Боярские дворы - Нина Молева

«И во 7191 (1683) году, июля в 19 день, боярина Васильевы жены Борисовича Шереметева боярыни Прасковьи Васильевны Приданые вотчины сельцо Ховрино да на Костроме деревня Головине справлены за сестрами ее родными: боярина князя Ивана Петровича Пронского за женою вдовою княгинею Оксиньею Васильевною, да окольничего за князь Семеновою женою Романовича Пожарского за вдовою Авдотьею Васильевною».

Таким образом, загадка трех «А. В.» находила свое решение. Все-таки не совпадение, а прямая родственная связь: три сестры и дочь одной из них. Оставшиеся в живых Оксинья и Авдотья в другом документе утверждали: «…а племянница де их княгиня Офимья, в духовной своей вотчину написала им же». Иначе говоря, Афимья Голицына — дочь Прасковьи Васильевны Шереметевой. Подобное сохранение земельных владений в женской части семьи было явлением обычным. Требовалось специальное указное разрешение, чтобы оставить приданое жены за мужем и не возвращать земель в ее родительскую семью.

Брак Афимьи и Якова Голицыных оказался бездетным. Поэтому приданое свое княгиня имела право и сочла нужным передать сестрам матери — урожденным Третьяковым. То же обстоятельство подтверждалось списком с «устной памяти» отца Афимьи, Василия Борисовича Шереметева: «А дочери моей княгине Афимье Васильевне даю матери ее приданую вотчину в Московском уезде село Ховрино». Всего за матерью Афимьи состояли две приданных вотчины — кроме Ховрина Головино на Костромщине.

Подобная оговорка представлялась тем более необходимой, что женат был В. Б. Шереметев дважды. От первой, рано умершей, жены имел единственного сына, от Прасковьи Третьяковой — дочь. Неожиданные коррективы вносили в биографию видного военачальника и государственного деятеля документы на владение землей.

Итак, В. Б. Шереметев утверждал, что получил Ховрино за своей второй женой. Историограф шереметевской семьи А. Барсуков, автор семитомного труда, охватывающего период до прихода к власти Петра I, считал временем смерти первой жены Василия Борисовича моровое поветрие осени 1654 года. Однако владельцем Ховрина В. Б. Шереметев числился в 1646 году и, следовательно, уже тогда находился во втором браке. Молодость не мешала ему ни строить семейную жизнь, ни делать головокружительную по быстроте служебную карьеру.

Подростком он удостоился в январе 1639 года особой, по царедворческим представлениям, чести быть среди тех, кто выносил из кремлевских хором в Архангельский собор тело умершего царевича Ивана, следующего, после предполагаемого наследника, сына царя Михаила Федоровича, дважды «дневал» и «ночевал» — находился на дежурстве у гроба. Спустя два месяца он также провожал тело младшего царевича, Василия Михайловича. При Алексее Михайловиче он стал одним из довереннейших лиц, стольником, в двадцать шесть лет — воеводой в Тобольске — должность, требовавшая в то время сочетания незаурядных военных и дипломатических способностей, если иметь в виду многочисленные воинственные народности Азии и Сибири. Тридцати лет В. Б. Шереметев удостоился сана боярина. Приглашая самых именитых особ потешиться вместе с ним медвежьей охотой — сходить на охоту с рогатиной, Алексей Михайлович подписывал шутливые челобитные гостям вместе со своими друзьями «полчанами», в том числе с В. Б. Шереметевым.

В IX томе «Актов, относящихся к истории Южной и Западной России» 542-й столбец воспроизводит текст грамоты, направленной московским царем в год провозглашения воссоединения Украины с Россией Богдану Хмельницкому: «И буде тебе, гетману, ведомо учинитца, что Поляки учнут на которые наши царского величества Малые Руси городы приходить войною, и тебе про то ведомо чинить нашим царского величества боярину и воеводам, боярину и наместнику Белозерскому Василию Борисовичу Шереметеву с товарыщи, а нашего царского величества повеленье к нему боярину нашему и воеводам: как ты сам о помочи отпишешь, и им тебе помочь нашими царского величества ратными людьми чинить велено».

В. Б. Шереметев не только находил общий язык с независимым и властным Б. Хмельницким. Между ними возникает тесная дружба, благодаря которой они успешно прошли через многие ратные испытания, в том числе через тяжелейшую кровопролитную Дрожипольскую битву в январе 1655 года, когда пришлось столкнуться с намного превосходящим в численности противником.

Зато дальнейшая судьба В. Б. Шереметева складывалась на редкость неудачно. Дрожипольская битва вызывает недовольство и явное охлаждение со стороны Алексея Михайловича. В 1660 году, по словам Бантыш-Каменского, отзывающегося с большим уважением о Василии Борисовиче в своем «Словаре достопамятных людей земли Русской», Шереметев попал «с войсками в окружение под Чудновом. Боролся больше 8 недель, но, не имея помощи, принял условия мира и должен был отступить к Путивлю. До исполнения условий обязался он сам оставаться заложником, но оказался преданным и выданным крымскому царевичу Нурадину и пробыл у него 20 лет в тюрьме».

