Дзанта из Унии Воров - Андре Нортон

— Но дым… Вы говорили о приманке. Что — или кого вы пытались поймать?

Страуд усмехнулся.

— Понятное дело, не охотников и не Герольда. Нет, вчера мы наткнулись на следы — женские и детские. Мы решили: вот те, с кем можно встретиться и не получить пулю в лоб. Конечно, это могло и померещиться, однако мы посчитали, что вреда не будет, если развести костер и посмотреть, кто на него придет.

— Они расставляют ловушки, — заметил Крокер. — Мы думали тоже попробовать, но не для них.

— Вы имеете в виду охотников? — озадаченно спросил Ник. После рассказа Страуда казалось удивительным, что эти люди захотели навлечь на себя такую опасность.

— Нет — или других таких же бродяг, или, на худой конец, изменившихся, если они изменились, а не родились такими.

— Когда мы были в лесу, — медленно проговорил Ник, — то видели — или нам это померещилось — единорога. Вы говорите о таких изменившихся?

— Не совсем, — ответил ему викарий. — Мы встречали здесь множество странных зверей, птиц и прочих существ, в которых смешались два или три вида. Но они на нас не нападают, и мы полагаем, что они принадлежат этому миру. Вероятно, в прошлом они иногда попадали к нам и память о них осталась в легендах и сказках. Нам еще ни разу не встречался дракон, но я не поручусь, что его здесь нет. А изменившиеся — с виду они очень похожи на людей, и выдают их разные мелочи, в первую очередь, конечно, их «силы» — лучшего слова не подберешь, чтобы обозначить их способности.

— Мы держимся ближе к лесу, — Страуд кивнул на стоявшие стеной деревья в нескольких шагах от них, — потому что охотники не могут туда за нами нырнуть. Пока что мы их мало видели. Они накатываются волнами — то по несколько дней кряду их в небе полным-полно, то совсем пропадают. Вдали от городов мы в безопасности. Охотники ненавидят города, пытаются их бомбить.

— Не бомбить, Страуд, я же вам говорил! — вмешался Крокер. — Они не сбрасывают бомб. В сущности, не видать, что они делают, но явно атакуют, судя по тому, как налетают на город. Чего бы они ни добивались, в городе никаких потерь — по крайней мере, заметных для нас. В городе безопасно.

— Для тех, кто хочет измениться, — заметила миссис Клэпп. — Но мы не хотим.

У Ника голова шла кругом. Кажется, здешний мир посложнее, чем его собственный, со всеми его проблемами и опасностями. Эти люди, держась вместе, проявили большую твердость духа и решительность. Несомненно, ему и Линде крупно повезло. Что, если бы им пришлось тут блуждать, ничего не подозревая о грозящих со всех сторон опасностях?

Он попытался выразить словами свою радость по поводу этой удачи, и викарий мягко улыбнулся.

— Тут многое зависит от тебя самого, мой мальчик. Ты сумел приспособиться к ситуации, от которой вполне мог бы помутиться рассудок. Мы были свидетелями печального конца человека, который так и не смог принять свое перемещение сюда. Это необходимо принять.

Джин и Линда возвращались по берегу речки. Так много всего произошло. Действительно ли Ник принял все то, что сказал Хаддлет, или он видит какой-то безумный сон, от которого не может никак очнуться? Придет ли время, когда все происходящее обрушится на него, как обрушилось на Линду, и ему придется примириться с тем, что кажется сумасшествием?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Снаружи не умолкая шумел дождь; он начался вечером и с тех пор не переставал. Вокруг, в ставшей теперь тесной хижине, слышалось ровное дыхание спящих. Но Нику не спалось, он просто лежал у самой двери, глядя в темноту и прислушиваясь.

Эти звуки донеслись некоторое время назад, очень слабые и далекие. Но Ник их уловил и теперь напряженно вслушивался, пытаясь отделить мелодию — то едва различимую, то более явственную — от журчания речки и шума дождя.

Он не мог разобрать, что это — то ли пение, то ли музыка, Даже не был уверен, звучит ли она непрерывно или порой смолкает и затем начинается вновь, слабая, далекая, влекущая… Чем дольше он слушал, тем сильнее его охватывало желание, вернее потребность ответить. Оно гнало его под дождь, в черноту ночи, в сердце враждебной земли.

Нежное… тихое… но временами совершенно отчетливое пение. Нику казалось, что он почти различает слова, и его волнение росло, он с трудом себя сдерживал. Бежать… в темноту… ответить…

Ник сел, дыхание участилось, словно он уже бежал. За спиной у него кто-то зашевелился.

— Лорелея…[4] — тихо и внятно прошептал Хадлетт.

— Лорелея, — повторил Ник и сглотнул. Он не пойдет, ни за что не пойдет, не решится. Рожденная инстинктом самосохранения осторожность набросила на него узду, предостерегала. Он не решится.

— Эта песня зачаровывает, — продолжал викарий. — Похоже, ее рождает дождь. Или близость воды. Вот что ты должен усвоить: одни здешние обитатели настроены по отношению к нам миролюбиво или безразлично, другие полны черной злобы. И поскольку неизвестно, кто из них как нас встретит, приходится быть всегда настороже. Но про Лорелею мы знаем — мы видели последствия того, как она… питается. Нет, не человеческой плотью и кровью — она пожирает жизненную силу. Однако зов Лорелеи так силен, что люди идут на него, даже зная, что она может с ними сделать.

— Я понимаю почему, — сказал Ник. Он с такой силой сжимал кулаки, что ногти, хоть и совсем короткие, до крови вонзились в ладонь: пока Хадлетт говорил, пение становилось все громче. И, охваченный нарастающим страхом, Ник заткнул уши.

Он не знал, ни сколько он так просидел, ни говорил ли Хадлетт что-нибудь еще. Но в конце концов опустил руки и осмелился вновь прислушаться: ничего, один лишь шум дождя и бегущей воды.

Со вздохом облегчения Ник улегся обратно на свою постель из сухой травы и вскоре уснул. Однако какими бы важными ни казались его сны, проснувшись, вспомнить их он не мог.

Два последующих дня они провели, словно просто-напросто выехали за город на отдых, а не жили в краю, где деревья не знали топора, а земля — дорог. Рыбалка была удачной, ягоды созрели, и зерна множества злаковых растений, похожих на росшие в их прежнем мире, тоже годились в пищу.

Ник узнал, что хижина у реки не постоянное жилище англичан и что дальше к северу есть пещера, которая считается штаб-квартирой. В настоящее же время англичане совершали разведывательную экспедицию.

На второй день Ник по компасу вывел Страуда и Крокера и «Джипу».

— Славная маленькая блошка. — Страуд с сожалением оглядел машину. — Но из этих тисков ее не вытащишь.

Ник прямиком отправился к грузу — ящикам с бутылками и дынями. Но кто-то уже успел побывать здесь раньше. Все, что осталось, — пара разбитых бутылок.