Монах - время драконов - Роберт Ши

Дзебу похолодел. "Даже сейчас, - напомнил он себе, - тайна должна быть сохранена". Он заставил себя оставаться спокойным.

- Эта госпожа... Ее звали Шима Танико?

- Да, это она. Ты знал ее?

- Очень давно, - Дзебу равнодушно махнул рукой. - Как-нибудь я расскажу тебе об этом.

- У нее родился ребенок от Кийоси, мальчик, когда я еще был в Рокухаре. Сейчас ему, должно быть, девять. Еще один сын, лишившийся своего отца, Моко прав. Война отвратительна!

Юкио отвернулся и пошел по кораблю, восхваляя своих людей и даже разговаривая с гребцами, похлопывая их по плечам. Потом приказал спустить плот для обхода других кораблей. Плот был спущен на воду, и Юкио спрыгнул в него с легкостью, поразившей Дзебу при их первой встрече на мосту Годзо.

Дзебу прошел по палубе к баку и остановился, подняв голову к пустующему синему небу. Глаза его горели, щеки были мокрыми.

"Почему я плачу? - подумал он. - Если бы я не убил Кийоси, мой друг был бы мертв. Вместо этого еще один сын потерял отца. Как Юкио. Как я. Еще одна женщина потеряла возлюбленного, как моя мать".

Он никогда не хотел знать, как живет Танико. Всего один раз он спросил об этом, когда Моко рассказал ему о случившемся в Дайдодзи. Это был худший момент в его жизни. Он никогда не расспрашивал о ней, так как это причиняло ему сильную боль. Едва ли такие чувства подобали настоящему зиндзя.

А если бы он знал, кем приходится ей Кийоси? Постарался бы он не убивать его? Или вызванная ревностью ненависть ускорила бы полет стрелы?

Нет, Дзебу никогда не хотел вторгаться в ее жизнь. Далее когда Домей сказал, что посылает людей убить Хоригаву, его первой мыслью было: он не должен идти туда. Еще меньше ему хотелось убивать Кийоси. В конце концов, он сам не дал ей ничего...

Он действительно не знал, что значит для нее Кийоси. Возможно, он был всего лишь защитником, к которому она убежала от Хоригавы. Или он мог быть настоящим любовником, заставлявшим ее кричать от наслаждения в темноте, чего она всегда хотела, но так и не смогла испытать с Дзебу.

Что бы она ни делила с Кийоси, Дзебу сумел дотянуться через все расстояния и время и разрушить это. Просто спустив тетиву, пославшую вперед стрелу. Так немного! Так легко убить человека, оборвать его жизнь, все, что она значила, быть может, даже уничтожить жизни других в тот же самый момент.

Но даже если бы он знал, что делает, он сделал бы это, чтобы спасти Юкио.

Почему он плачет? Потому, что совершил зло? Но зиндзя выше добра и зла. Зиндзя всегда уверен в собственном совершенстве!

Из темных глубин памяти раздался шепот: "Зиндзя - дьявол!" Он не вспоминал слов Высшей Силы уже несколько лет.

Быть может, весь смысл в этом? Думая, что совершает добро, зиндзя делает зло, а потом пытается убедить себя, что это не имеет значения, что добро и зло одно и то же. Если война - зло, как ему было доказано сегодня, а зиндзя преданы войне, значит, они действительно дьяволы!

Дзебу причинил зло Танико. Ее ребенку. И ему не удастся вернуть все назад. Он даже не захочет вернуть все назад, так как в этом случае погиб бы его друг.

Опишет ли ей кто-нибудь человека, убившего Кийоси? Узнает ли она в этом человеке его?

Солнце пересекло небо и сейчас висело, жаркое и белое, впереди флота Муратомо. Оно вымостило дорогу перед ними сверкающими драгоценными камнями. Где-то в конце этого сверкающего пути лежала страна его отца, империя монголов. Быть может, Дзебу действительно увидит землю, на которой родился его отец, вновь встретится с его убийцей.

И быть может, большие расстояния помогут ему забыть это маленькое, белое, прелестное личико, преследующее его с того путешествия по дороге Токайдо.

Вздрагивающими пальцами он потянулся за Камнем Жизни и Смерти.

Часть вторая

КНИГА КУБЛАЙ-ХАНА

Люди страдают и потому сражаются и убивают друг друга. Невинные, начавшие сражаться, чтобы защитить себя от грабителей и убийц, сами становятся грабителями и убийцами. Кто-то должен защитить их и от того, что с ними происходит, и от того, кем они становятся. Наша надежда в том, что мы можем взять на себя обязанность проводить необходимые сражения и убийства. Мы думаем, что нам можно верить.

"Наставление зиндзя".

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В Хэйан Кё пришло лето. Фусума и шодзи домов открывались по мере того, как дни становились длиннее, а ночи - теплее. Дождь сменял солнце, заставляя зеленеть огромные старые ивы, растущие по улицам и канавам. Луна и светлячки освещали ночь. Танико поняла, что ужасно соскучилась по Кийоси. Она хотела разделить с ним эту красоту. Не имея возможности говорить с ним, она писала по два-три стихотворения в день и представляла себе, что читает их ему.

Солнце согревает ветер,

Ветер гладит ивы,

Ивы склоняются и ласкают реку

Ей было почти нечего записывать в свою подголовную книгу. Она любила писать о сплетнях дворца и двора, проблемах правителей страны, о борьбе могущественных людей. Обо всем этом она в избытке слышала от Кийоси. С того времени как он уплыл на юг, ее жизнь была уединенна и наполнена монотонностью и скукой. Ее не утешало, что такую же жизнь вели почти все женщины ее положения, за исключением тех, кому посчастливилось исполнять обязанности при дворе. Она не представляла себе, как другие женщины могли выносить такую жизнь.

Единственным источником радости для нее было общение с Ацуи. Мальчик забыл тот ужас, когда он увидел свою мать убивающей кинжалом человека, и они проводили вместе по нескольку часов каждый день. Ацуи все больше становился похожим на своего серьезного отца с квадратной челюстью. Каждый пятый день она отвозила его на повозке в буддистский храм на горе Хиэй на уроки игры на флейте и кото, преподаваемые знаменитым мастером. Ежедневно она слушала, как он упражняется в игре на этих инструментах, В довершение ей удалось убедить его, что стоит научиться игре на сямисене, и сама стала давать ему уроки. Кийоси научил его игре в го, говоря, что каждый самурай должен хорошо играть в нее, и Танико играла с Ацуи каждый вечер. Она брала его на прогулки по саду, объясняя названия летних растений и цветов. Поздно вечером, прежде чем он отправлялся спать, они сидели и наблюдали за восходом луны. Ацуи играл на флейте просто для удовольствия, и иногда игра его была настолько прекрасной, что у Танико на глаза наворачивались слезы.

В середине Пятого месяца дом Шимы охватила странная тишина. Служанки Танико стали более робкими и меньше обычного болтали, одевая и раздевая ее. Была какая-то загадочность в том, как тетя и племянницы приветствовали ее на женской половине и торопились уйти по своим делам. Старший сын Риуичи Мунетоки, теперь горячий девятнадцатилетний самурай, ушел с Кийоси в экспедицию, преследуя последних из Муратомо. Дядя Риуичи, казалось, исчез. Когда она спрашивала о нем, тетя Цогао отвечала, что он отправился в длительное морское путешествие в Ясуги на западном берегу. Танико знала, что Ясуги был оплотом пиратов, грабящих суда и берег Кореи. Всю свою жизнь она слышала сплетни, что ее семья связана с пиратами, и это путешествие, судя по всему, подтверждало их.