Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. - Александр Путятин

В свое время Трубецкой обещал озолотить соратников за «московское взятие». Многие казаки начинали службу в Тушине и были наслышаны о миллионах, доставшихся иностранным наемникам. Им же самим казна заплатила лишь по восемь рублей на человека, да и то не всем. Жалованье было выдано только «старым» казакам. Остальным правительство разрешило «построиться в Москве и других городах, не платя два года налогов и долгов»{143}. Полученные деньги и льготы не соответствовали ожиданиям таборов. Казаки невольно сравнивали эти жалкие крохи с тем жирным куском, который Трубецкой взял для себя. «Войско», полтора года воевавшее с правительством Мстиславского, все больше проникалось мыслью: их предводитель оказался на поверку тем же «злым боярином», что и все прочие… Да еще и лгуном в придачу.

Это имело большое значение, поскольку за время Смуты казачество стало основным военным классом России. Шведские и польские агенты в своих донесениях оценивали общую численность земской рати в 17—20 тысяч человек, две трети из которых составляли казаки. Еще более важным стало то обстоятельство, что по своему социальному статусу, образу жизни и мировосприятию казаки были ближе, чем все прочие ратники, к посадским жителям. То есть к той самой «черни», которая составляла большинство столичного населения. В условиях, когда упали авторитет и влияние Боярской думы, а большинство дворян разъехалось на зиму по поместьям, мнению казачьих таборов и московских посадов суждено было оказать решающее влияние на царские выборы.

Первое заседание Земского собора было запланировано на 6 декабря 1612 года, но к этому времени собрались лишь немногие его представители. Сказывались плохие дороги и дальние расстояния. Из-за этого открытие Собора пришлось отложить на месяц, но агитация за кандидатов началась намного раньше. Попавший в плен к полякам в ноябре 1612 года дворянин Философов рассказывал королевским чиновникам, что казаки в Москве на трон «примеривают Филаретова сына и воровского калужского», в то время как бояре «говорят, чтобы обратить на господарство чужеземца»{144}.

Схожей была позиция Думы в 1610 году, когда московская знать призвала на царство Владислава. Это решение принесло стране лишь беды и страдания, а потому о польском королевиче народ не хотел даже слышать. Будучи в Ярославле, Пожарский старался убедить Густава Адольфа, что максимальные шансы на трон имеет его брат, Карл Филипп. Кандидатура принца обсуждалась среди соборных представителей. Шведские агенты доносили королю, что все бояре готовы проголосовать за их кандидата. Однако то был лишь миф, созданный земским руководством в дипломатических целях. Характерно, что условие о крещении Карла Филиппа к январю 1613 года исчезло из переписки дьяков с Густавом Адольфом. А это значит, что кандидатуру шведского принца в России больше никто не рассматривал всерьез.

Закрывая список зарубежных кандидатов, нужно вспомнить о недавних переговорах Пожарского с австрийцами. В середине июня 1612 года из Персии через Ярославль проезжало посольство императора Рудольфа II. Вождь Второго ополчения пообещал тогда российский трон эрцгерцогу Максимилиану, если Австрия поможет земскому правительству займами, а также окажет военное и дипломатическое давление на Польшу. Однако Рудольф II интереса к проекту не проявил, а потому вопрос об австрийском кандидате на Соборе даже не обсуждался.

Таким образом, уже к концу декабря земским лидерам стало ясно, что у Думы нет конструктивных предложений по царской кандидатуре. Тайной мечтой Семибоярщины оставалось возвращение в число претендентов Владислава, а потому Минин с Пожарским сочли за лучшее убрать из Москвы Мстиславского «со товарищи» до тех пор, пока остальные не договорятся о едином русском кандидате. Трубецкой не стал возражать. В каждом боярине он видел лишь конкурента за голоса выборщиков. Официально народу сообщили, будто члены Думы отправились из Москвы на богомолье. Примечательно, что выехали они все в Ярославль, недавнюю столицу Второго ополчения. Здесь членам и сторонникам Семибоярщины можно было обеспечить не только охрану от «воровских» казаков, но и круглосуточный надзор.

