Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю - Наталья Лебина

Популярным в ходе борьбы с пьянством стал публичный отказ от спиртного. Так, бюро ВЛКСМ ленинградской фабрики «Красный треугольник» в апреле 1928 года приняло решение: «Всем присутствующим на бюро совершенно отказаться от выпивки, даже от пива…» Не менее категорично звучал лозунг, выдвинутый рабочими ленинградского Балтийского завода: «Бросим пить – пойдем в театр-кино»890. Подобные решения были созвучны резолюциям партийных и комсомольских собраний о коллективном отказе от веры в бога, характерным документам 1929–1930 годов. Единодушное принятие подобных резолюций и решений свидетельствовало о нарастающем конформизме населения, о внедрении в его повседневность коммунистических практик. Политический характер носила и деятельность созданного в 1928 года Общества по борьбе с алкоголизмом (ОБСА). Это была массовая общественная организация с принципом коллективного членства, работавшая под жестким контролем ВКП(б). Показательно и то, что через год после ее создания власти санкционировали разгром трезвеннической секты чуриковцев, пользовавшейся большой популярностью у рабочих.

Известно, что до революции в России существовало множество трезвеннических общественных организаций. Наиболее интересной была секта чуриковцев. Ее создатель И.А. Чуриков (братец Иоанн Самарский) начал свою деятельность как член Александро-Невского православного общества трезвости, а в 1895 году организовал секту трезвенников. Пьяниц он лечил внушением. Экстрасенсорный дар Чурикова был высоко оценен Л.Н. Толстым. «Трезвенники» и их глава приветствовали октябрьский переворот. В период Гражданской войны они создали под Петроградом религиозную трезвенническую коммуну, занимавшуюся сельским хозяйством. При ней действовал кружок молодежи «трезвомол» с ярко выраженной антибуржуазной направленностью. «Кружок молодежи колонии братца Иоанна Чурикова, – гласил устав питерского «трезвомола», – в эпоху всеобщего разложения и упадка нравственности поставил своей задачей поднятие духовной нравственности среди молодого поколения как наследников свободного народа РСФСР, так как изживший монархический строй привел к полному крушению государство и буржуазию – правящий класс; вакханально-развратной жизнью уничтожил все основы здравого понимания и духовно-нравственного воспитания человечества»891. Организационная структура кружка напоминала комсомол: действовал принцип демократического централизма, имелись членские билеты, проводились собрания. В кружок могли вступать юноши и девушки, достигшие 15 лет и отказавшиеся от употребления спиртных напитков, курения, «безнравственных песен и плясок, ругательств».

Чуриковцы старались всячески проявлять лояльность к новой власти и особенно к Ленину. Его портрет в обрамлении всегда свежих роз висел в молельной секты вместе с портретом Чурикова и изображением Христа. В траурные дни смерти Ленина члены секты отправили в Москву телеграмму следующего содержания: «Как гром среди солнечного неба сразило нас известие о смерти Владимира Ильича… Он был для нас родным отцом…» На венке, присланном от имени чуриковцев, была траурная лента с надписью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь. Да трезвятся все. Все на борьбу с пороком»892. В начале 1920-х годов Чуриков возобновил свою трезвенническую деятельность среди горожан. На первых порах представители секты проводили в городе своеобразные «выездные» заседания. Позднее чуриковцы стали создавать свои ячейки прямо в городе. Секта пользовалась большой популярностью среди рабочих и молодежи. В 1928 году четверть всех чуриковцев составляли молодые люди, трудившиеся на ленинградских фабриках и заводах.

Разумный контакт с трезвеннической сектой, конечно, мог дать определенный эффект в деле борьбы с алкоголизмом. Но советская система в конце 1920-х годов уже не допускала возможности сотрудничества со сторонниками иной идеологии даже в вопросах охраны здоровья собственного народа. Начиная с 1927 года секту и коммуну стали терроризировать проверками. Ленинградский областной политпросвет пришел к выводу, что чуриковцы ведут систематическую антисоветскую пропаганду. В 1929 году арестовали Чурикова. За него попытался вступиться один из литературных секретарей Л.Н. Толстого – И.М. Трегубов. Он написал в ОГПУ прошение, где отмечал: «Если Чуриков в чем-либо виноват, то разве только в том, что он проповедовал и строил коммунизм на религиозной основе. Вообще движение, вызванное гением Чурикова, так замечательно, что его надо не шельмовать, а научно изучать, а самого Чурикова не в тюрьму заключать, а пригласить в соответствующую его деятельности научную лабораторию…»893 Однако это письмо не возымело воздействия, а сам Трегубов вскоре был репрессирован. Дальнейшую деятельность «трезвенников» власти приостановили. «Великий перелом» ознаменовался наступлением на сектантские организации в целом. Но чуриковцы, кроме всего прочего, пытались предложить свое видение коммунизма как некоего трезвеннического общества, что на рубеже 1920–1930-х годов противоречило алкогольной политике большевиков.

