Алые росы - Владислав Ляхницкий

— Цело утро ходил. Сунусь в ворота — собаки забрешут, а из хомутной возчики выйдут и глотку дерут: «Эй, кто там?» А мороз до кишок пронимает. Потом коней стали поить да кормить… запрягать…

— Ты мне зубы не заговаривай, сказывай зараз, зачем пожаловал? Не то поел — и шагай себе к зайцам в тайгу, через голову кувыркаться.

Сысой задержался возле стола и попытался прочесть что-нибудь на лице Устина. Черта там разберешь.

«Выгонит? Дудки. Выгнал бы сразу».

— Аркадий Илларионович привет тебе шлет.

— Привет? — насторожился Устин. Ваницкий зря приветы не рассылает. Перед тем как прииск отнять, тоже привет присылал.

— Он тебя очень ценит, Устин Силантич.

— Еще б не ценить, такой кус оттяпал.

— Кто старое помянет, тому глаз вон.

— То-то возле Ваницкого все одноглазые крутятся.

Зло укорил Устин, но Сысою сердиться нельзя. Устинов дом единственный в Рогачево, где можно хоть обогреться и переспать. Без Устиновой помощи нечего думать выполнить приказание господина Ваницкого. К тому же с Ванюшкой встречаться — нож острый, а Устин сумеет и от Ванюшки укрыть. Здесь же легче всего разузнать, где скрывается Ксюша.

— Я возле прииска ночью был…

— Не думал, поди, господин-то Ваницкий, што они без насоса робить начнут? А робят. Вот она, власть, аж Ваницкому репицу рвет.

Матрена просунула голову в дверь.

— Зятюшка, Ксюша-то как там живет у тебя? Скучаю я без нее, — губы бутончиком, слезинка дрожит на редких ресницах.

Значит, и здесь Ксюши нет. Ответил вполголоса:

— Хорошо живет. Привет вам большой посылает.

— Есть за што. Есть. Столь я на нее положила труда, столь ночей не досыпала. Может, гостинец послала какой…

Устин махнул рукой:

— Пошла прочь, да постарайся, штоб Ванюшка Сысоя не видел, а то он покажет тебе гостинец. — Налил в кружки самогонки и, усмехнувшись криво, чокнулся с гостем:

— Ну, зятюшка, выпьем еще по одной за Ксюхино счастье, да за новую власть!

— Ты, Устин, хоть и пьешь за новую власть. — Сысой стукнул о стол порожней кружкой, — а дорога твоя не с ними. Аркадий Илларионович наказал: золото мне в земле сохраните.

— В земле? Это, выходит, помпы поджечь, штоб шахту вода затопила. — Расхохотался. — Так помпы с водой, а вода не горит, и у помп двадцать лбов каждую смену стоят. Ложись-ка спать, зятюшка. Вот диван, вот подушка…

— Аркадий Илларионович приказал передать, что не пожалеет денег, если ты остановишь шахту, и быть тебе управителем прииска. Не машись. Скоро вернется царь Николай и спустит шкуру с твоих Егоршей. А способ есть, Устин Силантич. — Сысой поднял рубаху и показал тугой пояс. — Нарочно на себе ношу, чтоб динамит не замерз. Теперь можно спать.

Похолодело внутри у Устина.

— Да кого же ты делать хошь?

— Не знаешь, что динамитом делают? Или, может, пойдешь с «товарищами» в коммунию их? У них, говорят, бабы общие.

Неожиданно под окном хрустнул снег и пьяный голос запел:

У матани да дом с карнизом…

— Куда ж она запропастилась, распроклятая дверь?

Ругань. Падение тяжелого тела и испуганный девичий голосок:

— Ванюшенька, родненький, тише ты, ради Христа. Мы еще возле крыльца. Поднимись.

— По-окажь. Это куда мы пришли?

— Домой тебя привела.

Слабые девичьи руки, волокущие к дому Ванечек, Мишенек, везде-то вы одинаковы и везде-то вашим хозяйкам чудится, что их избранный лучший в мире и пьян он сегодня случайно, как случайно был пьян вчера и на прошлой неделе, и никто не понимает его чистую душу. Не ваша ли нежность дарит миру никчемных людишек?

Матрена с трудом поднявшись с пуховика, прошла к входной двери и открыла ее. Услышала тихий испуганный вскрик, увидела, как из сенок метнулась в пургу невысокая тень, а в дверь тяжело ввалился Ванюшка. Шапка завьюжена. Обхватив мать за плечи и, прикрывши веки, затопал ногой.

Ах, шел я верхом,Ах, шел я низом,Ах, у матани…

— Стой ты, — Матрена с силой тряхнула сына за ворот. — Стервец! Охальник! Родную мать ш-шупать зачал. — Залепив Ванюшке затрещину и отпустив воротник, толкнула его под порог, Ванюшка повалился, как сноп.

4.

