Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый

– Ну что вы, батенька, – заверил он. – Вы совершенно нормальны, как и все здесь. Это просто фигуральное выражение, и ничего больше.

– Слушайте, доктор, к вам недавно ФСБ сюда троих пациентов доставило, – Рабинович переменил тему разговора. – Один называет себя королем Артуром, другой – Ланселотом Озерным, ну а третий и вовсе верит в то, что он Зевс. Можно на них взглянуть?

– Это еще зачем? – психиатр настороженно посмотрел на него поверх очков.

– Видите ли, дело в том, что у нас есть основания предполагать, что один из них может являться опасным преступником, решившим выдать себя за сумасшедшего, – пояснил ему Попов, перехватив у Сени инициативу (ну надо же и младшему лейтенанту слово вставить!). – Так вы покажете их нам?

– С удовольствием. Они все в одной палате сидят. Кстати, и вашему омоновцу в ней место найдется, – вмиг решил проблему доктор и театрально вздохнул: – Что с миром творится?! Только за последние сутки четвертого психа привозят, и все буйные. Такого у меня еще не было.

Видимо, главврач нажал ногой какую-то кнопку под столом, поскольку после этих слов дверь отворилась, и на пороге, сгорбившись в три погибели, появился такой громадный санитар, по сравнению с которым Ваня смотрелся, словно курсор на мониторе.

– Чего такое? – тупо поинтересовался российский голиаф.

– Пойдем, Коля, проводим гостей в палату к Зевсу, – скомандовал доктор.

Мальчик Коля отступил в сторону, пропуская главврача и посетителей вперед, а сам пристроился чуть сзади и правее Жомова. Ваня задумчиво посмотрел на него, словно прикидывая, как громко этот большой шкаф будет падать, но нашел в себе достаточно ума, чтобы не высказывать вслух эти мысли. А доктор тем временем уже остановился у одной из дверей длинного коридора.

– Нам сюда, – объяснил он и распахнул дверь. – Входите.

В некогда двухместной палате впритирку друг к другу стояли четыре койки. Три из них были заняты, а четвертая с распростертыми объятиями ждала Жомова. Менты остановились на пороге, рассматривая будущих сожителей Ивана. Короля Артура с сэром Ланселотом они узнали сразу, несмотря на то что обоих постригли наголо, побрили и переодели в больничные пижамы. Вид четвертого – толстого, маленького, бритого старичка – им ни о чем не говорил, но Мерлин едва заметно кивнул головой, подтверждая, что именно он и является Зевсом.

– Ну что, мужики, приступаем? – скорее приказал, чем спросил Рабинович. Двое его друзей утвердительно кивнули. – Тогда с богом!

Жомов круто развернулся и попытался своим лучшим хуком свалить стоявшую сзади гориллу в больничном халате. Горилла удивленно хрюкнула и непонимающе посмотрела на омоновца. Тот повторил свой прием. Результат был тот же. Правда, в этот раз санитар ждать третьего удара не стал, а просто приподнял немаленького Жомова над полом и начал вытрясать из него душу.

Доктор заорал, вызывая охрану, но Сеня тут же выключил и его звук, и его самого верным «демократизатором». Следом за врачом одновременно завопили все три пациента, и Рабиновичу пришлось их успокаивать аналогичным способом. Попов же и Мурзик, впервые видя бедственное положение Жомова, попытались прийти омоновцу на помощь, но их усилия свалить санитара были тому, что слону дробина. Сеня поначалу также решил Ване помочь, но затем вспомнил, что работа прежде всего. Подскочив к бездыханному Зевсу, он, как и учил Лориэль, прижал аномальный компас к волосатой груди олимпийского бога.

ХЛО-ОП!!!

Эльф, как всегда, появился из ниоткуда. Несколько мгновений он висел в центре палаты, пытаясь сориентироваться во времени и пространстве, а затем удивленно уставился на то, как больничная горилла пытается превратить Жомова в мешок с костями.

– Так ему, так! Мочи козла! – завопил он, видимо, не забыв щелбан, полученный от омоновца. – Выруби этого быка комолого, а я тебя потом в награду с пещерным троллем познакомлю.

– Ты не оборзел, пискун безмозглый? – изумился Рабинович. – На цирк прилетел полюбоваться?

– А-а, это ты, – пискнул Лориэль так, словно не ожидал здесь увидеть Рабиновича. – Если просто так вызвал, урод длинноклювый, будешь всю жизнь только с самками гоблинов спать! – и тут увидел лежавшего на полу Зевса. – Вот это круто! – искренне изумился он. – Никогда бы не подумал, что такие придурки, как вы, что-нибудь нормально сделать могут.

Сеня настолько изумился этой своеобразной похвале, впервые сорвавшейся с уст хамоватого эльфа, что даже не успел ничего съязвить в ответ. А Лориэль воспарил под самый потолок, рассыпал вокруг себя ослепительные голубые искры и исчез. Рабинович хотел выматериться из-за того, что эльф не сказал, что теперь делать с Зевсом, но заткнулся на полуслове – в палате никого не было! Исчез Зевс, испарились Артур с Ланселотом, да и от Мерлина не осталось и следа. Лишь доктор, застонав, поднялся с пола да его горилла в халате удивленно смотрела на помятого Жомова.

– Извините, господа, что вы тут делаете? – изумленно поинтересовался главврач.

– Доктор, видимо, от долгого общения с больными у вас и у самого крыша съехала, – ехидно поставил диагноз Рабинович. – Вы же сами вызвали наряд милиции, сказав, что в вашем учреждении беспорядки. Затем привели нас в пустую палату, грохнулись в обморок, а теперь спрашиваете, как мы тут оказались.

– Извините, я себя действительно что-то плохо чувствую, – совершенно ошалело посмотрел на ментов врач. – Не знаю, что на меня нашло, но это явно был ложный вызов. Вот, возьмите за беспокойство, и забудем обо всем, – психиатр не глядя вытащил из кармана купюру и сунул ее в руки Рабиновича. Это были сто баксов, и Сеня чуть не поперхнулся от удивления.

– Коля, проводи господ к выходу, – скомандовал тем временем врач, и его верный санитар тут же поспешил исполнить приказ.

– Ну, что? Теперь можно и выпить? – предложил друзьям Попов.

– Я не против. Тем более что у меня и бутылка «Смирновки» есть, – все еще хрипя, согласился с предложением Жомов. – Кстати, Сеня, что там тебе доктор дал?

– Так мне дал, а не вам, – попробовал отмазаться умный еврей, проходя через больничный двор.

– Не-ет, ты колись, – поддержал омоновца Попов.

– Даже и не думай, что вам от этого перепадет, – заверил друга Рабинович. – Морды полопаются…

Так, споря, они и шли к машине, а удивленный персонал клиники вместе с завистливыми психами провожал их долгим взглядом…