 98. Почему так произошло, историк не объясняет. В этих выражениях нельзя не усмотреть пристрастия панегириста к своему герою. Воззвания короля, совершавшего победоносный поход в предшествовавшем году, не особенно сильно действовали, а воззвание Замойского, военные таланты которого не были пока еще известны, возымело свое действие.

453 См. Literae universales de accelerando delectu peditum in bonis regabbus, из Варшавы, от 16-го февраля 1580 г., в Zrodla dziejowe, т. XI., № LXXIX, стр. 134–136. Сообщение Гейденштейна (99) об этом не совсем точно. Он говорит: «и вот теперь решено было обратиться к такому способу набора», между тем как из королевского универсала явствует, что король обращался к нему уже и раньше: «tak jakosmy juz przed tym czyniąc dosyć konstytucyi na sejmie warszawskim w r. MDLXXVIII uchwalonej, poslalismy byli…»

454 Собственно 1446, см. K. Górski, Druga wojna Batorego z W. Ks. Moskiewskiem (Bibl. Warsz., 1892, IV, стр. 16).

455 Подробности этого дела в статье К. Гурского (K. Górski, 1. с. 2).

456 Приговор собора помещен у Щербатова, т. V, ч. IV, 200–206, № 2; Карамзин (изд. 1852), IX, 306–307.

457 Карамзин, IX, стр. 307–308 и примеч. 538.

458 Оршанский староста Филон Кмита доносил королю о военных сборах Иоанна письмом от 27-го июля 1580 г. след.: «великий князь Московский войска свои вже собранные мает; которых, поведают, почот барзо великий только дей мотлох; и тот люд, который меле в Можайску собраный, вже з места рушил и розсказал им до Вязмы, до Дорогобужа, до Торопца и до Старицы лягнуть и где бы взяли ведомость о войсках в. к. м., повелел им на полки приходить и тревоги чинить». Акты Зап. Рос, III, № 122, стр. 259.

459 Такой маршрут обозначен у Стрыйковского (II, 432).

460 Гейденштейн, (105). Соликовский (Krotki pamiętnik rzeczy polskich, 56) говорит, что Григорий XIII прислал королю шапку и меч, которые Павел Уханский вручил ему торжественно в виленском кафедральном соборе в присутствии папского нунция Андрея Калигари; то же и Стрыйковский, II, 432.

461 Гейденштейн (99 и 106). Гиулан, автор сочинения Commentarius rerum a Stephano rege Poloniae in secunda expeditione adversus M. Moscorum ducem gestorum anno 1580 (Relacje nuncjuszów apost. I, 331) и участник второго похода Батория, говорит неверно, что военный совет происходил в Витебске. У нас есть свидетельство офицера, бывшего в Щудуте и, может быть, принимавшего участие в самом совете, — свидетельство Луки Дзялыньского о том, что совет происходил в Щудуте (Acta Stephani regis, 276); но сам король отмечает Чашники, как место совета, см. loan. Pistorii Polonicae Historiae Corpus. III. 126–128.

462 Гулиан (1. с., I, 331) и Одерборн (1. с., II, 246) отмечают только мнения, по которым желательны были походы к Смоленску и Пскову.

463 Гейденштейн (106).

464 Это соображение отмечено у Гиулана (1. с., I, 331).

465 Гиулан и Гейденштейн.

466 См. отчет Луки Дзялыньского в Acta Steph. reg., 277.

467 Гиулан, 1. с., I, 331.

468 Выражение Гейденштейна.

469 Гиулан, 1. с., I, 332; Одерборн, 1. с., II, 246.

470 Гейденштейн, 107.

471 Это сообщение Луки Дзялыньского (Acta Stephani regis, стр. 277), одного из участников похода, к тому же бывшего, может быть, на самом совете в Щудуте, подтверждается известием, которое сохранил Одерборн, о том, что Шереметев не особенно сильно противился движению на Великие Луки (Szeremetus ille, quem vi Socolo captum antea memoravimus, huic proposito non magnopere adversabatur 1. с. II. 246).

472 См. Метр. Лит., II, № 43, письмо Иоанна от 2-го июля. Содержание грамоты, данной Шишмареву, сообщает вкратце и Гейденштейн, но фамилии гонца не называет и не совсем точно обозначает сроки прибытия московских послов (5-е и 16-е августа).

473 Гонец спешил явиться к этому сроку. Поспешность его была так велика, по словам Гейденштейна, что он представился королю, вопреки московским обычаям, не в торжественном платье, какое приличествовало послу, а в обыкновенном.

474 См. письмо Батория от 22-го июля в Метр. Лит., II, № 44. Содержание Баториева ответа передано у Гейденштейна хотя и кратко, но точно (стр. 110).

475 См. письмо Иоанна от 19-го июля в Метр. Лит., № 45.

476 Кн. Пос. Метр. Лит., 11, № 47, стр. 78.

477 Это сообщает только Гейденштейн 111.

478 Гейденштейн, стр. 108. Стрыйковский утверждает, что смотр производился в Лукомле, местечке в четырех милях от Чашников (II, 432, и Сапунов, IV, 197); Одерборн тоже (1. с., II, 246).

