К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наступил и был невесело встречен новый, 1805 год. А в конце января японцы начали украшать зеленью дом посланника и другие постройки на отведенном ему дворе. Оказалось, что наступает японский новый год, который начинается позже, чем в европейских странах.
Губернатор прислал посланнику новогодний подарок. В прекрасно отделанной дорогой шкатулке лежали печенье из риса, красный морской рак, апельсины, кусочек угля, фрукты и конфеты.
— Рисовое печенье означает пожелание, чтобы ваша пища была в будущем году обильна. Рак — пожелание здоровья, потому что раки такой силой здоровья обладают, что у них даже оторванная нога вырастает заново. Апельсин по-японски называется тем же словом, что и потомство. Губернатор вам желает иметь большое потомство. А уголь — знак тепла. К тому же он называется по-японски «суми», а это слово значит и богатство. Губернатор желает, чтобы в будущем году на вашем столе была всегда изобильная пища, чтобы вы и ваши дети были неизменно здоровы и жили богато, — объяснили переводчики.
Резанов благодарил за любезность, но продолжал указывать, что пора положить конец тому досадному ожиданию, в котором находится русское посольство.
Четыре японца, привезенные на родину, еще больше, чем русские, тяготились тем неопределенным положением, в котором оказались. Они продолжали жить на одном дворе с посланником, но к ним была приставлена особая стража. Несмотря на все просьбы, им не удалось ни разу дать знать о себе даже своим семьям, которых не видали семь лет. Наконец эти японцы узнали от одного из переводчиков, что Кодая, которого много лет назад привез из Сибири поручик Лаксман, продолжает находиться в заключении, хотя тоже попал за пределы своей страны совершенно невольно.
Один из четырех японцев не выдержал томительного ожидания и попытался покончить с собой. Ему помешали, схватив за руку, но он успел нанести себе тяжелую рану. Однако и этот случай не изменил положение заключенных японцев. Каждый день приезжал японский врач и осматривал рану; приезжали баниосы, подолгу допрашивавшие больного, но он по-прежнему оставался под караулом. Японцам, попавшим на родину после стольких испытаний, пришлось убедиться, что они останутся в подозрении на всю жизнь и, может быть, никогда не смогут увидеться с родными.
Наконец в конце марта губернатор передал через переводчиков, что в ближайшие дни приедет в Нагасаки один из важнейших японских вельмож, имеющий сан даймио — государственного советника. Даймио должен был объявить от имени императора решение относительно русского посольства.
«Мы поняли, что император, послав важного государственного советника объявить свою волю, решил не принимать российского посланника. Известить о позволений приехать в Иедо можно было и через курьера. К тому же японцы начали осведомляться, все ли исправления на корабле закончены и может ли он выйти в плавание. Мы стали готовиться к отплытию», рассказывал потом капитан Крузенштерн.
Обер-баниосы посетили Резанова и заявили, что при беседе с даймио и губернатором он должен проявить подобающую почтительность.
— Когда будет говорить с вами даймио, вы должны пасть ниц и слушать, склонив голову к полу, — заявили японцы.
— На это я не соглашусь ни в каком случае, — ответил Резанов.
— Но ведь даймио будет говорить от имени императора, и вы должны оказать ему соответствующее почтение.
— Но ведь и я тоже представитель своего императора и не могу допустить, чтобы он унижался в моем лице, — возражал посланник.
Японцы с недоумением качали головами, толковали о чем-то между собой и решались пойти на некоторые уступки.
— Вы, по крайней мере, станьте на колени и низко поклонитесь, — предлагали обер-баниосы.
— И этого не сделаю. Поклонюсь так, как полагается по требованиям вежливости, принятым во всех европейских государствах, — говорил Резанов.
— Да поклониться подобающим образом совсем нетрудно, — уговаривали японцы.
Переводчики склонялись до земли, доказывая, что такие поклоны можно делать без всяких усилий.
— Я прибыл в Японию не поклонам вашим учиться, а говорить о делах государственной важности, — сказал посланник, потеряв наконец терпение.
После долгих споров выработали церемониал встречи. Посланник согласился оставить шпагу в передней и войти в зал, по японскому обычаю, без обуви. Поклонившись по-европейски, он должен был затем сесть на циновки, постланные на полу.
В день встречи посланнику опять было предоставлено великолепно украшенное судно для поездки в Нагасаки. Небольшая крепость у входа в гавань была украшена флагами, а на пристани выстроен почетный караул. Здания на улице, которая вела к дому губернатора, тоже были украшены флагами, но все окна оказались завешанными. Не было видно ни одного прохожего: полиция строго запретила жителям появляться на пути, по которому проследует российское посольство.
Даймио и губернатор приняли посланника холодно.
Они заявили, что император Японии удивлен, почему российский император обратился к нему с грамотой, хотя известно нежелание Японии входить в сношения с другими государствами. В Японии уже два столетия сохраняется правило, запрещающее впускать в страну кого-либо, кроме голландцев и китайцев, с которыми ведется торговля в ограниченных размерах. Япония сама производит все, что ей нужно, а то небольшое количество европейских товаров, которое требуется, она уже получает от голландцев.
— Подарок император Японии принять отказывается. Иначе он должен был бы, в свою очередь, послать дары со своим посольством в Россию, а это невозможно, потому что японцам строго запрещено законом выезжать из отечества, — говорил даймио.
В заключение он сказал, что японский император приказал выдать бесплатно провизию команде русского судна для обратного плавания и жалует в подарок членам посольства и морским офицерам две тысячи шелковых ковриков.
Резанов ответил, что российский император, послав грамоту и подарки в знак дружбы, не нуждается в том, чтобы его отдаривали. Россия — могущественное государство, дружба с которым может быть только лестна, поэтому странно, что приезд российского посольства рассматривается в Японии как какой-то проступок.
Старший переводчик, вежливо улыбаясь, сказал, что если узел дружбы затягивают с разных сторон два человека, большой и маленький, то большой всегда перетянет маленького. Поэтому маленькой Японии лучше не затягивать узла дружбы с большой Россией.
Посланник заявил, что не желает принимать бесплатно
