Взрослые тайны - Пирс Энтони

Однако Дженни выкарабкалась. По истечении критических семидесяти двух часов врачи оценивали ее шансы на выживание уже в 50%, хотя, при этом, предпочитали не распространяться о состоянии ее мозга. Дело в том, что подобные случаи, как правило, сопровождаются мозговыми повреждениями, которые не поддаются хирургическому лечению. Половину головы девочки пришлось обрить наголо, и то, что Дженни пребывала в бессознательном состоянии, возможно, было даже к лучшему. Увидев себя, бедняжка, наверное, пришла бы в ужас.

Три недели спустя ее, все еще находившуюся в коме, перевели в другую клинику, где она провела еще шесть недель, почти не реагируя на внешние раздражители.

Иногда ей удавалось пошевелить большим пальцем правой ноги, чуточку приподнять головку или проследить взглядом за жестом. Мама показывала Дженни картинки с изображениями котов и кошек (девочка подбирала всех бездомных кисок, и у них дома насчитывалось аж одиннадцать мурлык) и читала ей вслух записки от друзей. Глаза Дженни расширялись и она тяжело вздыхала: это позволяло предположить, что она в состоянии воспринимать окружающую действительность. Иногда, когда ей пытались рассказать о случившемся, девочка издавала звук, который можно было интерпретировать как слово «нет», – но не более того. Она не проявляла желания сотрудничать с врачами и не обнаруживала воли к жизни. Что, наверное, не так уж удивительно для парализованной.

Шли недели, никаких изменений не происходило, и наконец мать Дженни, ухватившись за соломинку, написала мне. Девочка прочитала десять книжек о Ксанфе: несчастный случай произошел как раз тогда, когда в свет вышла одиннадцатая. Дома вся их семья постоянно сталкивалась с реалиями Ксанфа: орфографическая пчела своим упрямством заставляла прибегать к обыкновенному обыкновенскому словарю, Оранжевый Агент (в облике большущего рыжего кота, упорно использовавшего горшки с цветами вместо лоточков с кошачьим наполнителем) губил домашние растения, Заклятие Забвения вынуждало забывать о домашних делах, ответвление от Провала проходило прямо через задний двор, Подкроватное Чудовище постоянно прятало мелкие вещицы, а вернувшийся с работы отец, как правило, попадал в плен глазка гипнотыквы, называвшейся TV. Таким образом, существовала надежда, что магия Ксанфа способна подтолкнуть Дженни к пробуждению.

Мать Дженни случайно оказалась знакома с писателем Андреа Элтоном, автором романа «Демон Отмены», повествующего о цивилизованных существах кошачьей породы. Андреа посоветовал ей попросить меня назвать в честь Дженни одну из героинь новой книги о Ксанфе, и она решила попробовать. В конце концов, худшее, что ей грозило – это мой отказ.

Вышло так, что письмо с ее просьбой я Получил в феврале 1989 г., когда уже три недели работал над этим романом. В то время я знал, чем он начнется и чем закончится, и предполагал, что по ходу действия кентаврику Че потребуется помощь. Все остальное предстояло придумывать по ходу работы, в связи с чем я написал письмо (с тем, чтобы мать прочитала его Дженни), где интересовался, кому бы она предпочла дать свое имя – девочке-эльфессе или маленькой огрице. Помимо того, я спрашивал, нравится ли ей серия комических книжек Эльф-Поиск (большинство моих юных читателей от них в восторге), а также сообщал, что ее Подкроватное Чудовище, заскучав дома в одиночестве, переселилось под ее больничную койку. Правда, ему приходится скрываться от санитарки: Подкроватные Чудовища почему-то панически боятся швабры.

Конечно, в глубине души я надеялся, что мое письмо принесет хоть какую-то пользу. Дело в том, что мне самому довелось вырастить двух дочерей, причем, обеим, по странному стечению обстоятельств, было когда-то по двенадцать лет, так что для меня не существует ничего более драгоценного, нежели маленькая девочка. Однако тот факт, что Дженни уже три месяца пребывала в коме, не позволял особо рассчитывать на действенность такого рода вмешательства. Оснований для веры в успех у меня было не больше, чем у Электры в отношении принца Дольфа.

Должен сразу оговориться, что поток читательских писем с просьбами назвать героев в их честь – отнюдь не то, о чем я мечтаю бессонными ночами. Данный случай совершенно исключительный и лучше бы таких не возникало вовсе: пусть лучше никому из моих читателей не доведется не только попасть в аварию, но даже и получить в школе плохую оценку. Один персонаж еще может быть назван в честь читателя, но читателей у меня полмиллиона.

Гак что, если вы не в коме, лучше и не просите.