Официально заседания Собора начались в январе 1613 года. Первые же недели показали, что выборы грозят затянуться до бесконечности. На трон претендовало множество знатных лиц, и ни один из них не был готов уступить другому. Ситуация зашла в тупик. В этом хаосе сохранилась лишь одна организованная сила — казачий круг. Он последовательно предлагал Собору три кандидатуры: Дмитрия Трубецкого, Михаила Романова и Дмитрия Черкасского. Но ни один из них не получил большинства голосов. Вообще, единственное, чего на первом этапе удалось достичь Минину и Пожарскому, стало решение Собора об отказе от иностранных претендентов.

Это был решительный шаг. Он вел страну к войне на два фронта: против Польши и Швеции. Теперь выборы царя требовалось заканчивать без проволочек. И Минин с Пожарским знали, как можно ускорить процесс. Разрядный приказ издал распоряжение об отправке армии в поход на Заруцкого. «Войско» ответило отказом. Земский собор так писал об этом казанцам: «А без государя (до избрания монарха) ратные люди — дворяне, и дети боярские, и атаманы, и казаки, и всякие ратные люди, на черкас и на Ивашка Заруцкого идти не хотели»{145}. Для ускорения выборов казаки на круге постановили: решительно поддержать того кандидата, у которого будут наибольшие шансы занять трон.

И им сразу подсказали имя. На всех предыдущих царских выборах важную роль играл московский первосвященник. И хотя после кончины Гермогена престол опустел, никто еще не забыл, как в 1610 году патриарх предлагал избрать на царство Василия Голицына или Михаила Романова. Князь Василий Васильевич томился в польском плену, но Михаил был в России и мог сесть на престол в кратчайшие сроки. В решающий момент роль «коллективного патриарха» взял на себя Троице-Сергиев монастырь. Иноки не только поддержали сторонников Романова, но и предоставили для их собрания свое подворье в Китай-городе. Правда, архимандрит Дионисий на сходе отсутствовал. Как видно, он решил перестраховаться. Зато ведущую роль играл его ближайший помощник, келарь Авраамий Палицын, и другие монахи. На собрании присутствовали дворяне, купцы, атаманы, представители слобод и полков. Они постановили добиваться избрания на трон Михаила Романова, напирая на то, что его отец был родным племянником царицы Анастасии, жены Ивана Грозного{146}.

7 февраля, на следующем заседании Собора, выборные от казаков вторично предложили кандидатуру Романова. Их тут же поддержали другие участники совещания на Троицком подворье. По свидетельству присутствовавшего на заседании Авраамия Палицына, речи сторонников Михаила «не обретеся ни в едином слове разньствиа»{147}. Очевидно, не надеясь на красноречие выборных чинов, монастырские служители снабдили их копиями-шпаргалками с одной и той же грамоты.

Выступления сторонников Романова поначалу не произвели впечатления на руководящего заседанием Трубецкого. Он сказал, что лучше подождать с этим вопросом до приезда претендента в столицу. Однако соборным представителям к тому времени уже надоели бесконечные проволочки. Келарь Авраамий Палицын предложил вынести обсуждение за стены дворца и узнать, что думает о Михаиле народ. Инока горячо поддержали другие участники встречи на Троицком подворье. Видя, как много людей требует избрания Романова, на его сторону перешли боярин Василий Морозов, рязанский архиепископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосаф. Эта троица, вместе с инициатором идеи, Авраамием Палицыным, вышла из дворца на Лобное место, где Морозов обратился к народу с речью. Толпа отозвалась шумом одобрения. Но избрание царя без участия Думы не входило в планы Минина и Пожарского. Поэтому руководители Собора предложили перенести решение вопроса о кандидатуре Михаила на две недели, а за это время вернуть в Москву Мстиславского и прочих бояр, чтобы выслушать их мнение.

Вряд ли Думу можно было заманить на формальное голосование по уже принятому решению. Еще менее вероятно, чтобы Мстиславский и прочие заранее согласились отдать корону «худородным» Романовым. Скорее всего, боярам предложили какой-то компромисс. Вот что пишет по этому поводу Р. Г. Скрынников: «Некоторые говорили, что надо усердно помолиться Богу и затем бросить жребий между тремя лицами — князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым»{148}. Фактически Собору предлагалось избрать царя по той же схеме, что и первого патриарха. Трубецкой в этой троице представлял земское движение, Голицын — Семибоярщину, Романова выдвинул народ.

Предложение о трех кандидатах было отвергнуто Думой. Ее руководители не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек. В него вошли: Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Иван Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство казаков и московских жителей. Все эти люди дружно требовали возврата к обсуждению кандидатуры Михаила.