Я путешествую одна - Самюэль Бьорк

Марион Мунк положила палец в рот и свернулась под одеялом. Она давно уже покончила с этим, но сейчас начала опять. Она положила язык на палец, от этого было так хорошо и приятно. Облизала ноготь. На ногте было что-то странное. Вынув палец изо рта, она удивленно посмотрела на него. Кто-то что-то нацарапал на ее ногте. Там был символ, очень похожий на букву. Как буква Вивиан в садике, V. У нее на большом пальце была буква V. Марион засунула палец обратно в рот и стала водить языком по острым краям буквы.

Первое время она рисовала. Или пыталась рисовать, это было не так просто. Ведь некому было показывать рисунки. Она нарисовала маму, папу и дедушку. А потом нарисовала Супергероиню. Супергероиня – это девушка, с которой можно разговаривать и которая за ней присматривала. Тогда быть одной стало чуть легче. В белой комнате словно не было границ между днями. Дома каждый день были утро, день, вечер, и легко было догадаться о времени, а здесь такого не было. Здесь все время светло и тихо. Кроме тех моментов, когда еда приезжала через люк в стене. Через тот люк, где была заводная обезьянка. Еда была странной и не очень вкусной, но она все равно все съедала, потому что очень хотелось есть. Иногда там была бутылка сока, но чаще всего просто вода. Есть было очень глупо, потому что после еды хочется в туалет. А в комнате не было туалета, только мусорное ведро, от него все время очень противно пахло. Марион сделала небольшую крышку на него, из картонок от альбома, и тогда запах чуть уменьшился. Но она боялась каждый раз открывать ее и садиться, потому что внутри уже было довольно много и это все выглядело очень-очень гадко.

Несмотря на то, что свет не выключался, уснуть было несложно. Так странно. Каждый раз случалось одно и то же. После еды она засыпала. Даже не чувствуя никакой усталости. Как будто еда ее усыпляла. Как будто это волшебная еда. Она хорошо помнила Алису в Стране чудес, с которой происходили странные вещи после того, как съедала что-то. То она вырастала, то уменьшалась. Значит, волшебная еда существует. Может ли быть такая невкусная еда волшебной? Марион снова засунула палец в рот, и тут раздался звук за стеной. Бррр, вррр, волшебная еда спускалась. Она встала и подошла к люку. Стала ждать, когда спустится еда. Бррр, вррр, грр – и бам! Теперь можно открывать. Обычно там было картофельное пюре, морковка и эти зеленые штуки, которые ей не нравятся. Цветная капуста. Нет, брокколи. Ни разу не было пиццы, или сосисок, или томатного супа, или еще что-нибудь из ее любимого. Марион стояла и ждала звука бум, чтобы открыть люк. Она никогда не слышала, чтобы лифт шел наверх. Так странно. Она забирала еду, съедала ее, и лифт снова шел вниз. Это потому что она спала? Наверное, поэтому. От волшебной еды она засыпала, а лифт шел вверх, пока она спала и не слышала его.

Бум. Марион открыла люк посмотреть, что на сегодня. В этот раз бутылка сока, это хорошо. Но еда выглядела так себе. Какая-то картошка и опять эти зеленые. Брокколи. Она взяла тарелку и бутылку и села за письменный стол. Поковырялась вилкой в еде. Вообще-то есть не хотелось. Хотелось только плакать. Не есть, а плакать. Слезы опять подкатили к горлу, но она плотно сжала губы. Нет никакого смысла плакать в этой комнате. Опять слезы. Теперь сдержать не получилось. Марион сидела с вилкой в руке, а в тарелку капали слезы.

Что, если она не будет есть еду? Она понятия не имела, откуда пришла такая мысль, она просто возникла в голове. Что, если не есть еду, что тогда? Она не уснет? И услышит, как лифт поедет вверх? Она бросила взгляд на люк в стене. Откуда пришла эта мысль? Как будто из ниоткуда возникла в ее голове. Очень хорошая мысль, правда? Она может оставить еду и тогда лифт поедет вверх? Она быстро встала и подошла к люку. Открыв, заглянула внутрь. Ей ведь хватит здесь места? Она же пряталась и в куда меньших местах? Как-то они играли в прятки, и она спряталась в шкафчике с кастрюлями на кухне. И никто так ее и не нашел, ей пришлось вылезать. Тот шкаф был и правда очень тесным, никто ничего не понял, и все были впечатлены. Она обманет лифт, вот что она сделает. Она притворится, что съела еду, выбросит ее в туалетное ведро, поставит тарелку в угол рядом с другими и ляжет в кровать. Лифт поднимался, пока она спала. Может быть еще и притвориться, что она спит? Она закрыла лифт спиной и взяла тарелку со стола. Важно, чтобы лифт не видел, что она делает, а то вдруг он передумает. Она аккуратно подняла крышку ведра и как можно быстрее выбросила туда еду. Быстро села обратно и огляделась.