479 Это решение состоялось, вероятнее всего, в Лукомле. Гейденштейн говорит, что, к отряду Замойского, которого король посылал под Велиж, присоединился Георгий Фаренсбах со своими немецкими солдатами. Стрыйковский же (II, 432) сообщает, что последним король произвел смотр в Лукомле, а Одерборн (1. с., II, 246) говорит, что сюда именно прибыли к Баториевой армии Фаренсбах и Христофор Розражевский.

480 Отчет Луки Дзялыньского, 1. с., 277.

481 Гейденштейн, 112.

482 Гейденштейн, 108–109.

483 По Гиулану (I. с., 1,331) и Brevis Narratio — 25-го (VI Cal. Augustas Vitepscum pervenit), по Реннеру (381) — 28-го, по Стрыйковскому II, 482 — 29-го июля.

484 Стрыйковский, II, 432; Гейденштейн, 115. Как велика была армия литовская, не знаем. Стрыйковский (II, 433) насчитывает в ней 12 700 человек, Реннер (383) — 15 000. Неизвестно нам и число добровольцев. Стрыйковский называет отряды их значительными, Гейденштейн (115) говорит, что литовские войска, как получавшие жалованье, так и добровольческие, представились королю в таком количестве и вооружении, что никто не мог догадаться о потерях их в прошлом году. Король в привилегии, данной Литовцам по их желанно с той целью, чтобы их добровольная военная служба не была обращена в повинность, хвалит чрезмерное усердие Литвы к родине и Речи Посполитой, но о размерах отрядов добровольцев говорит неопределенно: Литовцы «с так великим почтом людей ставилися при нас Господарю в войску и с такою повольностью, хутью и жичливостью, иж теж во всем годными были найдены от нас, чого одно есмо по них потребовали и што циому Рыцерству наложило, то все хутливе, мужие оказывали». Королевская привилегия допускает странную неточность, объяснимую разве только тем, что она составлялась в канцелярии литовской, которая из чувства национального антагонизма позволила себе сделать подобного рода ложное заявление. Литовцы, — говорится в привилегии, — обязаны исполнять подобно всем подданным короля повинности только «порядком на сойме уфаленым, так яко и обыватели коронные прикладалися: которому податку и они досыть учинивши, надто еще только на самое жадание нашое, с так великим почтом…» Из этих слов можно было бы вывести заключение, что Польша не выставляла отрядов добровольцев на войну. Однако мы по документам знаем, что Замойский содержал многих солдат на свой счет; мы знаем из сочинения Гейденштейна, что в отряде Замойского были знатные люди, которые, конечно, даром служили; а этот отряд достигал 2000 человек. Кроме того, тот же Гейденштейн сообщает нам известие, что в Витебске представлялись королю одновременно с литовскими войсками и польские, пришедшие тогда в первый раз из более отдаленных местностей королевства, которые также были двоякого рода: наемные и охочие. Остановиться на всем этом так долго заставило нас цитированное уже нами сочинение И. И. Лаппо. Автор вполне верит словам привилегии и восторгается самопожертвованием Литовцев. Он говорит: «в то время как корона ограничилась лишь уплатою податка на ведение войны наемным войском, Литва не только внесла его, но добровольно выслала своих обывателей в посполитом рушены "персями" своими защищать отечество» (I, 178). Из наших замечаний оказывается, что следует относиться критически и к официальным документам. Еще два-три замечания. Слова Н. И. Лаппо показывают, что он смешивает «посполитое рушенье» с войском добровольцев. Стефан Баторий никогда не созывал «посполитого рушенья», потому что считал его непригодным для военных целей. В той же привилегии король называет литовское войско «потечным». Он так об этом выражается: «гдыж скоро час воины слушный припал наперед в Свире, потом в Дисне и на иных месцах, с такими почты нам се оказовали, и при нас через увесь час войне належачий были, же за их таковым подпарьтьем, войска досыть великого, потечного, противо тому неприятелеви, беспечно здоровье нашое, вынесцесмо могли». Цитируем привилегию по Acta Stephani regis, N CXXXIV. В Речи Посполитой государственная оборона могла быть двоякого рода: поточная и посполитым рушеньем. Обязанность участвовать в посполитом рушеньи была обязанностью всей шляхты, но не добровольной службой, подобной той, которую исполняли Литовцы в войне Батория с Иоанном Грозным и относительно которой они выражали опасение, чтобы она не обратилась в повинность. Второе, менее существенное замечание: привилегия носит дату 29 апреля 1580 г. (см. И. И. Лаппо, op. cit., стр. 180, прим. 1) ошибочно, так как она, очевидно, выдана после того, как Литовцы «с так великим почтом ставилися при нас господару в войску и с такою повольностью хутью и жичливостью, иж теж во всем годными были найдены от нас». Последние слова указывают на смотр, произведенный литовским войскам, что случилось, как мы знаем, в самом конце июля 1580 года; следовательно, привилегия выдана позже этого момента. Дату 29-го апреля 1580 года могла бы носить только та часть ее, в которой идет речь о походе 1579 года. Мы не можем не признать, ввиду заявлений самого короля, что численность литовских добровольческих отрядов была гораздо значительнее польских, но очевидных фактов оспаривать невозможно: польские добровольцы, в количестве, превышающем 2000 человек, были в армии Батория. Объясняя странную забывчивость привилегии, можно указать еще на след. обстоятельство: литовские отряды добровольцев явились в силу решения литовского съезда, между тем как польские — лишь по инициативе частных лиц.