Несколько дней не евши, стараясь не спать, добирался Егор до города. Приехал и сделал все так, как наказывал ему Вавила, — отправился прямо в Совет.

Петрович, услышав о золоте, вышел из-за стола, для чего-то надел черную кожаную фуражку, одернул гимнастерку и, широко разведя руки, обнял Егора.

— Да знаешь ли ты, что такое сейчас для страны это золото? Ленские, енисейские прииски еще у хозяйчиков, а золото государству во как нужно. Ваше золото, друг, может, первое золото Советской Республики. Годы пройдут, и я буду рассказывать внукам, как принимал для страны первое советское золото.

Шумно всегда у Петровича в кабинете, а тут все притихли: солдаты с винтовками, деповские в замасленных ватнушках, учительница в платочке.

— Покажи хоть какое оно.

Егор покраснел.

— Под портками оно. Бабоньки, которые здесь, отвернитесь.

— Хорош поросенок, — воскликнул Петрович, принимая от Егора тяжелый пояс. — Хорош. Ну-ка, рассыпь его на бумагу.

В комнате тишина. Десятки людей неподвижно стояли вокруг стола. Они ни разу в жизни не видели золота. Молча смотрели слесари из затона, серые, точно призраки, мукомолы, солдаты с винтовками, молодая востроглазая учительница в ослепительно белой кофточке, заправленной в длинную синюю юбку, как сыплются из мешочка тяжелые зерна, такие невзрачные, корявые, грязноватые. Пшеничные зерна куда красивей.

Никто не протянул руки к золоту. Никто его не потрогал. Петрович снял с головы фуражку и вытер ладонью лоб.

— Желтые капли народной крови, — сказал он, содрогнувшись, словно и впрямь увидел капли крови. Потом обернулся к юной учительнице и сказал: — Вера, возьми провожатых и отнесите с Егором золото в банк.

5.

Трудно дается золото приискателям. По крупинкам, а то и пылинкам собирают его. Трудно выдержать и не сдать намытое золото перекупщикам, когда на прииске кончился хлеб, когда голодные ребятишки просят есть, а приказчик Кузьмы Ивановича привез муку, сахар и соль прямо на прииск и дразнит ребят.

Нелегко было довезти золото с прииска в город, и не думал — Егор, что самое трудное ждет его впереди.

В банке Егора ошёломила тишина коридоров, застланных ковровой дорожкой. Такую немытыми пальцами страшно потрогать, не то что ступить на нее. Черные тяжелые двери, невесть из какой древесины, и сияние витых медных ручек. Такого великолепия не было даже в доме господина Ваницкого на прииске.

Будь у Егора личное дело, скажем, пришел бы он на работу проситься или заработок свой получить, или еще по какой нужде, он остановился бы в вестибюле и, потоптавшись, решил: в другой раз, однако, приду.

Сознание, что пришел он сюда по народному делу заставило войти в коридор. Ради народного дела ступишь на угли. С этими мыслями Егор вошел с Верой и провожавшим их слесарем из депо в кабинет бухгалтера банка.

За обширным столом сидел широкоплечий, холеный человек. Волнистые волосы расчесаны на прямой пробор, бородка пухленькая клинышком, золотое пенсне на черном шнурочке.

— С золотом? Очень приятно. Будьте любезны, по коридору вторая дверь напротив окна. Я черкну вам записочку. Будьте здоровы, — и, приподняв пенсне, прищурившись, оглядел подшитые валенки Егора, рыжий его шабур, залатанный на локтях и плечах. Не дожидаясь, пока посетители удалятся, подошел к окну и широко распахнул форточку.

В, комнате, против окна, уткнувшись в конторские книги и стуча костяшками счет, сидело шесть человек. Ближайший к двери сухонький старичок с сизым носом крючком, взяв записку, удивленно пожал плечами.

— Золото-с? Это-с не к нам-с. Это-с влево по коридо-ру-с… Раз, два, три, четыре, пять, шестая-с дверь по правую руку-с. Хи-хи.

Недоброе было в хихиканье старика. Повернув налево по коридору и отсчитав шестую дверь, Вера с Егором остановились перед туалетной комнатой.

— Может, со счета сбились. Толкнемся рядом.

— Хватит. — Вера медленно багровела. — Идемте прямо к бухгалтеру.

— Вы снова ко мне? — удивился бухгалтер, оскалив зубы в насмешливой улыбке.

— Вы решили поиздеваться? — наступала Вера.

— Что вы! Что вы! Отнюдь! Но приемка золота, милая барышня, операция не нашего профиля. Да, да, совершенно не нашего профиля. Будьте любезны, поезжайте в Иркутск, там, на набережной Ангары, находится золотосплавная лаборатория. Она определит пробу и истинное количество банковского металла в вашем мешочке. Там, вероятно, укажут и адрес, где от вас смогут принять это золото в наше смутное время… и даже, возможно, оплатят его чем-нибудь… кхе, кхе, извините, я очень занят, милая барышня.