– Вот, теперь я наелась, – сказала она вслух, погладив себя по животу.

Лифт ничего не сделал. Он явно ничего не заметил.

– А теперь я так устала, – сказала она и притворилась, что широко зевает.

Она поставила тарелку в кучу к другим и подошла к кровати. Легла, повернувшись лицом к лифту, и закрыла глаза. Она лежала тихо-тихо, с большим пальцем во рту. Она хорошо умела быть тихой. В тот раз, когда она спряталась в кухонном шкафу, она лежала тихо как мышка. Очень долго. Так долго, что мама с папой стали звать ее. Марион закрыла глаза и лежала в ожидании звука лифта. Но звука не было. Она почувствовала нетерпение. Тут совсем не то, что лежать в кухонном шкафу. Тогда она знала, что снаружи кто-то есть. Что кто-то ее ищет. Кто-то хочет найти ее. А здесь никто не приходил. Слезы опять подкатили к глазам, но она сдержала их. Если она плачет, значит, не спит. Лифт поймет это. Она положила палец еще глубже в рот и попробовала подумать о чем-нибудь другом. Когда она лежала в кухонном шкафу, она придумала свою маленькую игру. Маленькую историю. Из «Школы монстров», ее собственную историю, которую не показывали по телевизору. И тогда время пролетело очень быстро, не было никаких проблем. Она притворилась ДракуЛаурой, забывшей сделать уроки. Это было глупо, ведь скоро придет учитель, и тогда придется рассказать, что она их не сделала, а она не хотела этого рассказывать. ДракуЛаура могла показаться храброй, но на самом деле она хочет хорошо учиться в школе, может быть, другие в это не поверят, но она очень хочет. Так много дел. Марион собиралась выяснять, почему ДракуЛаура забыла сделать уроки, как вдруг услышала звук лифта. Бррр, врррр. Не задумываясь, она выскочила из кровати и подбежала к люку. Быстро открыла его и забралась в лифт. Он был очень маленький, и сначала у нее не влезала нога. Лифт уже тронулся вверх, а нога все еще была снаружи. Она рывком затащила ногу внутрь, и вдруг вся очутилась в нем. Она в лифте! И он идет вверх!

Лифт дребезжал и гремел на пути вверх, и ей ничего не было видно. Марион сжалась как только могла и старалась не бояться темноты. Сердце быстро колотилось в маленьком теле, она почти не смела дышать. Брр, врр. Лифт ехал медленно. И вдруг, бум. Лифт остановился. Лифт остановился и не заметил, что Марион в нем. Она аккуратно толкнула крышку люка, и к ее радости она открылась. Марион вылезла из люка и оказалась посреди комнаты, открыв рот от удивления.

Она была в гостиной. В доме, который никогда раньше не видела. Здесь тоже не было окон, хотя нет, были, но закрытые шторами. Посреди комнаты на стуле сидела женщина. Марион огляделась и потихоньку подошла к ней. У нее были закрыты глаза и рот заклеен серым скотчем. К ней шла трубочка с водой или чем-то другим из пакета. Марион сразу узнала женщину, она много раз ее видела. Это Миа, подруга дедушки. Она была похожа на индианку. Марион нравилась Миа. Миа всегда шутила с ней, называла ее милашкой, всегда давала ей что-нибудь вкусненькое, пока дедушка не видит. А теперь она мертвая. Мертвая сидит на стуле с серым скотчем вокруг рта.

Марион в растерянности стояла на полу, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Тут был коридор, с ботинками и сапогами, прямо как дома. И дверь. Дверь на улицу. Марион тихонько пробралась к двери. Дурацкое платье мешало двигаться и издавало дурацкие звуки. Осмелится ли она открыть дверь? Кто знает, что может быть за ней? В этом доме, где все такое странное.

– Стой!

Марион Мунк вздрогнула, услышав истошный женский крик сзади.

– Стой! Стой!

Марион взялась за дверную ручку, открыла дверь и побежала в темноту что есть силы.

84

Карианне Кулстад ненавидела продавать лотерейные билеты. Нет ничего хуже, чем продавать их… Четырнадцатилетняя девочка подумывала уйти из оркестра только из-за этих дурацких лотерейных билетов. Она не имела ничего против того, чтобы делать вещи, которыми можно заработать деньги, она собирала и камни, и клубнику, не любила только эти дебильные билеты. Карианне стеснялась, поэтому не любила продавать их. Нужно было звонить и разговаривать с кем-то.

Карианне Кулстад плотнее укуталась в куртку и пошла к дому Тома Лауритца Ларсена. Ларсену можно постучать в дверь, с ним все хорошо проходит. Свиновод был довольно странным, но добрым, она много раз с ним болтала. Последний раз он купил у нее почти всю пачку. Может быть, и сейчас повезет? Карианне открыла ворота и зашла во двор.