В начале 1930-х годов борьба с пьянством стала постепенно сокращаться. Однако совершалось это в завуалированной форме. Будучи заинтересованной в продаже водки для пополнения бюджета, власть тем не менее не осмеливалась прямо отвергнуть привычную моральную норму осуждения алкоголизма. Именно поэтому на государственном уровне была поддержана задуманная ОБСА кампания по закрытию пивных, которая развернулась в 1931–1932 годах, в частности в Ленинграде. Горожане нередко обращались в Ленсовет с просьбами убрать в тех или иных микрорайонах города точки торговли пивом, считая их «рассадниками преступности и хулиганства»894. Власти под давлением общественности вдвое по сравнению с 1926 годом сократили количество пивных в городе. Одновременно закрыли и несколько винных магазинов (лавок). Но эта инициатива противоречила установившейся официальной норме – систематическому потреблению населением водки и вина, продающихся в государственных магазинах, – и наносила ущерб бюджету. Тогда в сентябре 1932 года Леноблисполком направил в адрес районных исполкомов секретное письмо следующего содержания: «Ввиду участившихся случаев переброски винных лавок “Союзспирта” в неприспособленные и малопригодные помещения, что в результате вызывает закрытие лавок и сокращение их количества, а тем самым отзывается на выполнении бюджетного задания “Союзспирта”, в будущем при возникновении вопросов о переброске лавок надлежит каждый отдельный случай согласовывать с Облисполкомом и никаких переводов до получения разрешения не производить»895. А через год, в сентябре 1933 года, на заседании Леноблисполкома было принято специальное решение «О работе Спиртотреста». В документе, имевшем пометку «не подлежит разглашению», указывалось, что наряду с закрытием пивных необходимо «для усиления реализации водочных изделий… обеспечить полное выполнение планов и открыть 200 новых лавок к 15 октября»896. Власти позаботились даже об отдельных районах Ленинградской области. Секретное решение Леноблисполкома предусматривало «для обеспечения бесперебойной торговли водкой… особенно в глубинках, в период распутицы обязать Севзапсоюз, Леноблторг и Спиртотрест обеспечить запас водки… с учетом создания необходимых запасов на весь период распутицы». В городе же, согласно приказу Главного управления спиртовой и спиртоводочной промышленности Наркомснаба СССР от 16 июля 1933 года, было «НЕОБХОДИМО ОРГАНИЗОВАТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНУЮ ТОРГОВЛЮ ВОДКОЙ И В СООТВЕТСТВИИ С ЭТИМ ПЕРЕСТРОИТЬ СБЫТОРАБОТУ». Использование заглавных букв в документе подчеркивает важность для государственных структур этого решения. Для его исполнения за 6 месяцев 1933 года количество винно-водочных магазинов в Ленинграде возросло с 444 до 625. Для сравнения следует напомнить, что в 1926 году в городе было примерно 200 точек, торгующих алкоголем897.

«Пейте советское шампанское»

В середине 1930-х широкая доступность водки и вина, возможность их свободного приобретения без карточек превратили потребление спиртного в норму советской повседневности898. В стране начался процесс формирования новых элит. Их бытовые практики должны были являть собой образец большого стиля, роскошной жизни при социализме, которую когда-нибудь, позже будут иметь все. Утрачивал свои позиции наивный аскетизм эпохи военного коммунизма. Все популярнее становились официальные торжества, сопровождаемые банкетами. Так отмечались трудовые и спортивные достижения граждан страны советов, подвиги летчиков и поляpников, научные открытия. Отмена карточной системы, еще больше усилившая социальное расслоение советского общества, сопровождалась и всплеском рекламы напитков новой советской буржуазии.