Ковчег Завета. От Синая до Пруссии - Анатолий Бахтин

Затем проблемы накатывались по нарастающей. 16 октября началось наступление Красной армии, которое после ожесточенных боев было остановлено на линии Гольдап – Гросс-Вальтеркемен – Шлоссберг (Гольдап – Ольховатка – Добровольск). Следующее наступление началось 14 января 1945 г. К 24 января советские танки прорвались к Эльбингу, прервав железнодорожное сообщение с рейхом и отрезав северную часть Восточной Пруссии. К 26 января советские войска подошли к окраинам Кёнигсберга.

Перед тем как в апреле 1945 г. Красная армия начала штурм Кёнигсберга, в городе оставалось несколько незначительных сотрудников «Аненэрбе» и СС, которым было поручено при первой же возможности уничтожить погребенные под руинами документы. В числе этих сотрудников был и доктор Альфред Франц Фердинанд Роде, директор Художественных собраний города Кёнигсберга, а также директор ресторана «Блютгерихт» Пауль Файерабенд (контакты с СС он начал поддерживать еще 30-е гг.).

Русские в Восточной Пруссии

Самый тяжелый период для сионцев наступил после апреля 1945 г., когда русские с маниакальным упорством начали разыскивать Янтарную комнату.

10 апреля, сразу после взятия Кёнигсберга, была создана комиссия МГУ под руководством Д. Д. Иванника. С 28 мая по 13 июня 1945 г. действовала бригада Комитета по делам культурно-просветительных учреждений при Совете министров РСФСР, руководила которой Т. А. Беляева. Параллельно с ней в то же время действовали группа С. Д. Сказкина и комиссия А. И. Петрусова. В июне начала работать комиссия по делам искусств, возглавляемая Н. Ю. Сергиевской. Все эти комиссии, бригады и группы занимались поисками произведений искусств, в том числе и Янтарной комнаты. Как правило, все они только осматривали наиболее возможные места хранения. Вся эта деятельность напоминала действия трофейных команд, с полным отсутствием контроля и централизованного руководства. Они не имели соответствующих прав и полномочий, технического и транспортного обеспечения, да и их состав оставлял желать лучшего. Отсутствовала координация действий, не было и навыков поисковой работы. Все это привело к бессистемности, параллелизму и многократному обследованию одних и тех же объектов[630]. Сотрудник бригады Т. А. Беляевой, профессор Александр Яковлевич Брюсов, занимался расчисткой Кёнигсбергского замка, который еще раз сильно пострадал во время штурма города. Вместе с ним в качестве консультантов работали Альфред Роде и Пауль Файерабенд. Каким же образом эти люди попали в группу Брюсова?

Относительно Альфреда Роде в литературе по Янтарной комнате написано очень много, – похоже, он являлся ключевой фигурой в этих поисках. Имеется множество версий, в которых объясняется причина его отказа эвакуироваться из Кёнигсберга. По одной из них, он остался в городе с целью передачи музейных ценностей в руки советских властей. Однако все это очень сомнительно, так как задача у Роде была прямо противоположная. Валерий Бирюков в своей книге «Янтарная комната» высказывает и такое предположение: «…или же он остался, чтобы уничтожить какие-то важные документы, которые он таки и сжег накануне своего загадочного исчезновения»[631]. Действительно, Роде знал, где надо искать, и некоторым образом направлял работы по расчистке замковых помещений в нужное ему место. В дневнике Брюсова, который он вел в старом еженедельнике за 1929 г., ориентировочно 2 июня 1945 г. сделана запись: «Роде – старик на вид, с трясущейся правой рукой. Одет неряшливо (нарочно?). Искусствовед. Имеет ряд научных трудов. Алкоголик. Доверия не внушает. Мне все сдается, что он знает больше, чем говорит. А когда говорит, то нередко лжет. Если на него не смотреть, но следить изредка или исподтишка, то рука его перестает дрожать. Уверяет, что лучшие коллекции были эвакуированы, но он не знает куда».

Там же, чуть ниже: «Раскопки в замке были начаты до меня, ради отыскания царскосельской Янтарной комнаты. Начали в южном крыле, по указанию Роде, утверждавшего, будто здесь стояли упаковочные ящики с этой комнатой. Через день по приезде я обратил внимание, что часть маленького зала, где, по словам Роде, стоит комната, раскопана, а на остальном пространстве она разместиться не может. Указал на это Роде. Тот, немного поспорив, сдался и заявил, что комната стояла в северном крыле, в большом зале, вместе с мебелью Кайзерлинга. Осмотр большого зала показал, что, к сожалению, и Янтарная комната, и мебель Кайзерлинга сгорели. Были найдены подвески от царскосельских дверей (медные), обгоревшие детали орнаментального декора Янтарной комнаты, железные пластинки с винтами, которыми части комнаты были прикреплены к стенкам ящиков».

