Золя - Александр Пузиков

Все это относится к общему замыслу «Ругон-Маккаров» как произведению, ограниченному определенными историческими рамками. Но мы уже говорили, что Золя в это время больше интересует проблема денег, как она выглядит сегодня и как она будет выглядеть завтра. Прежде всего это относится к характеристике форм капиталистического хищничества, и в частности борьбе Саккара и Гундермана. Гундерман и Саккар — две системы, два различных способа наживы. («Еврей — олицетворение старого денежного мира, мой центральный герой — представитель нового денежного мира» («Набросок» к роману).

Гундерман связан со старыми методами финансового хищничества. Он солидный «торговец деньгами», сильный своим миллиардом, всегда готовым к услугам затеваемых им операций. Наоборот, Саккар представляет собой новую систему хищничества, он не только конкурент Гундермана, но и его критик. Гундерман уготовил слишком спокойное существование своему миллиарду, но будущее не за него, будущее требует быстрого обращения капиталов, их неразрывной связи с промышленными и строительными предприятиями.

При системе Саккара в Малой Азии, в Средиземном море возникают реальные ценности в виде городов, рудников, железных дорог, пароходных обществ. Состояние, добытое Гундерманом за целое столетие, Саккар наживает в течение нескольких лет. Спокойную рассудительность и холодный расчет сменили кипучая деятельность и инициатива. Симпатии Золя на стороне новой системы, на стороне Саккара. Предприятие Саккара построено на привлечении к делу мелких, разрозненных капиталов, лежащих в бездействии в бумажниках и сундуках буржуа, дворян, рантье. Ему нужны чудовищная, опьяняющая реклама, невиданный дурманящий успех. Агенты, пресса, политика, литература — все пускается в ход, все подчинено созданию популярности «Всемирного банка». Однако, отдавая предпочтение «Всемирному банку», Золя в то же время обнажает хищнический характер его деятельности, его жестокость и бесчеловечность. Судьба Саккара и его предприятия оказывается связанной с судьбой многих тысяч людей. На этом очень искусно построена интрига романа. История величия и падения «Всемирного банка» вызывает у читателя интерес не только потому, что им руководит Саккар, но и потому, что в нем сосредоточились чаяния и надежды других героев романа. Бовилье, Мажандры, Мазо, Дежуа, Гюре, Сабатини, Каролина, Гамлен и другие существуют в произведении, поскольку существует «Всемирный банк». Их частные драмы и интересы, их личные радости и беды зависят от биржевой котировки акций, владетелями которых они являются.

Крах банка влечет за собой неисчислимые бедствия. Мажандры разорены. Бовилье продают особняк и перебираются в наемную квартиру, от Дежуа уходит его дочь Натали, Мазо пускает себе пулю в лоб. Тщетность иллюзий мелких собственников становится понятной, так как выиграй битву Саккар — под развалинами других банков погибло бы не меньше жертв, чем под развалинами «Казны гроба Господня».

Изображая трагедию мелких собственников, Золя показывает, какой глубокий след оставляют в их сознании предприятия, подобные «Всемирному банку». Жертвы Саккара не только оправдали его и не перестали верить в то, что он озолотил бы их с головы до ног, но и сами не разочаровались в принципах нового способа обогащения. Сложный механизм спекуляции новейшего типа покрыт для них глубокой тайной.

Решив не осуждать деньги, Золя тем не менее вызывает у читателя горячий протест против их господства над человеком. Тогда что же оправдывает существование денег? Думая над этим, Каролина, в уста которой Золя стремился вложить свои собственные воззрения, приходит к выводу, что Саккар прав: «До сих пор деньги служат навозом, удобрением, благодаря которому разовьется будущее человечества; деньги, отравляющие и разрушающие, представляют фермент всякого социального роста, утучненную почву, необходимую для великих работ, которыми облегчается существование».

Золя двойственно относился к буржуазному прогрессу и преувеличивал его возможности, но он занимал более правильную позицию, чем те, кто критиковал капитализм с позиций прошлого, кто звал человечество назад, к примитивным патриархальным общественным отношениям. Это надо иметь в виду, читая страницы романа, которые писатель посвятил оправданию исторической необходимости денег и новых форм финансовой деятельности.

Впрочем, Золя не исключал и другое решение проблемы. В романе выведен представитель утопического социализма Сигизмунд Буш. Не очень разобравшись в учении Маркса, Золя делает Буша выразителем марксистского учения. Ошибка эта была легко замечена современниками. К чудаковатому мечтателю Бушу Золя испытывает симпатии. Вместе с ним он делает вывод о преходящем значении денежного принципа. Однако болезненный и хилый Буш не способен к действию. Он способен разрушать современное общество лишь на бумаге. Время Буша не пришло, и его идеи пока лишь наивная греза.

Есть в романе еще одна идея, которую Золя постарается воплотить в последующих своих сериях и особенно в серии «Четвероевангелие». Эта утопическая идея, заимствованная у Фурье, должна, по мнению Золя, ускорить наступление классового мира и упразднить на земле социальную несправедливость. Три главных персонажа романа — банкир Саккар, инженер Гамлен и его сестра Каролина — воплощают в себе символический союз денег, науки и веру в философию «радости бытия». (Позднее эта формула прозвучит как союз капитала, труда и таланта.) Пока этот союз терпит поражение, но Каролина уверена, что победа придет: «…над всей этой развороченной грязью, над этим множеством раздавленных жертв, над всеми этими невыразимыми страданиями, которыми человечество платит за каждый свой шаг вперед, возвышается неведомая и далекая цель — нечто совершенное, прекрасное, справедливое и окончательное — цель, к которой мы идем, сами того не сознавая…»

Глава тридцать первая

ВОПРОС: — Господин Золя! 1 сентября 1891 года в газете «Фигаро» вы опубликовали статью, посвященную двадцатилетию поражения Франции. Что побудило вас это сделать? Какое отношение имеет она к «Разгрому»?

ЗОЛЯ: «До сих пор воспоминания об этом несчастье заставляют сжиматься сердца всех честных французов от позора и гнева… Не следует более ни скрывать, ни оправдывать наши поражения. Нужно их объяснять и относиться как к ужасному уроку. Нация, пережившая подобную катастрофу, является бессмертной нацией, непобедимой в веках. Мне хотелось бы, чтобы от этих страшных страниц и Седана исходило спокойное доверие, чтобы они прозвучали как страстный призыв к возрождению Франции».