Люси. Истоки рода человеческого - Дональд Джохансон

— А если они правы?

— Тогда нам придется изменить свою точку зрения. Но Лики смогут доказать свою правоту только с помощью новых находок, большего их числа и лучшего качества. В конце концов всякое родословное древо — это лишь отражение уровня современных знаний. Схемы создают для того, чтобы потом их видоизменять. Мы не знаем, верна ли наша схема; мы только думаем, что верна.

— Правильно, — сказал Тим.

— Я имею в виду этот разрыв между тремя и двумя миллионами лет до нашего времени. Хороших находок, относящихся к этому периоду, нет. Мы предполагаем, что от ствола ранних гоминид Летоли-Хадара идут две ветви, но доказать этого пока не можем. У нас есть лишь веские косвенные доводы. Я думаю, что после заполнения разрыва наша позиция станет более прочной.

Зная скептическое отношение Тима ко всему, что нельзя подтвердить бесспорными фактами, журналист спросил его, доволен ли он схемой с пробелом посередине.

— В целом да, — ответил Тим. — Статья, которую мы написали, не детский лепет в стиле Микки-Мауса. Мы работали над ней несколько месяцев. Мы думаем, что в ней не к чему прицепиться, и знаем, что она построена логично. Все наши споры имели вполне определенный смысл: мы решили, что лучше нам самим придираться друг к другу, пока статья не опубликована, чем столкнуться потом с такими же придирками в печати. И мы хорошо справились с этой задачей. Теперь любая критика в адрес нашей статьи должна быть подкреплена ископаемыми находками, о которых мы в момент написания работы могли ничего не знать. Не думаю, что такие находки существуют. А если позже они появятся, нам придется, смирив гордыню, переделать свою схему.

— Генеалогическая схема, я полагаю, не самоцель, — заметил журналист.

— Конечно, нет, но она полезна, так как с ее помощью можно многое упростить и прояснить для себя. Уже построенная, она выглядит такой логичной — кажется, ее было совсем нетрудно составить. Хочу сказать вам, что это не так. Я никогда не смог бы в одиночку справиться с этой задачей. Все, чем я располагал, — это данные о небольшой коллекции костей очень древних и своеобразных гоминид. Что я должен был делать с ними? Я плохой теоретик и не силен в математике. У меня нет даже особых способностей к лабораторной работе. Но в поле я делаю свое дело добросовестно: я хочу обогащать науку объективными, бесспорными фактами, а это возможно лишь при тщательном выполнении полевых исследований.

— Встретившись с Доном, — продолжал Тим, — я поначалу отнесся к нему с подозрением. У меня вызывает недоверие любой антрополог, который носит туфли Гуччи и брюки от Сен-Лорана. Дон должен был доказать мне, что он придает тщательности в полевой работе такое же значение, как я. И он это доказал. Его находки прекрасно описаны и датированы. Они безупречно очищены. Взгляните на ископаемые остатки из других мест, и вы поймете, что значит хорошая очистка. Среди образцов, попадающих вам в руки, немало испорченных. Здесь отбиты уголки, там в результате небрежного удаления породы уничтожены следы стертости на зубах. Оригиналы Дона восхитительны. Даже муляжи его находок намного информативнее некоторых оригиналов других исследователей… Все это бросилось мне в глаза. Когда я увидел, что собранные Доном остатки сходны с найденными в Летоли, я понял: взятые вместе, они позволят нам провести очень нужное исследование. Если мы этого не сделаем, то их разрозненные описания будут появляться на протяжении ряда лет в разных изданиях и никто не будет знать, как их можно использовать.

Тут вступил в разговор я и сказал, что над трудной проблемой легче биться вдвоем, а не в одиночку. Если кто-то все время будет стимулировать вашу мысль, вы продвинетесь дальше, чем одними лишь собственными усилиями.

— Верно, — сказал Тим. — В нашем случае Дон вкладывал свое воображение и энергию, которой мне так не хватало, заряжал нас отвагой.

— Тим держал меня в напряжении, — добавил я. — Кроме того, он боролся с моей предвзятостью, так как намного раньше меня понял, что мы имеем дело с представителями одного, а не двух видов. Разубедить меня было очень нелегко — ведь я уже публично заявил о существовании двух видов. Что же, писать новую статью и признаваться в своей ошибке?

— Ты так и сделал.