Освобождение В. Б. Шереметева произошло уже после смерти Алексея Михайловича, в 1680 году. Былой царский любимец не захотел вернуться ко двору, поселился в родовой вотчине — селе Чиркине Коломенского уезда, где был похоронен его отец, но прожил там всего около двух лет. В данной незадолго до смерти «устной памяти» от 21 апреля 1682 года он передал дочери Афимье приданое ее матери. Все остальные владения возвращались в шереметевскую семью в лице двоюродного племянника боярина, будущего знаменитого фельдмаршала петровских времен, Б. П. Шереметева. В материалах Патриаршего приказа, на 154-м листе 105-й книги, сохранилась запись, что «7190 (1682) года апреля в 25 день святейший патриарх ходил в Злотоустов монастырь на отпевание тела боярина Василия Борисовича Шереметева».

Итак, Ховрино возвращалось в третьяковский род, не отличавшийся особой знатностью. Среди первых его представителей, связанных с Ховрином, был дед трех сестер, Семен Фомин Третьяков, чье имя упоминается в документах 1585 года, упоминался также и их отец. 781-й лист 685-й Писцовой книги свидетельствует, что в 1623 году числилась «за стольником Василием Третьяковым старинная отца его вотчина пустошь, что была деревня Ховрина, на реке Лихоборке». Существовала здесь и заброшенная деревянная церковь Георгия «без пения». За вдовой В. С. Третьякова, Ульяной, церковная земля числилась на оброке за отсутствием церковнослужителей. События Смутного времени огнем и мечом прошли по былой деревне.

Со времени своей женитьбы на Прасковье Васильевне Третьяковой В. Б. Шереметев начал заниматься приведением Ховрина в порядок. Рядом со старой деревянной церковью появляется вторая, тоже деревянная, законченная, однако, только в 1674 году, когда сам боярин находился в крымской неволе. Переписная книга 1678 года свидетельствует о хорошем состоянии Ховрина. В нем числятся дворы вотчинников, конюшенный и скотный, одиннадцать крестьянских дворов с сорока тремя крестьянами и четыре бобыльских двора с тринадцатью душами. Если сам В. Б. Шереметев по возвращении из плена не имел уже ни времени, ни желания устраивать женину подмосковную, то сестры его жены, напротив, обосновываются здесь основательно.

После смерти последней из сестер Ховрино было «отписано на государя», в связи с чем производилась тщательнейшая опись. Согласно этой описи, занесенной в отказные и отписные книги по городу Москве (книга № 32, листы 428–442), «в селе две церкви деревянные во имя Николая Чудотворца да придел великомученика Георгия, другая Знамения Богородицы да два придела, один св. Петра, Алексея и Ионы московских чудотворцев, другой Сергия Радонежского чудотворца». Вместе с описью церковного убранства упоминались и четыре отлитых бывшими владельцами колокола. «Да в селе два пруда, а в них рыба: караси и лини, да анбар мельничной, а в тем одни жернова на ходу со всяким мельнишным заводом. Да в том же селе двор вотчинников, а в нем внове хоромного строения; 5 житен на глухих подклетях, а в них семеры двери и те двери обиты полостью; крюки луженые белые подложены сукном красным, да в тех же хоромах 27 окошек с оконницы стекляны и с слюдяными и с ставни, и в одном житье два образа неокладных да деревянной крест прорезной, 2 стола, в том числе один писан; да постав, а в нем посуда медная и деревянная, стеклянная и глиненая, да в том же житье две шкатулки заперты; два житья заперты нутреным замком; а приказной человек и староста сказали: ключей у них нет; да две светлицы ветхи. Две избы поваренные, а меж ними поварня, а над ними сушило да погреб, на погребах сушило».

Но едва ли не самый большой интерес в ховринских документах этих лет представляет опись продуктов, хранившихся в погребах при поварне. «На погребице 3 кади меду, да две кади муки пшеничной за печатьми, соли 4 пуда, масло коровье гривенок с 30, котел медной ведер в 16, таган железной, да на полатях 7 четьи толокна, 16 четьи ржаной муки, 7 четьи круп овсяных, да соленых 74 полотка гусиных, да 60 полотков утиных, да русских сухих 149 кур, да старых провесных гусиных 28 полотков, говяжьих старых и новых 12 языков, 2 места говядины соленой; в погребе две бочки пива одна в 15 ведр, другая в 10 ведр да боченок меду». Остальное ховринское имущество состояло из коровьего денника, конюшни, конюшенной избы, скотного двора, пяти житниц с хлебом и двадцати восьми крестьянских дворов. Почти сразу после составления описи Ховрино указом Петра I было передано в том же 1700 году Ф. А. Головину.