Тем не менее работы продолжались, но разыскивали уже другие культурные ценности.

Вскоре начинают появляться документы.

Запись от 16 июня: «Сегодня в замке я нашел ряд документов по эвакуации коллекции из Кёнигсберга. По ним видно, что с конца 1944 г. этим делом занимался Роде. Начинаю более тщательный осмотр бумаг».

25 июня: «В Шлоссе (замке) найдено много документов, показывающих, что Роде стоял во главе охраны музейных ценностей во всей Восточной Пруссии. Он вывозил отсюда вещи в замки. Он подготавливал вывоз Янтарной комнаты в Саксонию. Но от него ничего нельзя добиться. Он не лжет, но говорит очень мало, только когда мы и без него что-нибудь открываем. Когда мы сейчас подошли к двум последним комнатам Шлосса, где стоит вести раскопки, он, видя, что мы будем продолжать копать, подробно описал, что там стоит… Я никак не могу добиться, чтобы с Роде поговорили по-серьезному, а не гладили по головке и не манили „системой пряника“. По добру ничего не скажет, по-моему, матерый фашист».

В конце ноября или в начале декабря 1945 г. доктор Роде все-таки докопался до нужных ему документов (а может быть, только до какой-то части), уничтожил их или передал в нужные руки, а сам с женой скрылся в неизвестном направлении. Здесь тоже можно предложить несколько версий. Исчезновение Альфреда Роде и его жены полуофициально выглядит так: супруги были найдены у себя в квартире мертвыми, якобы имелось свидетельство об их смерти от дизентерии. Соседи якобы видели, как их выносили из дома и увезли на кладбище, где они и были захоронены. Но ни врача, выписавшего свидетельство о смерти, ни самих тел в могилах найти не удалось. Вполне возможен и другой вариант: органы все-таки отреагировали на доклады Брюсова и, арестовав Роде, допросили его (и жену?); возможно, что-то не рассчитали, и старый, больной человек скончался от «голодного тифа», скончалась и его жена.

В связи с документами, которые разыскивал Альфред Роде, можно предположить с большой долей вероятности, что часть их с подачи Брюсова попала в руки НКВД. О найденных документах говорит в своих записках и профессор Брюсов. Из той части бумаг, которая оказалась в руках органов, стало ясно: немцы что-то искали на территории Восточной Пруссии. По этим документам был приблизительно определен район этих поисков. Скорее всего, так и не разобравшись, что же искало «Аненэрбе», но догадываясь, насколько важным это было, доложили по инстанциям. Вышестоящие инстанции были сильно заинтригованы всем этим и доложили Сталину, который давно подозревал, что с Восточной Пруссией не все чисто, после чего было решено заняться этой проблемой. Для начала решили отодвинуть российско-польскую границу к югу.

Дело в том, что еще в феврале 1945 г. Государственным комитетом обороны СССР было принято решение, по которому новая российско-польская граница по территории Восточной Пруссии, которую решили поделить между Польшей и СССР, должна была проходить по рекам Прегель и Писса. Но города на этих реках – Гумбиннен, Инстербург, Велау, Тапиау и Кёнигсберг – независимо от того, на каком берегу они находились, должны были войти в состав СССР. По этому решению нынешние города Мамоново, Багратионовск, Правдинск, Озёрск и бывшие города, а ныне поселки Железнодорожный и Крылово должны были оказаться на территории Польши. Но после того как профессор Брюсов в своих записях от 16 и 25 июня упоминает о найденных документах и сообщает об этом наверх, принимается решение об изменении границы. Уже в августе 1945 г. во время советско-польских переговоров в Потсдаме решение Государственного комитета обороны было пересмотрено и граница отодвинута на юг, по северным границам немецких крайсов[632] Хайлигенбайль, Пройсиш-Эйлау, Бартенштайн, Гердауэн, Даркемен (Ангерапп) и Гольдап. Сразу после заключения этого соглашения военные коменданты 3-го Белорусского фронта начали передачу гражданской власти польской администрации в той части Восточной Пруссии, которая должна была отойти к Польше. Определением границы на месте занимались начальник Главного управления внутренних войск НКВД СССР генерал-полковник Аркадий Николаевич Аполлонов, которого вскоре сменил генерал-лейтенант Фёдор Яковлевич Тутушкин, остававшийся на этом посту приблизительно до середины августа[633]. Похоже, найденные Брюсовым документы не говорили ни о чем конкретном, но предполагали южное направление, и, чтобы не рисковать, было решено на всякий случай отодвинуть границу с запасом.