Когда матушка Дженни прочитала ей вслух мое письмо, глаза девочки расширились и на ее лице, впервые за долгое время, появилось нечто похожее на улыбку. Она пошла на контакт с врачами, и те смогли использовать карточки с надписями «ДА» и «НЕТ», чтобы по тому, на какой из них останавливался взгляд Дженни, смогли узнать ответ на тот или иной вопрос. Именно таким образом маме удалось выяснить, что ее дочурка предпочитает быть эльфессой, а не огрицей. Кто бы мог подумать?

С этого момента начался процесс улучшения. Разумеется, он обещал быть долгим и трудным, но первый шаг был сделан. Я стал посылать Дженни письма раз в неделю и получать регулярные ответы. Разумеется, написанные рукой ее мамы: с помощью карточек и кодовых сигналов она выясняла, что хотела сказать дочка, и излагала это на бумаге. Удивительно, но этот способ оказался пригодным для передачи весьма сложных сообщений. Я многое узнал о Дженни: оказалось, например, что она, как и я, вегетарианка. Мне прислали рисунки, сделанные ею до катастрофы, рисунки, иллюстрирующие сочиненную ею историю о цветах и слепой девушке. Да, предание, рассказанное в книжке эльфессой, сочинила Дженни, за что я премного ей благодарен.

Сейчас, когда я пишу эти строки, родители присматривают для дочки инвалидную коляску, собираясь забрать девочку домой. Разумеется, ее история на этом не заканчивается, как, впрочем, и история Дженни из Двухлунии. С ней пока ничего не ясно, возможно, она вернется в свой мир, а может быть, и останется в Ксанфе. Наверняка такие вещи могут знать разве что Музы, но в данном случае, похоже, и они еще не пришли к единому мнению. Ну, а кто еще не бывал в Двухлунии, настоятельно советую: книжки из серии Эльф-Поиск наверняка найдутся в ближайшем книжном магазине. Настоятельно рекомендую.

Что же касается пьяного обыкновена, то могу сказать, что будь на то моя воля, я приговорил бы его к трехмесячной коме и, возможно, пожизненной инвалидности. Во мне говорит не жестокость, а чувство справедливости, ведь это не частный случай. Трудно сосчитать, сколько детских жизней искалечено подобными негодяями, и сколько будет искалечено еще. Почему бы им не давить детей в свое удовольствие, если можно отделаться совершенно пустячным наказанием?

Однако вернусь к своему роману, в котором героиня, получившая имя Дженни, обрела черты гостьи из мира Эльф-Поиска. Само собой, я сделал Дженни не ксанфской эльфессой, а пришелицей из Двухлунии с согласия авторов Эльф-Поиска, Ричарда и Венди Пини.

***

Уже закончив и эту книгу, и настоящие примечания, я выяснил, что родители Дженни живут поблизости от места проведения конгресса фантастов, намеченного на ноябрь 1989 г., и, связавшись с ними, сообщил, что если она сможет оказаться там в это время, я приеду с ней повидаться. Вообще-то, я домосед, но тут решил, что если врачи отпустят Дженни из клиники, дело будет стоить того, чтобы изменить своим привычкам. Так и вышло, что я побывал на Одиннадцатом конгрессе писателей-фантастов в Вирджинии и лично познакомился с Дженни, которой в ту пору уже исполнилось тринадцать. Держа ее за руку, я проговорил с ней около получаса, и хотя девочка не могла мне отвечать, слушала она меня очень внимательно. Ну, а я попытался объяснить ей, что она нужна миру, так же, как и мир ей, а поэтому ни в коем случае не должна сдаваться. Потом я познакомил ее с Ричардом Пини из Эльф-Поиска, который подарил ей портрет эльфессы Дженни, выглядевшей точь-в-точь как она, только с заостренными ушками.

Дженни прокатили в коляске по устроенной на конгрессе художественной выставке, и она, в своем пурпурном платьице, выглядела очаровательно. Рон Линдан, художник, выпускающий Ксанфские календари, стал ее персональным гидом. Она находилась в центре внимания и вполне того заслуживала.

Конечно, Дженни устала: скоро ей пришлось вернуться в свою комнату и лечь в постель, а потом ее отвезли обратно в клинику. На следующий день я навестил ее там и получил на память алую искусственную розу с ее корсажа. Эта роза до сих пор хранится в моем доме во Флориде.

Вот, пожалуй, пока и все. Трудно сказать, как пойдут дальше дела Дженни, но я по опыту знаю, что некоторые мои читатели наверняка захотят ей написать. Ну что ж, куда отправлять почту, я сообщу, только должен предупредить, что ответить вам Дженни не сможет: она еще не в состоянии держать ручку. Да и читать ей письма будут родители: сама девочка не может поднести бумагу к глазам. Мать и отец подумывают о том, как бы приспособить для ее надобностей компьютер, но это еще впереди.