Таймыр - край мой северный - Н. Урванцев

Машины, как обычно, поставили лбами против ветра, слили воду, быстро разбили палатку, обложили ее с задней стороны снежными кирпичами, поужинали и завалились спать под вой и свист все усиливающейся пурги. Утром в 7 часов Теологов сообщил: ветер 18 метров в секунду, температура 25 градусов ниже нуля. Приходилось выжидать. Полотно палатки гудело и хлопало. На "улице" стоять на ногах было трудно даже здесь, под защитой склонов. Что же делалось там, наверху? Проверили еще раз, прочно ли укреплена палатка, подтянули растяжки и опять завалились спать. На другой день стало потише, но все еще мело. Кое-где в разрывы облаков было видно чистое небо. Машины совсем не занесло, наоборот, около лыж и гусениц снег даже вычистило. Зато сзади надуло высокие сугробы, до высоты кузовов, и языками протянуло далеко по ветру.

Ночью пурга наконец утихла. Утром скорость ветра была до двух метров в секунду, температура 18 градусов ниже нуля. Собрались в путь. Благодаря теплой погоде и затишью машины завелись очень быстро, зато нарты прицепов занесло с верхом, и их пришлось долго откапывать. Снег плотный и твердый, пришлось работать даже топорами. Значит, нарты надо будет отцеплять и ставить в стороне от машин и палатки. Прошли довольно широкую бухту, а затем низменный мыс, сложенный песчано-глинистыми отложениями четвертичного времени. Мыс широкий и отмелый, лишь кое-где были видны яры 10 — 40-метровой высоты. За мысом вошли в глубокую бухту залива Фаддея, пересекли ее и стали лагерем у южного края. Ветер снова стал крепчать. Закат багрово-красный, над закатывающимся солнцем виден радужный столб взвихренной снежной пыли. Все предвещало новую пургу. И верно, вскоре она задула сильнее, продолжаясь ночь и утро. Лишь к полудню стало стихать.

Решили идти, несмотря на плохую видимость. Нарты от бензина освободились, и мы их привязали сзади кузовов с наружной стороны, чтобы не мешали прочему грузу. Тронулись дальше, вдоль южного берега залива на запад, и на четырнадцатом километре подошли к речке, названной Ленинградской. Текла она с запада в низменных, отмелых берегах. Направление ее пока что совпадало с нашим курсом, и потому мы решили идти вверх по реке. Однако берега вскоре стали круче, местами со скалистыми обрывами, по бортам появились большие снежные надувы, грозящие обрушением. Мы вернулись назад и, поднявшись на северный берег реки, пошли на запад. В воздухе висела мгла, сильно ухудшающая видимость. Идти дальше опасно, можно было сорваться вниз с невидимого обрыва какой-нибудь речки — притока Ленинградской. Выбрали место повыше, на верху увала, где меньше заносит, и остановились. Ночью началась пурга и продолжалась до утра.

Утром потеплело и стало тише. Мела только поземка. Небо над головой ясное, но воздух до высоты 3 — 4 метров был наполнен взвихренной снежной пылью, так что солнце только слабо просвечивало сквозь мглу. Такая пурга у северян называется "светлой" и считается неопасной. Вот когда все небо затянется плотными облаками и из них посыплется снег, а внизу, с земли, ветер поднимает снежную пыль и все мешается вместе, — вот такая пурга называется "темной". В такую погоду действительно ни зги не видно. Если есть компас, то еще можно как-то двигаться по выбранному направлению, а если нет — одно спасение лечь за какое-либо укрытие головой против ветра и дожидаться затишья. Пока пурга была "светлая", решили попробовать пойти на запад поперек пологих увалов, протягивающихся с севера на юг. К полудню ветер стал усиливаться, видимость упала до 10 — 15 метров. Моторы работали с перебоями из-за снежной пыли, подсасываемой вместе с воздухом в коллектор. Пришлось остановиться, пройдя всего 28 километров. С великим трудом, под защитой машин, поставили палатку, которую ветер рвал из рук так, что трудно было удержать. К ночи ветер достиг штормовой силы

Толя выполз из палатки с анемометром и сообщил, что скорость ветра (на уровне кузова машин) 24 метра в секунду. Барометр падал. Палатку занесло с верхом, так как она была поставлена сзади машин под их защиту. Зато теперь нечего опасаться, что ее сорвет и унесет.

Сидим в палатке вот уже четвертый день. Всем надоело, но Север учит терпенью и выдержке. Больше недели, как мы вышли из дому, а прошли всего 130 километров. Впрочем, беспокоиться нам нечего, времени до оттепели достаточно. В палатке светло и тепло. В кабине машины можно свободно вести наблюдения, писать, не боясь обморозить руки. В последний переход гусеница на передней машине спугнула из-под снега полярную мышь — лемминга, она побежала по колее и не могла из нее выбраться. Я выскочил из машины, поймал ее и посадил в рукавицу. Теперь лемминг живет в коробке из-под галет, питается крупой, сухарями и чувствует себя превосходно, стал совсем ручным. Мои спутники таких мышей еще не видели. Круглый пушистый комочек, почти без хвоста, светло-серой окраски, передние лапки вооружены крепкими когтями для рытья нор в мерзлой земле. Местные жители за это зовут его "копытной" мышью.

К вечеру пурга прекратилась. Откопали палатку, очистили кузова в надежде, что завтра погода позволит нам наконец тронуться дальше, хотя вид облаков был все еще достаточно зловещ. И действительно, ночью опять замело. Утром решили идти вопреки стихии. Сидеть в палатке всем надоело. Пошли все той же каменисто-щебеночной пустыней с плоскими увалами. Гряды, расположенные с северо-востока на юго-запад, пересекли поперек, преодолевая 10 — 15-градусные уклоны.

Снегу на поверхности гряд почти не было, но на подветренных склонах намело довольно много сугробов. Их мы проходили на второй, а иногда даже на первой передаче и только на ровной поверхности включали третью. Видно, что моторы для такой работы слабы, их мощность всего 52 лошадиных силы, поскольку рассчитаны они для дорог с покрытием. Погода постепенно улучшалась, пурга начала стихать, и мы собирались пройти подальше. Однако к вечеру были вынуждены остановиться из-за поломки шкива вентилятора на одной из машин. Пока грелся чай, повреждение исправили.

Был последний день марта, утро тихое, ясное и морозное. По-видимому, период пург кончился, и теперь можно было ждать полосу ясной морозной погоды. Путь по-прежнему был тяжелый среди беспорядочного нагромождения галечно-валунных гряд. Замкнутые впадины между ними были занесены глубоким рыхлым снегом, обойти которые невозможно, а потому приходилось то подниматься наверх, то опускаться вниз. Несмотря на сложный рельеф, машины преодолевали все трудности и нигде не застревали. Сказывалось преимущество широких сплошных резиновых лент на гусеницах. Благодаря небольшому давлению на снег машины в рыхлом снегу вязли даже меньше, чем рядом идущий человек. Тяжелый путь продолжался недолго, и к вечеру мы вышли на западный берег Таймыра, к заливу Дика, как рассчитывали.