Леди Роз - Сандра Уорт

В откинутый широкий полог огромного шатра просачивался слабый свет. Вдали виднелись поля, озаренные розовым закатом. Пока я любовалась им, поднялась суматоха, за которой последовал шорох одежды; мужчины встали, приветствуя командующего. Джон вошел в сопровождении сэра Джона Коньерса и своих рыцарей. Я шарахнулась за занавеску, пытаясь справиться с дыханием, потом набралась смелости и выглянула снова. Джон шел к высокому столу, по пути приветствуя то одного, то другого, смеясь и похлопывая людей по плечу. С этой стороны я его еще не знала. Он держался с подчиненными непринужденно и по-товарищески; такие чувства могут связывать лишь тех, кто сражался бок о бок, подвергался тем же опасностям, доверял другому свою жизнь и прошел не одну проверку на прочность. Это был его мир, в который мне доступа не было и никогда не будет. Я печально отвернулась.

Когда все уселись и слуги подали первое блюдо, вожак цыган дал сигнал музыкантам, и шум голосов перекрыли первые звуки веселой мелодии. Я кивнула четырем танцовщицам и раздвинула занавески. Девушки в ярких нарядах, обнажавших торсы, вышли на свободное место, покачивая бедрами. Их черные как смоль волосы были распущены, разрезы юбок обнажали босые ноги. Мужчины встретили цыганок свистом и радостными криками. Девушки улыбались и во время танца посылали им воздушные поцелуи. Солдаты были в восхищении. Какой-то воин встал, прижал руку к сердцу и крикнул одной из плясуний:

– Ради бога, либо выйди за меня замуж, либо убей!

Я снова выглянула из-за занавески, разыскивая взглядом Джона. Он был увлечен беседой с Коньерсом и не обращал на танцовщиц внимания; было ясно, что ему нет до них никакого дела. Я расстроилась. А вдруг он не заметит меня? Вдруг уйдет из шатра раньше, чем я успею исполнить танец?

Громкие аплодисменты прервали мои мысли. Первый номер закончился. Девушки задвигались в такт новой мелодии, более быстрой и страстной, чем первая. Джон не смотрел на них, по-прежнему поглощенный своими мыслями. Когда танец подошел к концу, он поднял взгляд, но выражение его глаз было рассеянным. Наступила тишина. Ожидая звона цимбал, чтобы начать выступление, я проверила, надежно ли прикреплена вуаль к волосам. Ритм музыки стал медленным и чувственным. Ощущая холодок под ложечкой, я выскользнула из-за занавески. Меня тут же окружили танцовщицы, заслонив от взглядов голубыми и зелеными страусовыми перьями. Я приняла стыдливую позу, склонив голову к плечу, потупив глаза, слегка отведя в сторону покрывало и выставив вперед босую ногу с кольцом на большом пальце. Когда девушки убрали перья, мужчины ахнули при виде странного зрелища: танцовщицы, закутанной в покрывало с головы до ног. Ничего подобного они еще не видели.

Придерживая одной рукой вуаль, а другой теребя складки покрывала, я сделала несколько ленивых длинных шагов сначала в одну сторону, а потом в другую; при этом я старательно отворачивалась от Джона. Музыканты ускорили ритм, и я медленно пошла по кругу. Добравшись до противоположной стороны, я закружилась на месте, прижав к себе покрывало и время от времени обнажая то бедро, то лодыжку с браслетом. Многие мужчины опустили кружки с элем, не зная, чего ждать, но боясь пропустить то, что будет дальше. Я снова пошла по кругу, время от времени останавливаясь, чтобы погладить кого-нибудь по плечу, прикоснуться к щеке или бросить многообещающий взгляд, но не забывая придерживать вуаль. Наконец, еле дыша, я дерзнула бросить взгляд в сторону Джона. Не обращая на меня внимания, он развернул кресло и разговаривал со своим другом Мармадьюком Констеблом; именно так Джон вел себя на пиру в замке лорда Кромвеля. От этого воспоминания у меня сжалось сердце.

О Небо, неужели он еще не узнал меня? Сидевшие по бокам от Джона лорд Клинтон и Коньерс смотрели на меня во все глаза, довольно улыбались, но не узнавали. Неужели я так искусно замаскировалась? «Джон, любимый, это я, посмотри на меня, я здесь!» – кричало мое сердце.

Восторженные крики солдат и взгляды Клинтона и Коньерса, нагнувшихся вперед и увлеченно следивших за танцем, наконец заставили Джона отвлечься. Он повернул кресло к столу и бросил на меня рассеянный взгляд. Мой час настал. Я шагнула к его столу, встала на цыпочки, дерзко и вызывающе обнажила бедро, а потом отступила. Музыканты заиграли ту самую мелодию, под которую мы танцевали у лорда Кромвеля; я сбросила на пол покрывало, и цыганки убpa ли его. Я осталась в одной прозрачной накидке, как делают сарацинские женщины в гаремах, когда танцуют для своих хозяев и повелителей. Пока одни плясуньи обвевали меня страусовыми перьями, а другие хлопали в такт музыке, я чувственно изогнулась и на мгновение отвела от лица вуаль. Когда Джон поднес к губам кубок, я вытянула ногу, продемонстрировав родинку на обнаженном бедре.

Джон замер, а потом подался вперед, не веря своим глазам. Затем оторвал взгляд от родинки и посмотрел на мою грудь и лицо. Встретив мой взгляд, он опустил кубок и уставился на меня. Потом слабая улыбка тронула его красивые губы, и я увидела свои любимые ямочки на щеках.

Тут я широко улыбнулась и подмигнула ему.

Я вернулась в Борроу-Гршгвне себя от радости. Моя миссия удалась как нельзя лучше. При расставании Джон заверил меня, что не скоро забудет мой цыганский танец.

– Воспоминание о нем будет согревать меня в холодные зимние ночи, – пообещал он, целуя меня на прощание.

Казалось, наша встреча стала добрым предзнаменованием; вскоре после нее от Джона стали прибывать хорошие вести. Он снял осаду с Карлайла и убил шесть тысяч скоттов. Эта победа означала, что королю Эдуарду больше не нужно торопиться на север и откладывать коронацию. Церемония была назначена на двадцать восьмое июня, через четыре дня после Иванова дня, именин Джона. Праздник Джоя встретил дома, а на следующее утро мы отправились в Лондон.

По пути мы слышали, как люди шушукались, не одобряя выбор даты.

– Воскресенье? Но ведь в этом году воскресенье – несчастливый день! – ахали они и осеняли себя крестом, чтобы отогнать дьявола. Когда Джон сообщил мне новость, я сделала то же самое. Даже Джону было не по себе. День недели, на который приходилось двадцать восьмое декабря, годовщина Избиения младенцев, считался несчастливым в течение всего года, а в 1461-м оно падало именно на воскресенье. Но, похоже, король Эдуард предрассудками не страдал. Этот день его устраивал, и подготовка к коронации первого короля из династии Йорков шла полным ходом.

По прибытии в Лондон мы увидели восторженную толпу, щеголявшую белыми розами Йорков, которые уличные торговцы продавали на всех углах с тележек и из фартуков, наполненных цветами.

– Покупайте свежие белые розы! – кричали они. – Чудесные белые розы в честь чудесного Короля Белой Розы!