Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, Гиббс решил ехать в Россию. Это было необычное решение, поскольку в России у него не было никаких связей и он не говорил по-русски. Однако его, должно быть, манила эта далекая страна. Кроме того, ему, вероятно, была приятна мысль о том, что в стране, куда он едет, его никто не знает, и он сможет побыть вдали от всех.
Вполне возможно также, что для Гиббса Россия была окутана романтическим ореолом и потому казалась ему такой привлекательной. Гиббс сам считал себя романтиком и очень любил театр. Это решение, впрочем, не нашло поддержки у его наставника из колледжа Св. Иоанна: «В России, мистер Гиббс, вы будете лишь гувернером…», — заметил он. Сам Гиббс впоследствии говорил по этому поводу следующее: «Разумеется, мне это совершенно не подходило, но я был в безвыходном положении, мне нужна была работа, и я решил ехать».
По приезде Гиббс был принят гувернером в семью Шидловских к мальчикам десяти и четырех лет. Он пробыл в Санкт-Петербурге всего несколько дней, после чего отправился вместе с семьей на дачу, где провел лето 1901 года. Гиббс находился под глубоким впечатлением от жизни в чужой стране, ему все было в новинку, и он очень подробно и увлеченно писал о России своей младшей сестре Уинифред.
«Всякий русский кучер неизменно толст. И поскольку эта традиция неотступно соблюдается, кучер, к которому природа оказалась не столь щедра, вынужден набивать одежду. Ни одна семья не держит кучера, худого настолько, чтобы он мог нормально ходить. Так и Соборовы [друзья Шидловских] полным правом могли похвастаться кучером, которому едва удавалось взбираться на козлы».
В одном из первых писем домой Гиббс рассказывал о том, как сильно он был поражен, узнав в свое время, что в России абсолютная монархия. Его слова звучали несколько осуждающе: «Если вы занимаете высокое положение при дворе и можете снискать благосклонность Императора, все споры будут улажены в вашу пользу».
Путешествуя по российской провинции, Гиббс не мог не заметить огромную пропасть, разделявшую богатых и бедных. В первые годы ХХ века отличие было столь разительным, что отношения между крестьянами и помещиками напоминали отношения между африканскими аборигенами и колонистами. Автор биографии Льва Николаевича Толстого А. Н. Уилсон называл родовые поместья богатых людей островками в неприятельских водах.
Поначалу православная служба в русских храмах не произвела на Гиббса особого впечатления. «Крестьяне подолгу стоят на коленях, кладут поклоны, касаясь лбом пола», — говорил он с неудовольствием. Когда Гиббс в первый раз был на службе, в церковь внесли открытый гроб с телом покойного ребенка. «Как бы на это посмотрели в Англии?» — спрашивал он себя. Русские церковные обряды не встретили у Гиббса одобрения, поскольку он считал их «довольно бессмысленными».
Однако гораздо больше Гиббса заботило совсем другое: пробыв в России всего несколько недель, он понял, что его нынешнее положение совершенно ему не нравится. Он любовался красотами русской природы — ярким солнцем, плодородной землей, но вместе с тем жизнь в деревне казалась ему невыразимо скучной. Гиббса тяготила необходимость проводить большую часть времени в обществе двух маленьких мальчиков. Непривычная жара также действовала угнетающе. Мешали мухи, и ему приходилось спать, закрыв лицо носовым платком.
Желая развеять его меланхолию, госпожа Шидловская приглашала Гиббса принять участие в семейных развлечениях. Он был благодарен ей, но, судя по всему, не мог составить приятную компанию. Однажды на пикнике Гиббс коротал время, занимаясь подсчетами: «Одна телега, четыре кареты, одна верховая лошадь, одиннадцать запряженных лошадей, пять конюхов, трое слуг, прислуживавших за столом, восемнадцать человек, чтобы спускать лодку на воду, и три служанки, которые должны были следить за тем, чтобы она не испачкалась, и вычерпывать из нее воду», — методично перечислял он в письме к Уинифред.
Гиббс тосковал по мужской компании. «Мне не хватает общества джентльмена», — сетовал он в одном из писем. И когда Гиббс познакомился с Деми Бебекером, пятнадцатилетним мальчиком, жившим по соседству, он был в восторге, как, впрочем, и сам Деми. «Совершенно ясно, что мальчику очень приятно мое общество», — признавался он Уинифред.
Вскоре Гиббс решил оставить место в семье Шидловских и поступить на службу к Бебекерам: «Мне пришла в голову мысль, что поскольку он [Деми] хочет поехать в Англию, кто-то должен будет сопровождать его, а я прекрасно подхожу на место „кого-то“. Гиббс написал Уинифред, что ждет „знака свыше“, который бы указывал на то, что надо убедить Деми поговорить с матерью и привести ей все доводы. Далее, в том же письме, Гиббс заявлял, что совершенно сбит с толку отказом госпожи Бебекер: „Я решительно не понимал, все это так нелепо“, — писал он на своем блестящем французском.
Гиббс также рассказывал об одном случае, когда он не поцеловал Деми на ночь. В русском обществе того времени было принято, что мужчины обмениваются поцелуями при встрече и на прощание. Гиббс подробно писал об этом Уинифред: „Вы поворачиваете голову, и вас целуют прямо напротив уха“. Из-за того, что Гиббс как-то не поцеловал Деми на ночь, в их отношениях появилось некоторое напряжение. „Когда прошлым вечером мы желали друг другу спокойной ночи, я заметил, что Деми будто бы чего-то ждет от меня, поэтому на следующий день я исправил ошибку, как и говорил“.
Время, когда на соседней даче жили Бебекеры, было самым счастливым для Гиббса за всю его службу у Шидловских. Гиббс писал, что его воспитанники, Деми и он сам с удовольствием играли вместе.
К сожалению, госпожа Шидловская относилась к этому с неодобрением, что не укрылось от внимания Гиббса. Однако он не задумывался о том, чем она могла руководствоваться. Из писем Гиббса было понятно, что отношения с „мадам“ (Шидловской) были крайне натянуты. Похоже, он вел себя крайне недипломатично, не обращая внимания на чувства других людей. Это было его серьезным недостатком, из-за которого он становился очень уязвимым и временами одиноким.
Гиббс оказался в чужой стране, где говорили на незнакомом языке, за тысячу миль от семьи и друзей. К тому же, он предпринимал поистине героические усилия, чтобы восстановить против себя окружающих. Он всячески старался испортить жизнь госпоже Шидловской, а свою сделать просто невыносимой. Основная причина разногласий между Гиббсом и госпожой Шидловской крылась в его отношении к телесным наказаниям. Гиббс время