— Но чего мне это стоило! Наш гость ушел. Позднее он сказал, что короткая беседа в лаборатории помогла ему понять значение нашего сотрудничества с Тимом. Оно чем-то напоминало ему содружество Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика, разработавших представление о двойной спирали ДНК, — в том смысле, что ни один из них не смог бы совершить открытие без помощи другого. В самом деле, одновременно с ними над той же проблемой трудилась генетик Розалинд Фрэнклин. Работая самостоятельно, она несколько раз почти вплотную подходила к решению загадки ДНК. До открытия оставался один шаг, но ей не с кем было обсудить мучившие ее проблемы. Кто-то должен был подтолкнуть ее в последний момент, но этого не случилось. Нам с Тимом необычайно повезло, что мы обрели поддержку в лице друг друга.

Глава 15

Реакция

Каждый человек вправе высказывать то, что он считает истиной, но каждый другой имеет такое же право разбивать его доводы.

Когда мы создаем что-либо низкопробное, коллеги жестоко критикуют нас… Важнейший фактор, который поддерживает здоровую атмосферу в науке, — это уважение к высокому качеству.

Дайсон высказал удачную мысль, но ему следовало добавить, что сама критика не должна быть низкопробной. Если она становится такой, то в свою очередь должна подвергаться жестокой критике.

В декабре 1978 года журнал Science известил нас, что наша теоретическая статья принята. Редакция посчитала ее настолько важной, что отвела ей особое место в номере от 26 января 1979 года. На обложке был помещен рисунок одной из характерных челюстей. Это был официальный «выпускной вечер» для нового вида Australopithecus afarensis, который был уже подробно описан в журнале Kirtlandia. Теперь же он получил и теоретическую оценку. Любой палеоантрополог в мире мог взвесить наши аргументы в пользу того, что находки из Хадара и Летоли заслуживают признания в качестве нового вида.

Никто из нас не был подготовлен к тому взрыву интереса, который последовал за формальным актом представления афарского австралопитека в печати. Газета New York Times («Нью-Йорк Таймс») опубликовала статью на первой странице, сопроводив ее рисунком с реконструкцией черепа Australopithecus afarensis. В последующие дни статьи появились в журналах Time («Тайм»), Newsweek («Ньюсуик») и других. Меня приглашали на телевизионные передачи. Но всю суть выразил заголовок в New York Times: «Вновь найденный вид требует изменений в представлениях об эволюции человека». В этой газете были сжато изложены важнейшие моменты нашей статьи:

Два американских антрополога открыли неизвестного ранее предка человека, который жил в Африке три или четыре миллиона лет назад и характеризовался неожиданным сочетанием прямостоящего тела с обезьяноподобной головой и небольшим по объему мозгом.

Открытие, в результате которого впервые за пятнадцать лет был выделен новый вид наших предков, подрывает старое, до сих пор широко распространенное представление, что прямая походка, которая, теоретически, освобождала руки для производства орудий, развивалась параллельно с увеличением мозга.

Согласно новой точке зрения, найденные челюсти, зубы и череп не только слишком обезьяноподобны, чтобы считать их принадлежащими Нотo, но и еще более примитивны, чем известные до сих пор остатки другой родственной человеку ветви — австралопитеков.

Большая часть прессы, следуя линии New York Times, отнеслась к нашему сообщению как к известию о важнейшем научном открытии, приняла его таким, каким оно было, и не сделала никаких попыток подвергнуть его критике. Исключением оказался журнал Time, который преуменьшал значение статьи в Science: это якобы лишь видоизмененный вариант прежнего описания старых находок, по существу не содержащий ничего нового.

Вначале я подумал, что автор статьи в Time не удосужился прочитать нашу работу. Если бы он ее прочел, то увидел бы, что в ней идет речь о находках, которые никогда еще не были описаны, и все выводы совершенно новые.

Time ссылался на слова «известного антрополога», что именно этого следовало ожидать от Джохансона, большого охотника до популярности.

— Почему они так написали? — спросил я у приятеля-журналиста, когда-то работавшего в концерне «Тайм».

— Быть может, из-за Ричарда Лики. Совсем недавно они поместили его портрет на обложке и напечатали большую статью о его теориях относительно древнего Homo. Ваше сообщение об Australopithecus afarensis подрывает эти теории, разрушает основную концепцию Ричарда Лики. Неужели вы не понимаете, что, публикуя материалы об афарском австралопитеке, идете на конфликт с Лики? Он — любимчик «Тайма». Если журнал хочет напечатать что-нибудь об эволюции гоминид, то обращаются к Лики.