Портреты замечательных людей. Книга первая - Владимир О. Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы окончили Историко-архивный институт, но вас всегда тянуло, скажем так, на подвиги, в горячие точки, на войну. Почему вы со своим характером сразу не пошли в Военное училище?
– Такие мысли я вынашивал со школы, но посадил глаза от неумеренного чтения, и мне в военное училище доступ был закрыт. А идти в военно-политическое училище, как мне предлагали, не хотелось: отношение к замполитам у нас в семье было, мягко говоря, не очень. Моим воспитанием по большей части занимался дед по материнской линии. Он прошёл всю Отечественную войну, служил в пехоте, был пять раз ранен, закончил войну командиром мотострелкового батальона.
– Как его звали?
– Иван Константинович Рунов. Он прививал мне все традиции и принципы, которые существовали в пору его молодости. Подлость, трусость и предательство были, к сожалению, всегда, но в наше время слово «честь» забыто так, что никто уже не знает, что это такое.
– Я долго думал, почему вы оказались в Донбассе, что вас привело туда, и понял вдруг, что ваше появление там было неизбежным. Больше того, думаю, что вы попали туда не по своей воле. Это была судьба, от которой, как известно, не уйдёшь. И точно так до этого вы воевали в Приднестровье, в Сербии, в Чечне.
– Может быть, не исключаю такого. Я не то чтобы фаталист, но на своих войнах убедился, что судьба имеет место быть.
– Вы знаете, что к вам относятся неоднозначно. Я не говорю об украинской стороне. В России тоже упрекают, например, за то, что вы оставили Славянск…
– Поскольку я командовал гарнизоном Славянска, то обвинение имеет право на существование.
От меня требовали держать город, а я принял самостоятельное решение на выход.
Почему? Потому что понимал, что попытка удержать Славянск закончится полным разгромом гарнизона и дальше оборонять Донбасс будет вообще некому.
Оценив общую обстановку, я принял решение спасти людей и сам город от окончательного разрушения, поскольку его варварски обстреливали из артиллерии. Я считал, что самые боеспособные силы республики надо было вывести и продолжить борьбу.
– В истории не раз такое было. Куту зов даже оставлял Москву, чтобы спасти армию.
– С военной точки зрения я уверен, что принял правильное решение. Из Славянска вышли подразделения, которые сумели отстоять Донецк, сумели выдержать серьёзные бои и продержаться до середины августа, когда наступил перелом.
Я убеждён, что если бы мы не вышли из Славянска в ночь с четвёртого на пятое июля, то Донецк бы пал уже к середине лета, потому что его никто не собирался защищать. Там сидел украинский мэр, который бежал в Киев на следующий день после того, как мы вошли в Донецк. Там была полиция, которая всё ещё подчинялась Киеву. И кстати говоря, тогда практически все, кто был в Донецке, в один голос говорили, что наш выход из Славянска был правильным и необходимым. Почему они потом стали говорить обратное – пусть это остаётся на их совести. По-видимому, кое-кто решил, что моя популярность становится опасной. Но если бы я остался на посту командующего ополчением ещё на две-три недели, то можно было очень много сделать, только это никому не было нужно.
– Попали вы, однако, в переплёт…
– Нормально. Я и не ждал, что будет легко, хотя, если быть честным, то не собирался изначально воевать, и если бы всё пошло, как я планировал, то никакой бы войны не было.
Это была спецоперация, которую я сам разработал и сам попытался осуществить. Смысл этой спецоперации состоял в том, чтобы не дать подавить народное восстание в Донецке и довести дело до референдума, как в Крыму, после чего должны были быть введены российские миротворцы, и никакой бы войны не было.
В Крыму я ведь тоже провёл очень важную работу. Я первым вышел на контакт с контр-адмиралом Березовским, он был командующим ВМС Украины. Не имея практически никаких полномочий, я провёл три четверти работы по переходу адмирала Березовского на сторону России. И всё это только по своей инициативе, поскольку хорошо понимал, как важна роль и позиция командующего военно-морскими силами. Я умею действовать самостоятельно, не забывайте, что я долгие годы проработал в Центральном аппарате ФСБ и, худо-бедно, у меня звание полковника.
Поэтому – возвращаясь к теме Донбасса – там всё должно было произойти, как и в Крыму. Тогда всё колебалось, и надо было бросить на весы немного решительности, воли, бескорыстия, ума немножко, и чаша склонилась бы в нашу сторону. Больше того, я считаю, что либо не надо было вообще ничего предпринимать, начиная с Крыма, либо надо было идти до конца. А сейчас мы попали в кровавое болото, из которого трудно выбраться и которое неизбежно закончится войной. При этом если мы проиграем войну в Донбассе, то отдадим не только Донбасс; если победит условный Киев, то распад России станет неизбежным, начнётся смута от Калининграда до Владивостока. Если победит Российская Федерация, а она может победить, только изменившись очень сильно в себе, тогда начнётся возрождение России. Но это не отменяет того, что сейчас не надо воевать против тех, кто в Киеве.
– Но тех, кто в Киеве, выбирал народ…
– Гитлера тоже выбирал народ. Но мы не против народа, а против тех нацистов, которые навязывают русскому Донбассу своё видение мира.
– Я понимаю ваши чувства, но смотрите, что у нас выходит. Крым за свою историю принадлежал самым разным государствам. Чьим он будет, скажем, через двадцать лет? Одному Богу известно. Но сегодня Крым стал яблоком раздора между двумя братскими народами.
– Нет вражды между народами, есть один русский народ. Идёт гражданская война. В Донбассе враждующие стороны говорят на одном языке – на русском. Сейчас происходит, собственно, распад империи. В 2014 году этот процесс можно было остановить и повернуть вспять. Этого не произошло. Поэтому распад будет продолжаться. Точка в этом деле далеко не зафиксирована. Русские воюют против русских. И закончить войну сейчас можно только одним способом: полной победой одной из сторон. Окончательной и бесповоротной.
– А «хотят ли русские войны», спрошу я у вас словами известной песни.
– Нет. Никто не хочет войны.
– Зачем же вы тогда все время говорите о войне?
– А как вы предлагаете?
– Я думаю, что у нас общие враги.
